Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

Чувство разочарования было вызвано не только пристальным интересом к нему со стороны ФБР. Эйфория мартовских и апрельских дней испарилась. Столь малая отдача капиталовложений в Дэвиса заставила Геринга пересмотреть свой план. В то время как Герцлет продолжал из Мехико бомбардировать Берлин оптимистическими отчетами, энтузиазм германского руководства уменьшался. В июне Герцлет был оставлен на собственное попечение.

Возвратившись из США в Мехико 1 июля, он прибыл в посольство и сообщил в Берлин о своем приезде. Тон его последнего донесения был весьма унылым:

«Сегодняшнее прибытие в Мехико было вызвано тем, что дальнейшее пребывание в США стало невозможным из-за постоянной слежки. <…> Это [по-видимому, слежка] показывает, что моя деятельность признается и оценивается американским правительством выше, чем в Берлине».

Отъезд Герцлета вызвал у Дэвиса чувство облегчения[159]. Он уже не нуждался в помощи немца. За время между двумя посещениями Герцлетом США, 12 апреля и 25 июня, Дэвис сумел укрепить свое положение среди немцев и поддержка Герцлета ему была ни к чему. В действительности он превратился в особо доверенного агента, руководителя группы и стал официально зарегистрированным Haupt-V-Mann (старшим секретным агентом) со своей сетью шпионов и своими независимыми линиями связи с Берлином с использованием шифров германского военно-морского атташе в Вашингтоне и германского посольства в Мехико.

Широко используя собственную транснациональную компанию и свои контакты в Англии и Франции, Дэвис без труда получал нужную информацию. Поскольку США формально сохраняли нейтралитет, он мог свободно посещать страны, куда доступ немцам был закрыт.

Деятельность Дэвиса в этом направлении началась 16 мая 1940 года, когда один из его деловых партнеров, известный в абвере под кличкой Макдональдс, отправился в обычную на первый взгляд поездку в Европу, а на самом деле для доставки собранной Дэвисом и зашифрованной информации. Успешно пробравшись через британскую блокаду и досмотры, Макдональдс вручил материалы германскому генеральному консулу в Генуе, а тот незамедлительно переслал их в абвер.

Примерно в то же время первый вице-президент фирмы Дэвиса и руководитель его заграничных операций Генри Уоррен Уилсон находился в Париже и Лондоне, выполняя определенные поручения Дэвиса. На пути в США Уилсон тайно побывал в Риме и передал собранную в Англии и Франции информацию специальному связнику, присланному немецкой разведкой из Берлина.

25 мая 1940 года Уилсон встретился в Мехико с высокопоставленным сотрудником абвера, обозначенным в обнаруженных документах только псевдонимом Фриц, и получил от него перечень необходимых немцам сведений, которые требовалось собрать в Англии и Франции. В сопровождении Фрица Уилсон отправился в Лиссабон, оттуда в Мадрид, где расстался с немцем. Пока Фриц оставался в испанской столице, Уилсон направился в Париж (где как раз начались первые бои битвы за Францию[160]), а затем в Лондон за информацией, крайне необходимой немцам в этот критический период войны.

На этот раз пребывание в британской столице оказалось для Уилсона особенно результативным благодаря близким отношениям Дэвиса с шотландским промышленником лордом Инверфортом из Саутгейта, старшим членом семьи Уир, шотландских производителей боеприпасов и самолетов. Дом его светлости в Хэмстеде был золотым прииском информации. Сам Инверфорт был очень хорошо осведомлен о положении дел в Великобритании и о планах правительства его величества, знал о состоянии британской военной промышленности, а его зять, отставной морской офицер Роналд Лангтон-Джонс, кроме того, обладал широкими знаниями в области военных и военно-морских проблем.

Инверфорт и капитан 3-го ранга Лангтон-Джонс знали Уилсона только как ближайшего делового партнера Дэвиса и не могли заподозрить в нем немецкого шпиона. Уилсон же всякий раз, возвращаясь из Лондона в США, делал остановку в Мадриде, где и вручал собранную информацию либо поджидавшему его Фрицу, либо связнику, работающему под крышей представительства фирмы Дэвиса в Испании.

17 июня Уилсону было приказано лететь в Мадрид и ожидать там инструкций из Берлина. Они поступили 29 июня и содержали приказ снова лететь в Лондон. К тому времени Франция уже не представляла большого интереса, за четыре дня до этого начав переговоры о перемирии. Выполнив задание, Уилсон прибыл в Лиссабон, на сей раз на явку с человеком, которого он знал как Альберта фон Карстхофа. На самом деле это был майор фон Крамер-Ауэнроде, резидент абвера в Португалии[161].

