Красная комната. Пьесы. Новеллы (сборник) - Август Стриндберг

Жан. Что верно, то верно! Ты уж, гляжу, мне и облачение принесла! Иди-ка сюда! (Садится.)

Кристина прилаживает на нем манишку и белый галстук. Пауза.

(Говорит сонно.) Какое сегодня Евангелие?

Кристина. Да будто б про усекновение главы Иоанна Предтечи[86]!

Жан. Ух, это такая тягомотина! Ой, не царапайся! Ах, как спать хочется, как хочется спать!

Кристина. И чего это ты всю ночь-то не ложился? Аж зеленый весь.

Жан. Я тут сидел и беседовал с фрекен Жюли.

Кристина. А ей и невдомек, как полагается прилично себя вести!

Пауза.

Жан. Послушай-ка, Кристина!

Кристина. Ну, чего?

Жан. Да просто удивления достойно, как подумаешь… Она!

Кристина. Что — удивления достойно?

Жан. Да все!

Пауза.

Кристина (видит на столе стаканы с остатками вина). Так вы тут вдвоем выпивали?

Жан. Да!

Кристина. Фу-ты! А ну глянь-ка мне в глаза!

Жан. Да!

Кристина. Неужели же? Неужели?

Жан (подумав). Да! Именно!

Кристина. Ух! Вот уж не гадала! Нет! Ух!

Жан. Ты ведь меня к ней не ревнуешь?

Кристина. К ней-то! Да будь это Клара или Софи — уж я б тебе глаза повыцарапала! Такие дела. А почему — и сама не знаю. Ух, гадость-то какая!

Жан. Ты что — злишься на нее?

Кристина. Да на тебя же! Нехорошо, ах как нехорошо! Бедная! Нет, знаешь что! Не хочу я больше жить в этом доме, если тут не уважают собственных хозяев.

Жан. А за что их уважать-то?

Кристина. Да, скажи-ка, ты ведь у нас больно хитер! Небось и самому служить неохота тем, которые себя ведут неприлично? А? Даже стыдно, как я погляжу.

Жан. Да, но ведь это для нас утешенье, что другие ничуть нас не чище!

Кристина. Ничего не утешение; ведь если уж они не чище, так зачем и стараться-то почище стать. И про графа подумай! Сколько он, бедный, в свое время горя натерпелся! Нет, не хочу я больше оставаться в этом доме. Да вдобавок с таким, как ты! Добро бы еще с королевским фогтом; добро бы с кем почище…

Жан. Это еще что?

Кристина. Да! Да! Не так уж ты и плох, конечно, но нельзя же равнять людей со скотиной! Нет! Я этого никогда не забуду! Фрекен! Гордая фрекен, так всегда не любила мужчин, я уж думала, она вовек ни с кем и не будет… и вот на! Дианку бедную пристрелить хотела за то, что та с дворовым кобелем снюхалась! И надо же! Нет, не останусь я тут и к двадцать четвертому октября уберусь отсюда.

Жан. Ну а дальше что?

Кристина. Да, коли уж об этом речь зашла, пора бы тебе приискать себе что-нибудь, раз мы собираемся пожениться.

Жан. Чего приискивать? Другого такого места мне женатому не видать.

Кристина. Уж это само собою! Но можно в швейцары наняться или сторожем куда-нибудь на фабрику. На казенных хлебах не больно разъешься, зато вернее они, да и пенсия жене и детишкам положена…

Жан (поморщившись). Все это прелестно, но не в моем это духе — заранее думать о смерти ради обеспечения жены и детей. Признаться, у меня виды поинтересней.

Кристина. Виды! Скажите! У тебя небось и обязанности есть! Вот и подумай про них!

Жан. Не зли ты меня этими своими разговорами про обязанности. Без тебя знаю, что мне надо делать! (Прислушивается.) У нас еще будет время обо всем потолковать. Иди собирайся, и пойдем вместе в церковь.

Кристина. Кто там ходит наверху?

Жан. Не знаю. Может, Клара?

Кристина (уходя). Не граф же это, неужели же он вернулся — и чтоб никто не слыхал.

Жан (испуганно). Граф? Нет, не может быть, он бы сразу позвонил.

Кристина (уходя). Ох, Господи! Ну и дела.

Уже взошло солнце, осветило макушки деревьев; постепенно свет разливается и входит в окна. Жан идет к дверям и подает знак. Фрекен входит, она в дорожном платье, несет птичью клетку, прикрытую платком, и ставит ее на стул.

Фрекен. Ну вот, я готова.

Жан. Тс-с! Кристина проснулась!

Фрекен (всю последующую сцену она очевидно нервничает). Не догадалась?

Жан. Ничего не знает! Господи, что у вас за вид!

Фрекен. Что такое? Какой вид?

