Потемкин - Ольга Елисеева

Новшества были введены и в обучении войск. «Из опытов известно, — писал в приказе президент Военной коллегии, — что полковые командиры обучают часто редко годным к употреблению на деле [вещам], пренебрегая самые нужные». Поэтому он требовал: «Марш должен быть шагом простым и свободным, чтобы, не утруждался, больше вперед продвигаться. Конверции (перестроения. — О. Е.) взводам и большим частям производиться должны со всевозможною скоростью, не наблюдая ровности шага… Как в войне с турками построение в каре испытано выгоднейшим, то и следует обучать формировать оные из всякого положения. Особенное употреблять старание обучать солдат скорому заряду и верному прикладу».

В кавалерии князь также показал себя врагом всего показного. Он писал: «Сидеть на лошади крепко с свободно-стью, какую казаки имеют, а не по-манежному — принужденно: стремена чтобы были не длинны… Артиллеристов обучать ежедневно и с порохом… Егерей преимущественно обучать стрелять в цель. Всякое принуждение, как то: вытяжки в стоянии, крепкие удары в приемах ружейных, должны быть истреблены; но вводить бодрый вид при свободном движении корпуса».

Потемкина серьезно заботил моральный климат в армии. Он не терпел побоев и издевательств старших по званию над младшими. «Паче всего я требую, дабы обучать людей с терпением и ясно толковать способы к лучшему исполнению. Господа полковые и баталионные командиры долг имеют испытать наперед самих обер- и унтер-офицеров, достаточны ли они сами в знании. Унтер-офицерам и капралам отнюдь не позволять наказывать побоями, а понуждать ленивых палкой не более шести ударов. Отличать прилежных и доброго поведения солдат, от чего родится похвальное честолюбие, а с сим и храбрость; читать притом в свободное время, из военного артикула, чем солдат обязан службе. Не упускать в воскресные дни приводить на молитву… наблюдать опрятность, столь нужную к сохранению здоровья, содержание в чистоте амуниции, платья и обуви, доставлять добрую пищу, лудить почасту котлы. Таковыми попечениями полковой командир может отличиться, ибо я на сие буду взирать, а не на вредное щегольство, удручающее тело»42.

Светлейший князь значительно смягчил телесные наказания, запретил побои новобранцев. Нельзя было также поднимать руку на солдата, имевшего боевые награды. «Господам офицерам гласно объявить, — писал он в одном из ордеров, — чтоб с людьми обходились со всевозможной умеренностью». Употребление солдат на частные работы командиров строго наказывалось. Вторично (после Петра I) в армии была учреждена должность инспекторов43.

В пехоте князь отдавал предпочтение гренадерам. Это была ударная сила армии — наиболее здоровые и сноровистые солдаты. В гренадерские роты каждого полка поступали также наиболее храбрые, заслуженные люди, отличившиеся в сражениях. Потемкин отменил в пехоте шпагу, как мешавшую при ходьбе, а вместо нее повсеместно был введен штык. «Нет других войск в мире, где столько бы любили драться штыком», — отмечали европейские наблюдатели44.

Только гренадерам было оставлено клинковое холодное оружие для рукопашных схваток. В 1790 году князь писал в инструкции для создававшегося Гренадерского полка легкой пехоты: «Поизводить удар на штыках дружно и стремительно; в то же время отборными и проворными людьми, облегча их от оружия и прочей тяжести, атаковать на саблях… с отменной скоростью; к сему выбрав способных, обучить наперед. Турки называют такую атаку юринь, а я везде именовать буду вихрем». Полк гренадер легкой пехоты предназначался для Гребной флотилии и представлял собой своего рода морских пехотинцев того времени45.

Большое внимание Потемкин уделил и егерям. В 1784 году Екатерина подписала рескрипт об «умножении» армии, на основании которого президент Военной коллегии начал создание корпусов егерей — стрелков-пехотинцев, приученных к рассыпному строю. Для действий на пересеченной местности они были незаменимы. Первым егерей завел Фридрих II, но он довольствовался небольшими командами в составе пехотных полков46. В 1788 году была издана «Инструкция», в которой светлейший князь описывал разные «хитрости егерей». Их учили прикидываться убитыми, сбивать противника с толку, ставя свою каску в стороне от себя. Егеря должны были уметь передвигаться ползком, стрелять и заряжать ружья лежа. От солдат требовали «цельный приклад» (прицельную стрельбу) и «скорый заряд», а не быструю неточную пальбу. Для тренировок использовались движущиеся на веревке мишени, по которым егеря стреляли, стоя, лежа и на бегу47. В годы войны егеря использовались главным образом на севере против Швеции, которая и сама, по отзывам Потемкина, обладала прекрасными егерскими подразделениями. Среди лесов, скал и фьордов это был наиболее «употребительный» род войск.

