Сочинения - Иван Никитин

Передали ли Вы, мой добрый друг, оставшиеся у Вас мои деньги г. Смирдину? Если еще нет, - пожалуйста, их передайте; но уж отделаю же я его, когда буду в Петербурге! Деньги платишь честно, книги получаешь только наполовину, с разными нелепыми отговорками и замечаниям, и вдобавок тебя потчуют невежливыми, безграмотными письмами. А ведь тоже столичные книгопродавцы! Эхма!

Что Ваше милое семейство? Здоровы ли Вы все? Будьте так добры, передайте мое глубочайшее почтение Надежде Аполлоновне.

Весь Ваш

И. Никитин

51. Н. И. ВТОРОВУ

Вот когда, мой милый друг, Николай Иванович, дождался я свободного времени, жаль только, что оно не совсем весело. Простуда замкнула меня дома, в четырех стенах; сижу себе, сложивши руки, глотаю хинин, мучусь от головной боли и, чтобы найти себе хоть какое-нибудь утешение, посылаю послания к своим милым друзьям на Юг и Север.

Моя книжная торговля находится в наисквернейшем положении, и вот этому причина. Чтобы удовлетворить, по возможности, требования 135 чел. подписчиков, я увеличил число выписываемых мною книг. Запасных денег, разумеется, у меня нет, и на приобретение книг я принужден был употребить сумму, вырученную за письменные принадлежности. Книг все-таки оказывается мало, письменных принадлежностей почти совсем ничего нет, между тем они-то и есть единственная поддержка, без которой ни книж[ный] магаз[ин], ни библиотека] для чт[ения] никаким образом существовать не могут. Предвижу недалекое печальное время, когда магаз[ин] мой запаршивеет и станет на ряду с мелочными книжными лавчонками. О, какое тогда будет торжество для воронежских] книгопродавцев! Богач Гарде-нин, ненавидящий меня всеми силами души за правильную торговлю, непременно даст блистательный бал... А между тем дело могло бы идти без труда, могло бы иметь хороший успех, если бы я мог употребить хорошую сумму на приобретение письменных принадлежностей. Знаете ля, сколько у меня теперь писчей бумаги? - Едва ли наберется две стопы... Хорош магазин! Не говорю о красках, ножичках, и пр., и пр., увы! всего этого тоже не имеется налицо. Короче: все пропадет неизбежно, если мне не представится случая сделать порядочный, разнообразный запас пис[ьменных] принадлежностей. Преот-вратительное, мой милый друг? положение! С столич[ными] книгопродавцами, исключая Салаева, которого обниму и расцелую, если увижу, за точное и добросовестное исполнение всех требований, - решительно нельзя иметь дела: просишь то - высылают другое, и покуда дождешься присылки, уже минует надобность в известной книге. Напр., г-ну Смирдину несколько месяцев назад я писал, чтобы он прислал мне ,0 экз. "Обломова" тотчас же по выходе его из типографии, - увы! ни слуху ни, духу!.. Хоть бы ответил: вот тебе шиш, а не "Обломов", все-таки был бы здесь какой-нибудь смысл. Вот теперь прошу у г. Сеньковского новое изд. соч. Лермонтова; посмотрим, что будет... Но довольно о сем.

Наружность Воронежа, слава богу, улучшается: тополи на Двор[янской] ул. рассаживаются реже, в некоторых местах на тротуарах ставятся деревянные, окрашенные желтою краскою, столбы. Нищие пользуются полною свободою собирать милостыню под окнами... Не много, но для начала и это недурно!

Как Вы, мой друг, поживаете? Придорогин все еще болен. Милый Де-Пуле здоров и обоих нас навещает. Что за святая душа у этого человека! Как благодетельно, как огромно его влияние на воспитанников] Воронежского] кад[етского] корпуса!

Будьте так добры, передайте Я. А. Исакову прилагаемый при сем список книг, названия которых пишу буква в букву. Неужели выйдет ошибка? Учебная книга Margot - общеизвестна, притом у меня нет ее под рукою, - вот почему не полно ее оглавление. В последний раз г. Исаков назначил ей цену 75 коп. сер. за экз. с уступкою 10 проц. с рубля. Спасибо ему, от души спасибо: прежде ее высылали мне по 90 коп.

Крепко Вас обнимаю и желаю Вам всевозможного счастья.

Весь Ваш

И. Никитин. Воронеж. Октября 28. 1859 г.

52. Н. И. ВТОРОВУ

Воронеж, 1859, ноября 13.

Не знаю, с чего и как начать свое письмо к Вам, мой милый друг, Николай Иванович!.. Сердце мое облито кровью; удар еще так недавно разразился надо мною, что я решительно не могу привести в порядок своих мыслей: в голове моей все перемешалось и перепуталось...