Жан. Вы бледная как смерть, и — прошу прощенья-с, но у вас лицо грязное.

Фрекен. Так надо умыться! (Идет к умывальнику, умывается.) Дай мне полотенце! О! Уже и солнце встало!

Жан. И ночному троллю пришел конец!

Фрекен. Да, это все были его проделки! Но послушай меня, Жан! Едем вместе, у меня теперь есть средства!

Жан (неуверенно). И достаточные?!

Фрекен. Достаточные — для начала! Едем вместе, одна я не могу сегодня ехать. Подумай — праздник, переполненный вагон, толчея, и все будут глазеть на меня. И надо торчать на станциях, когда поскорее улететь хочется. Нет, не могу, не могу! И еще воспоминанья. Детские воспоминанья об этом празднике. Церковь убрана зеленью — березовыми ветками и сиренью. Потом обед за праздничным столом. Родственники, друзья. Вечер в саду, танцы, музыка, цветы, игры! Ох! Бежишь, а воспоминанья следуют за тобой в багажном вагоне, и раскаянье, и угрызения совести!

Жан. Хорошо, я еду. Но немедля, пока не поздно. Сейчас же!

Фрекен. Тогда собирайтесь. (Берет в руки клетку.)

Жан. И никакого багажа! Не то мы погибли!

Фрекен. Да, никакого. Только то, что можно взять в купе.

Жан (берется за шляпу). Но что это у вас такое?

Фрекен. Это просто мой чижик! Я его не могу бросить!

Жан. Ну и ну! Тащить с собой птичью клетку! Да вы с ума сошли! Оставьте вы ее!

Фрекен. Единственное, что я беру с собою из дому; единственное живое существо, привязанное ко мне, ведь даже Диана предала меня! Не будь таким жестоким! Позволь мне взять его с собой!

Жан. Сказано — оставьте клетку! Да не надсаживайтесь вы так — Кристина услышит!

Фрекен. Нет, я не оставлю его в чужих руках! Уж лучше убейте его!

Жан. Ну, давайте сюда эту тварь, я сверну ей шею!

Фрекен. Только чтоб не больно! Нет… не могу я, нет!

Жан. Давайте! Я зато могу!

Фрекен (вынимает птичку из клетки и целует). Ох, Серина, миленькая моя, твоя же хозяйка тебя и убьет, да?

Жан. Премного буду вам обязан — не закатывайте мне тут сцен; речь идет ведь о вашей собственной жизни, о вашем благополучии! Ну, живей! (Вырывает птицу у нее из рук, несет к разделочной доске и берет кухонный нож.)

Фрекен отворачивается.

Вам бы научиться цыплят забивать, чем револьвером баловаться (рубит), тогда вы б не падали в обморок из-за одной капли крови.

Фрекен (кричит). И меня убейте! Убейте! Если вы недрогнувшей рукой можете убить невинное созданье. О, я ненавижу вас, вы мне гадки. Между нами — кровь! Будь проклят тот час, когда я вас увидела, будь проклят тот час, когда я родилась на свет!

Жан. Ладно, что толку проклинать! Идемте!

Фрекен (подходит к разделочной доске, будто ее тянет туда против воли). Нет, мне не пора еще. Я не могу… мне надо посмотреть… Тс-с! Карета подъехала… (Прислушивается, не отрывая глаз от ножа и доски.) Так вы думаете, я не могу видеть крови? Думаете, я слабая… о! — увидеть бы твою кровь, твой мозг на плахе, увидеть бы, как все ваше проклятое семя плавает в таком вот море… так бы, кажется, и пила из твоего черепа, ноги мыла б в твоей грудной клетке, так бы зажарила целиком и сожрала твое сердце! Ты думаешь, я слабая, думаешь, я тебя люблю, раз нутро мое возжаждало твоего семени; думаешь, я стану носить под сердцем твое отродье и питать его своею кровью — рожу тебе ребенка и приму твое имя! Слышишь ты, как тебя там? Я в жизни и не слыхивала твоей фамилии — у тебя небось и нет ее! Я бы стала фру Сторож или мадам Лакей — ты пес, и ты носишь мой ошейник, ты холоп, заклейменный моим гербом, и чтоб я тебя делила со своей кухаркой, стала соперницей своей служанки! Ох! Думаешь, я струшу, я удеру! Нет, я останусь, и пусть ударит гром! Отец вернется… увидит взломанное бюро… хватится денег! Он позвонит — вот в этот самый звонок… позвонит два раза, призовет лакея, пошлет его за ленсманом[87]… а я во всем признаюсь! Во всем! О, какое счастье — покончить со всем! Только бы покончить! С ним будет удар, он умрет! Вот и настанет конец… и покой… и вечный мир! И над его гробом сломают наш герб — графский род угаснет… а лакейское отродье попадет в приют, будет пожинать лавры под забором и кончит за решеткой!