Избирательная кампания в США достигла наивысшего напряжения к октябрю 1940 года. Еще 8 июня Джон Льюис публично обязался поддерживать сенатора Бёртона К. Уилера в качестве кандидата на пост президента против кандидатуры Ф.Д.Р. Как докладывал Томсен своему министерству иностранных дел, Льюис, заключая соглашение с Уилером, брался «создать из недовольных демократов третью партию – партию мира».

Первым и решительным ударом Льюиса была тщательно подготовленная речь для выступления в Филадельфии, а в качестве аудитории он избрал конференцию прорузвельтовской Национальной ассоциации содействия цветным, где и обрушился с нападками на Ф.Д.Р. «Мистер Рузвельт, – заявил он ошеломленным слушателям, – сделал депрессию и безработицу хроническим явлением в американской жизни». Затем под занавес демократического съезда в Чикаго он нанес еще один удар, назвав Рузвельта поджигателем войны и будущим диктатором. Как оказалось, все это было бесполезным. Ф.Д.Р. прошел при первом же голосовании.

Яростные предвыборные нападки Льюиса на Рузвельта содержались, например, в его выступлении 30 июля на съезде Объединенного профсоюза рабочих автомобильной промышленности в Сент-Луисе.

К октябрю антирузвельтовская кампания Томсена слилась с такой же кампанией, проводившейся дуэтом Дэвис – Льюис. К этому времени США, как и предполагал Вирек, вступили в полосу глубокого политического кризиса, вызванного всем ходом подготовки к президентским выборам. Использование грязных методов было обычным явлением в американской политической жизни, однако на сей раз на нее влиял новый элемент – страх войны. Как писал впоследствии политический обозреватель Роберт Шервуд, «в ней было нечто новое, иррациональное, особенно острым было чувство нарастающей паники».

В известной мере это была естественная реакция на развитие событий в Европе, где Гитлер побеждал, не встречая, в сущности, никакого сопротивления, и наказывал Англию авиационными налетами. Однако эта атмосфера в значительной степени была искусственно создана немцами. Многие громкие предвыборные лозунги, казавшиеся выражением чаяний американского народа, в действительности были, как это видно из немецких архивных документов, изобретены Виреком и подброшены американским политиканам. Именно он был автором двух броских фраз, использованных политиками в своих выступлениях и потом подхваченных миллионами американцев. В одной из них, впервые произнесенной сенатором Уилером, говорилось, что, если Рузвельт вмешается в войну в Европе, он «угробит каждого четвертого американского парня». Другой фразой было заведомо ложное утверждение, будто «американские парни уже плывут в Европу на военных транспортах».

К октябрю в группу подручных пропагандистов Вирека уже входило 24 сенатора и конгрессмена. Одни из них сознательно сотрудничали с ним, других он ловко использовал в своих целях. Друзья и марионетки Вирека в конгрессе, пользуясь своим правом бесплатной корреспонденции, рассылали избирателям сотни тысяч писем с предупреждением, что переизбрание Рузвельта означает войну, а «война – это конец той Америки, которую мы знаем». В нескольких донесениях в Берлин Томсен хвастался, что по его инициативе конгрессмены разослали 1 миллион 173 тысячи экземпляров 37 текстов. Согласно Томсену, они были написаны Виреком и напечатаны в «Бюллетене конгресса» его друзьями и помощниками.

К середине октября стало ясно, что репутации президента был нанесен серьезный ущерб нападками изоляционистов. В Белый дом шел поток писем с призывами, варьировавшими одну и ту же тему: скажите что-нибудь, сделайте что-нибудь, господин президент, пока не поздно. Призывы подхватывались друзьями и соратниками президента, его спичрайтерами. В телеграмме Рузвельту партийного босса Бронкса Эдварда Флинна, ставшего председателем демократической партии, содержалось требование «предоставить американским матерям полные гарантии, что их сыновья не пойдут воевать».

Президент совершил турне по Новой Англии с циклом предвыборных речей, завершившееся кульминационным выступлением в Бостоне 30 октября. Он работал над подготовкой речи в своем поезде и получил телеграмму Флинна, выезжая из Меридена, штат Коннектикут. Президент был крайне раздражен.