Общий наш добрый знакомый, или, лучше сказать, общий наш друг, И. А. Придорогин вчерашний день, в 10 час. утра, кончил свое земное поприще. Он до конца жизни сохранил ясность рассудка и силу памяти. Последние слова его, между прочим, были следующие: "Скажите Второву, Де-Пуле и Никитину, что я горячо их любил". Семейство покойника совершенно потерялось; вопль и рыдания слышны по всему дому. Бедная* Ев-праксия Алексеевна х, эта сестра милосердия, посвятившая себя всецело на служение своим ближним, убита печалью. Не знаю, достанет ли у нее силы перенести эту печаль. К несчастию, я не могу сказать ей в утешение ни одного слова, не могу отдать последнего поклона и поцелуя моему усопшему другу, потому что сам лежу болен.

Вчера заехал ко мне Де-Пуле, сообщил мне нечто о последних минутах покойника и замолчал. Так сидели мы около 2-х часов. О чем было нам говорить? Горе еще слишком свежо; мы не могли усвоить себе мысли, что Придорогин более не существует.

Итак, теперь в Воронеже меньше одним из самых лучших людей. Я хорошо знал моего друга. Знал его горячую любовь к добру, любовь ко всему прекрасному и высокому, его ненависть ко всякой пошлости и произволу, его младенческую впечатлительность, и - что же? Какой плод принесло ему все это в жизни? Увы! Жизнь ничем его не вознаградила, ничего не дала ему, кроме печали, и страдалец умер с горьким сознанием, что сам он не знал, зачем жил... Теперь в городе идет говор: "Придорогин умер!.. Умер Придорогин!.." Опомнились умные купчики! и давно ли?., впрочем, бог им судья: не ведали, что творили. Дня через два будет жениться какой-нибудь богач - и Придорогина забудут среди толков о новой свадьбе...

О род людской, достойный слез и смеха! 2

Простите, не могу более писать.

Весь Ваш

И. Никитин,

53. Н. И. ВТОРОВУ

Поистине, мой милый друг, Николай Иванович, меня неожиданно обрадовало известие о напечатании в числе ,000 экз. моих стихотворений. Меня известил об этом служащий у В. А. Кокорева, Иван Гаврилович Кокорев, причем сделал мне вопрос: сколько экземп. желаю я получить для продажи в моем магазине? Я отвечал - 150 и просил прислать их немедленно. В. А. Кокореву я написал благодарственное письмо. Ей-ей, я бешусь на самого себя: видит бог, как я благодарен Василию Александровичу, как глубоко его уважаю, а письмо мое к нему вышло какое-то официальное. Я решительно становлюсь в тупик, когда доходит дело до пера и бумаги, когда нужно сказать много, горячо и искренно. Наружность книжки, бумага, переплет, печать - просто прелесть. Да, мой бесценный друг, уж Вы не посрамите себя, когда возьметесь за какое-либо дело. (Книжка прислана мне напоказ И. Г. Кокоревым.) А что же Вы сделали с "Кулаком"? Не знаю, как бы пошел он в других местах, а у меня непременно продавался бы хорошо, потому что его частенько спрашивают. Слово продажа вертится у меня на языке по весьма понятной причине: я должен Ф. И. Салаеву в Москве 628*руб. сер. Ведь это денежки! Между тем нужно выписывать журналы на 1860 г., подавать купеческий капитал и прочее и прочее, а денег нет ни гроша; вся надежда на добрых людей и божию милость. Авось перевернусь!

Здоровье мое поправляется: я выхожу теперь из комнаты, хотя весь увязанный и укутанный, но все-таки выхожу; остается кашель и постоянная, не утихающая ни на минуту, боль в боку. Вот Вам и поездка моя в Москву и Петербург! 1

Мечты, мечты! где ваша сладость?

Семейные мои дела текут по-прежнему, с прибавлением одной новости: на мне лежат все расходы по дому, по содержанию прислуги, и так далее, и так далее; весь доход с дома (до 300 руб. сер.) получает старик 2, и, увы! этой суммы ему недостает! На возражение мое, что я не в силах выносить на своих плечах всю домашнюю обузу, - он отвечал: "А кто тебя родил, поил и кормил? Кто тебя воспитал? Ну, ступай и живи себе, где хочешь!.."

Не следовало бы мне говорить об этом, да сердце чересчур наболело...

Отсутствие незабвенного Ивана Алексеевича ? сильно заметно в нашем небольшом кружке: замолкли веселые речи и одушевленные споры... Собственно говоря, и кружка-то теперь не существует: остался М. Ф. Де-Пуле и я. Ни Милошевича , ни Придорогина заменить некем.

Благодарю Вас, мой добрый, милый друг, за Ваши хлопоты по изданию в свет моих стихотв., крепко обнимаю Вас и целую.

Весь Ваш

И. Никитин. 1859 г., декабря 7. Воронеж.

54. И. И. БРЮХАНОВУ

От души благодарю тебя, мой друг, за исполнение моей просьбы. Пришло менее бумаги, нежели я ожидал, ну, да что делать! и No 8-й с необрезанными краями - просто дрянь, впрочем, сойдет понемногу.

За приобретение "Кто виноват?" 1 крепко жму тебе руку, пришли его, Христа ради, скорее. "Дворянское гнездо" к тебе отправляется. Засвидетельствуй мое глубочайшее почтение Анне Ивановне 2. Дай бог Вам обоим счастья и здоровья.