Генрих V - Кристофер Оллманд

другу? Он должен был уважать образ жизни, который они выбрали (в конце концов, монастырь был основан человеком, которым он очень восхищался), но чувствуется, что все это было слишком ново и немного не по нему[922].

Несмотря на неудачу — и быструю неудачу — третий из предполагаемых монастырей Генриха должен быть упомянут, поскольку он снова наводит нас на мысль, что его выбор монашеских орденов в некотором роде отражал важный аспект его характера: аскетизм. Основанные в Италии и названные в честь Целестина V, человека, который оставил папский престол в 1294 году после короткого понтификата, длившегося менее полугода, целестинцы хорошо зарекомендовали себя во Франции и имели важный монастырь в Париже. Их правила были по сути бенедиктинскими, но, как заметил Томас Уолсингем, они соблюдали их до буквы, и, кроме того, они отрезали себя от любых контактов с миром за пределами своих стен[923]. Какова была судьба эксперимента Генриха, неясно. Известно, что до августа 1414 года Генрих уже заявлял о своем намерении поощрять основание монастыря в Англии, и что в это время епископы Куртене и Лэнгли, находясь с посольством в Париже, посетили там монастырь целестинского ордена, после чего три монаха сопровождали их обратно в Англию с намерением основать новый монастырь, который Генрих планировал разместить в Шине. Но, вероятно, из-за войны, этот план не получил развития, и больше об этом проекте ничего не было слышно[924].

Личное поощрение Генрихом активной религиозной жизни должно было принять другое направление — реформаторское. В этом, как и в выборе монашеских орденов для поощрения, мы видим, что Генрих руководствовался двумя факторами: его собственным желанием, чтобы монашеская жизнь, особенно жизнь бенедиктинцев, велась в полной мере; и более широким интересом к реформам, который был частью общественного мнения того времени. Что подтолкнуло его к действию в 1421 году, мы не знаем. Томас Споффорд, аббат Святой Марии в Йорке, и королевский представитель на соборе в Констанце в 1414 году, участвовал в реформе немецких бенедиктинцев в Петерсхаузене в 1417 году, и вполне возможно, что Генрих, который с тех пор имел не мало дел с монастырями ордена в Нормандии, мог обдумывать действия по возвращении в Англию. Возможно, к действиям его подтолкнул приор Маунт-Грейс, чье соблюдение монашеских правил было более строгим, чем у "черных монахов", как называли бенедиктинцев. Судя по всему, его беспокоило то, как в июле 1420 года были выбраны три председателя капитула бенедиктинского ордена, и как это может повлиять на следующий собор, который должен был состояться три года спустя.

Именно во время празднования Пасхи в Лестере Генрих, поинтересовавшись у аббата Бери-Сент-Эдмундса, когда будет проведен следующий капитул, и получив ответ, что это дело президентов, тем не менее, решил действовать сам. 25 марта 1421 года он написал президентам, что "по ряду вопросов, касающихся поклонения Богу и блага вашего ордена", он просит созвать собор его членов в Вестминстере 5 мая[925]. Вероятно, через два дня (парламент и собор церковной провинции Кентербери также заседали) Генрих обратился к 360 или около того монахам, явившимся на собор. Как современный преемник людей, основавших и одаривших монастыри и поощрявших монашеский образ жизни (аккуратная ссылка на его собственные усилия в прежние годы), он был обеспокоен тем, что устав ордена игнорируется и что первоначальный дух, лежащий в основе монашеского призвания, находится в опасности. Как при основании своих монастырей в Шине и Айлворте он подчеркивал значение, которое он придавал молитве, так и, обращаясь к собравшимся монахам-бенедиктинцам, он подчеркнул, как его воодушевило то, что монашеские общины страны молились за него и его армию, которая готовилась к сражению с французской армией при Азенкуре[926].

Генрих, однако, делал больше, чем увещевал. От его имени документ из тринадцати предложений по улучшению монастырской жизни был вынесен на обсуждение между его собственными представителями, Эдмундом Лейси, некогда деканом его часовни, а теперь епископом Эксетера, его секретарем (вероятно, Уильямом Алнвиком) и настоятелем Маунт-Грейс, и шестью представителями монашества, среди которых был Томас Споффорд, который вскоре станет епископом Херефорда. Документ ни в коем случае не был радикальным; скорее это был призыв к более строгому соблюдению существующего устава, а не призыв к реальным изменениям или реформам. Генрих демонстрировал границы своего довольно консервативного видения религиозной жизни. Но в одном вопросе, молитве, он был настойчив. Его предшественники-короли были одними из основателей соответствующих монастырей и монахи были обязаны совершать молитву за своих благодетелей. Как и в случае с его собственными монастырями, он просил только то, что считал нужным: его акцент на действенности молитвы был типичен для этого человека. Однако другие его предложения, касающиеся монастырского питания, одежды и жилья, его "призыв к регулярности", не нашли отклика. После обсуждения, в основном в комитете, большинство предложений Генриха были отклонены. Вместо них монахам был предложен набор из семи предложений, составленный аббатом Сент-Олбанса Джоном Уэтхэмстедом, с которыми они смогли согласиться, и, вероятно, они были приняты главой ордена, когда он собрался на собор в Нортгемптоне в 1423 году[927].

К тому времени Генрих V был уже мертв, но его короткое правление было, по словам одного современного автора, "эпохой в истории английской церкви"[928]. На национальном уровне во время его правления был дан бой лоллардии, которая после восстания 1414 года уже не представляла опасности для английского общества, как считали некоторые современники. При Генрихе также были предприняты попытки привнести новое оживление в старейший монашеский орден, а также поощрение более современных проявлений монашеского идеала. Генрих продолжил вековую традицию, когда король, даже, как в его случае, очень воинственно настроенный король, выступал в качестве основателя монастырей, особенно орденов, посвященных жизни в строгой аскезе, созерцании и молитве, что отражало как его твердую веру в силу заступничества святых, так и пуританские черты его характера. Прежде всего его царствование стало свидетелем последних попыток дореформационного мира повлиять на более широкое христианство Европы и подчиниться идеям, привнесенным из-за пределов Англии. Нельзя игнорировать английский вклад в Констанцский собор, равно как и внедрение идеалов реформы и обновления, которые проникли в Англию в эти годы. Генрих был очень "английским" королем. Однако не следует забывать, что в духовных вопросах и Англия, и ее король были частью христианского мира, который выходил за пределы национальных границ. Есть основания рассматривать Генриха не только как короля Англии, но и как человека с более широким видением, на которого повлияли происходившие события и идеи пришедшие из-за пределов его островного королевства.