А вот на Юге иная специфика местности диктовала свои требования. Считая, что пехота в условиях степи малоэффективна, Потемкин постоянно стремился увеличить долю конницы, особенно легкой и иррегулярной, чего не одобряли такие военачальники, как П. А. Румянцев и А. Г. Орлов. При князе конница была увеличена на 18 %, сформированы драгунские полки 10-эскадронного и гусарские 6-эс-кадронного состава. Пехота в южных регионах тоже не оставалась без внимания: были устроены егерские батальоны, увеличено число гренадер, сформированы мушкетерские 4-батальонные полки.

«В России полк — это, в сущности, небольшое селение со всем необходимым, чтобы существовать самостоятельно, — писал в дневнике Миранда, — а когда прикажут, тотчас же выступать в поход. Нет такой работы по механической части или в доме, для исполнения которой тут не имелось бы собственных мастеров, отбираемых по мере прибытия новобранцев… Походные повозки, артиллерийский парк и прочее — все в наилучшем виде, равно как и лошади, составляющие полковое имущество. Каждая рота размещается в бараке, где у нас едва ли втиснулось бы 40 человек. Посредине находится плита с духовкой для выпечки хлеба, каковая одновременно служит печью, чтобы обогревать помещение. Нет стойки для хранения оружия и вообще ничего подобного. Тем не менее, приятно видеть, в какой опрятности содержатся ружья, снаряжение и обмундирование».

Условия службы на новых землях были тяжелыми как для рядовых, так и для офицеров. «Жалование… самое мизерное, а потому солдат редко ест что-либо, кроме хлеба с солью… и немного совсем сырой капусты, чуть приправленной уксусом. Несмотря на этот скудный рацион, люди выглядят здоровыми и крепкими. Когда солдат трудится на общественных работах, он получает дополнительно пять копеек. Как только наступает его очередь нести службу, он берется за оружие, а вместо него работает другой…Офицеры каждой роты живут вместе в разделенном перегородками бараке, расположенном напротив солдатской казармы. Все эти строения либо глинобитные, либо саманные, либо дерновые. Крыша у них соломенная, а каркас сделан из прочного дерева»48.

Миранда указывал на худое состояние госпиталя, виденного им в Херсоне. «Он неплохо спланирован и построен, но из-за ощущаемого повсюду отвратительного запаха воздух внутри затхлый и показался мне даже зловонным. Чистотой и порядком госпиталь не отличался».

Тягостное впечатление госпитали произвели и на императора Иосифа II во время посещения Крыма в 1787 году. Там находилось много больных, страдавших желудочными расстройствами. Приспособиться к новому климату и непривычной воде уроженцам центральных губерний России было трудно. Недаром князь М. М. Щербатов, обличая Потемкина, писал: «Приобрели, или лучше сказать, похитили Крым, страну, по разности своего климата служащею гробницею россиянам»49.

Следует помнить об общем низком уровне медицины того времени. Даже среди военного руководства не было изжито традиционное недоверие к врачам, поскольку многие из них действительно не обладали необходимыми навыками. П. А. Румянцев писал: «Служившие в армии медики должны признаться сами во многих недостатках сей части»50. Суворов призывал полковых командиров не отсылать больных в лазареты, «где один умирает, а десять товарищей хлебают его смертный дух». В большинстве случаев лечение происходило без лекарств. От цинги давали кислую капусту, табак и хрен. Против лихорадки использовали голодание и обильное питье. При отравлении в ход шли рвотные.

Пестрый национальный состав жителей диктовал князю создание национальных полков. 30 мая 1777 года Потемкин писал генерал-майору и астраханскому губернатору И. В. Якоби: «Полк Ново-сербский извольте набрать весь из сербов, для того той нации людей можете взять всех из других полков, где таковые есть. Я желаю, чтоб и прочие полки составлены были из народов по своему названию, что с молдавским, волоским и булгарским легко учиниться может»51. Комплектование таких полков уничтожало национальную рознь внутри боевой единицы, снимало языковой барьер и сплачивало солдат.