Синее Пламя - Дмитрий Воронин

Легран хотел было возразить, сказать, что они у самой цели и надо идти вперед — но подумал, что девушка права. Что бы ни спрятала здесь Святая Сикста, это давно потеряно. Тратить драгоценное время, копаясь в руинах — да еще и с погоней за спиной, — дело безнадежно глупое, Даже в этих горах найдется немало мест, где можно найти что-то стоящее. Что-то ценное… а здесь…

Темплар отчаянно помотал головой, пытаясь понять, что с ним происходит. Что-то ценное? Святая Сикста, он же не грабитель храмов, который надеется найти тайник с золотом или драгоценными камнями. Синтия уже тянула его за рукав:

— Шенк, пойми… все эти развалины — это нам знак. Бесполезно что-либо здесь искать.

Ее слова стеганули словно бичом. Случайно или по воле свыше, но девушка дала подсказку. Он вскинул руки, губы зашептали древние слова, что еще никогда не приносили пользы. Бесполезные слова, столь же бесполезные движения руками — заученные давным-давно, чудом не забытые, ибо человек всегда с готовностью забывает то, что ему не нужно. Да и нужное-то забывает…

Рука на уровне лица, ладонь вытянута горизонтально. Снизу упирается другая ладонь. Несколько брошенных слов…

Он поймал на себе непонимающий, даже встревоженный взгляд Синтии. В ее глазах — тоска и безысходность, даже легкое раздражение от того, что упрямый рыцарь продолжает оставаться на месте, когда надо уходить — вниз, к предгорьям, к людям, к теплому очагу и мягкой постели,., демоны с ней, с мягкой, пусть будет жесткая и скрипучая, лишь бы сухая.

Он не обращал на девушку внимания, руки непрерывно двигались, на мгновение замирая в той или иной фигуре, и каждую фигуру сопровождали слова — одно, два, реже несколько. Вот прозвучала последняя, самая длинная фраза, и правая рука, до этого поднятая над головой, с силой обрушилась вниз, распарывая воздух, словно мечом.

Возникло ощущение, будто бы их обдало ветром, резким, пронизывающим — но странно освежающим. Голова словно прочистилась, разом исчезли все опасения, все глупые, как он теперь понимал, мысли о том, что поход этот — одна сплошная неудача, что храм пуст и что здесь они ничего не найдут. Рядом охнула Синтия, он оглянулся, увидев ее испуганные глаза.

— Что это было? — прошептала она одними губами, а тонкие длинные пальцы вдруг легли на рукоять меча, словно от незримой угрозы можно было защититься обычной, пусть и отменного качества, сталью.

— Не знаю, — ответил он, — Похоже, здесь какая-то… магия.

Она задумалась, потом неохотно кивнула. Бледные щеки — здесь, в лесу, не было надобности в эликсирах, дабы сохранять вид человека — залила краска смущения.

— Может быть… но куда она делась?

Шенк рассказал ей о Бесполезном Знаке — он вызвал его по наитию, повинуясь проскользнувшим в услышанной фразе словам. И, несмотря на то что впервые за тысячелетия Знак показал свою силу, Шенк так и не понял, в чем эта сила состоит. Рассеивает чужую магию? Придает решительности? Или что-то еще? Темплар вслушивался в себя, стараясь поймать прежние, пропитанные безнадежностью мысли, — но ничего такого не находил. Напротив, имело место удовлетворение от того, что цель достигнута, и решимость немедленно начать поиски… даже не зная, что именно надо искать. И Синтия избавилась от хандры, дернула поводья, ее конь недовольно всхрапнул, но все же двинулся вперед.

Если здесь и была угроза, то она наверняка исходила от заброшенного храма — и девушка намеревалась держаться между этой угрозой и человеком, которого намерена была защитить.

Внезапно Син попятилась — вернее, попятился ее конь. И Шенк тоже ощутил, как из черного зева входа на него изливается… нет, это даже нельзя было назвать просто страхом. Там, во тьме, ждала сама смерть — но не простая, не быстрая… Рыцаря трудно испугать смертью, мало кто из них рассчитывает окончить жизнь в дряхлости, в постели, в окружении внуков и правнуков. Но есть нечто пострашнее, чем простое прекращение существования.

Легран почувствовал, как все холодеет внутри. Он совершенно твердо знал, что стоит войти под свод черного тоннеля… да нет, стоит только приблизиться к нему на расстояние удара — и все. Дальше лишь муки, такие, что смерть покажется избавлением, что о смерти придется просить, умолять, ползать на коленях… если к тому времени еще будут силы ползать.

Вампирочка соскользнула на землю, сжимая в руке поводья, сделала несколько шагов вперед, с трудом, словно преодолевая сопротивление бьющего в лицо ветра, а затем вновь попятилась. Ее лицо, и без того бледное, теперь побелело, как молоко, а в глазах плескался дикий ужас. Любой на ее месте давно бы уже удирал что есть силы, не разбирая дороги, но в девушке шла отчаянная борьба между всепоглощающим страхом и долгом защищать своего спутника. Лишь благодаря этому она еще держалась — но продлись эта борьба совсем немного, и Син, вероятно, сойдет с ума.

Сквозь волны ужаса с трудом пробилась мысль: «Этого не может быть». Не может быть, чтобы так пугал всего лишь темный провал входа… это магия… Руки задвигались, губы, трясущиеся и непослушные, проговорили первые слова Бесполезного Знака.

Тем временем девушка проигрывала битву с самою собой. Она постепенно отступала — на шаг, еще на один… Это действовало и на коней, но слабее, гораздо слабее, иначе несчастные животные уже давно бы пренебрегли волей своих седоков и ударились бы в бегство, которое наверняка закончили б в какой-нибудь яме с переломанными ногами. А так они лишь прядали ушами, жалобно ржали и медленно пятились, стараясь не поворачиваться к неведомому страху задом.

Прозвучало последнее слово, рука-меч с шипением прорезала воздух. Уже знакомый порыв ледяного ветра обдал всадников, проникая сквозь одежду, забираясь под кожу, остужая воспаленный мозг.

Страх исчез — разом, словно его и не было. Конь вдруг отчаянно заржал, поднялся на дыбы, молотя воздух копытами, всем своим видом показывая, что неведомый враг повержен. От неожиданности Шенк, считавший себя неплохим наездником, чуть не вылетел из седла.

Когда скакун немного успокоился, темплар спрыгнул на землю. Сапоги тут же по щиколотку увязли в грязи — но там, под жидкой кашей, угадывался твердый камень. Здесь скалы, не болото — утонуть им не грозило. Синтия подошла к нему, на лбу блестят крупные капли пота, а в глазах теперь не страх — ненависть.

— Я его убью… — прошипела она.

— Кого?

— Еще не знаю. Но это дело рук человека…

Они остановились перед черным провалом входа. Кони продолжали проявлять недовольство, но это было не более чем обычное беспокойство перед темнотой. Сверху упала капля, тяжелая, холодная, — за ней вторая, третья… а потом водяные шарики заколотили с такой силой, что даже волосы, прикрытые шлемом, вроде бы намокли.