Сталин: арктический щит - Юрий Жуков

— о мерах по обеспечению программы строительства подводных лодок на 1952–1955 гг.;

— о пополнении военно-морского флота вспомогательными судами;

— о строительстве тральщиков, больших и малых охотников за подводными лодками и торпедных катеров;

— об оснащении береговой обороны современным артиллерийским вооружением;

— о перевооружении морской авиации и строительстве аэродромов для них.

2. Поручить т. Кузнецову (министру Военно-морского флота. — Прим. авт.) в соответствии с постановлением правительства от 18 августа 1951 года подготовить проект постановления Бюро президиума Совета министров СССР»46.

Задуманное во благих намерениях постановление, как тут же стало ясно, сводилось не только к модернизации, сколько всего лишь к пополнению флота. Весь документ сосредоточивал внимание на том, что никак не могло привести к усилению боеспособности ВМС. Предполагая строительство, помимо средних и больших дизельных подводных лодок, лишь тральщиков, охотников за подводными лодками да торпедных катеров. Всего того, что моряки с легким оттенком презрения называли «москитным флотом».

Обращало на себя внимание в постановлении и то, что в нем, в отличие от программы 1945 года, даже не упоминались большие корабли — линкоры, тяжелые крейсеры, не говоря уж об авианосцах. Тем самым текст постановления демонстрировал откровенную некомпетентность тех, кто и утвердил его, — Л.П. Берия, Г.М. Маленкова, Н.А. Булганина, А.Н. Косыгина, Н.С. Хрущева, иных членов Политбюро.

Между тем состояние прежде всего Северного флота, создававшегося еще в начале 30-х годов, должно было вызвать самое серьезное беспокойство. Ведь его главная и единственная ударная сила перестала существовать. Линкор «Архангельск» пришлось возвратить Великобритании после того, как Советский Союз получил от Италии по репарациям линкор «Джулио Чезаре», тут же переименованный в «Новороссийск» и переведенный в Черное море. Отправить в США пришлось и легкий крейсер «Мурманск» — по тем же причинам. Тем самым флот, который по замыслу должен был являться океанским, вновь стал прибрежным. С зоной ответственности, которой все еще оставались лишь Баренцево, Белое и Карское моря, а основой — эсминцы, тральщики и подводные лодки старых проектов.

Адмирал Н.Г. Кузнецов воспользовался правом одного из исполнителей постановления. Уже 14 ноября добился серьезнейшей его корректировки. Принятие нового документа, обязывавшего Министерство судостроительной промышленности сделать больше того, от чего оно могло уклониться под благовидными предлогами.

Дополнительное постановление Политбюро потребовало, кроме продолжения работ по созданию двух тяжелых крейсеров для Черноморского флота — в Николаеве, и двух для Балтийского — в Ленинграде, «организовать строительство тяжелых крейсеров на заводе № 402 в Молотовске, для Северного флота… Начать в первом квартале 1952 года и обеспечить сдачу его Военно-морскому флоту в 1956 году и далее по одному тяжелому крейсеру через год»47. Аналогичное задание одновременно получили и верфи Советской гавани.

Только благодаря принятым мерам Северный флот вскоре начал пополняться. Правда, кораблями, построенными еще по довоенным проектам.

Сначала, в конце 1951 года, в Ваенге отшвартовались шесть эсминцев — «Оберегающий», «Озаренный», «Окрыленный», «Осторожный», «Отрадный» и «Охраняющий». Шесть из восемнадцати, которые предстояло в ближайшие месяцы сдать заводу в Молотовске. Вооружение каждого из этих эсминцев составляло шесть 130-миллиметровых орудий, два зенитных 85-миллиметровых и шесть 37-миллиметровых. Почти через год пришли из Ленинграда два легких крейсера, «Чапаев» и «Железняков». Имевшие по четыре 152-миллиметровых трехорудийных башни и по четыре спаренных 100-миллиметровых зенитных установки.

Кроме того, в состав Северного флота с 1952 года начали поступать и подводные лодки — из Горького, Молотовска. Но опять же построенные по старым проектам. Большие, обладающие дальностью плавания в подводном положении 22 тысячи миль, а в надводном — 443, несущие по 18 торпед, и средние, способные преодолеть в подводном положении 8,5 тысячи миль, в надводном — 353, имеющие на борту 6 торпед.

Столь значительное расширение списочного состава Северного флота заставило министра Н.Г. Кузнецова учесть такой фактор при подготовке проекта постановления о военно-морских базах. Утвержденное Советом министров СССР 16 мая 1952 года, оно предусматривало создание стоянок и обслуживание кораблей в Иоканьге и бухте Оленьей48.

И все же наметившиеся положительные сдвиги не удовлетворили, да не могли удовлетворить командование ВМС, продолжавшее считать флот пасынком оборонной промышленности. И далеко не безосновательно.

31 июля 1951 года еще до принятия постановления Политбюро адмиралу Н.Г. Кузнецову пришлось направить на имя Л.П. Берия, Н.А. Булганина и Г.М. Маленкова, с февраля заменявших тяжело заболевшего Сталина, доклад «Об основных недостатках по оружию и технике военно-морских сил и предложения по их устранению». Указать на серьезнейшие недостатки сдаваемых Судпромом кораблей, которые продолжают строить по устаревшим проектам. На их низкие мореходные качества — слабость зенитного и противолодочного вооружения, ненадежности машин. И как наглядный пример, приводил поступившие для ВМС страны, в том числе и на Северный флот, легкие крейсеры и эсминцы.

Ответ готовил В.А. Малышев, занимавший пост министра судостроительной промышленности, случайный в отрасли человек, почему и руководил ею весьма непродолжительный срок — с января 1950 года по октябрь 1952-го.

«Охаивание кораблей и оружия военно-морским министерством, — так он охарактеризовал справедливые замечания, — в последнее время проводится систематически и непрерывно, что указывает на наличие определенной линии в военно-морском министерстве в этом вопросе. Такая линия неправильно ориентирует работников военно-морского министерства и личный состав кораблей, вселяя неверие в корабли и оружие, дезориентирует работников промышленности, создавая у них неуверенность в полезности и целесообразности выполняемой ими работы»49.

Столь резкое неприятие критики руководителем Судпрома не остановило командование ВМС. Три месяца спустя, 20 ноября, и теперь уже в адрес ЦК, пошла не менее нелицеприятная записка. На этот раз — начальника главного политического управления военно-морского министерства адмирала С.Е. Захарова. В ней же был развит лишь один из пунктов постановления Политбюро от 27 сентября. То самое, которое так и не учло замечаний, высказанных в докладе Н.Г. Кузнецова. Фактически не просто не принятое, но отвергнутое флотом. Записка теперь уже политработника отмечала: за прошедшее с окончания войны время, и немалое, советские ВМС так и не получили ни одной подводной лодки, отвечавшей бы существовавшим в мире новейшим техническим разработкам50. Потому и не могли противостоять ударным морским силам в Северной Атлантике. Большим авианосцам, чья палубная авиация получила цели нападения на территории СССР, сопровождавшим их крейсерам и эсминцам.

Действуя каждый по своим «каналам», Кузнецов и Захаров вместе все же сумели, хоть и не полностью, настоять на своем. Убедить в правоте своей, а не Малышева. 5 февраля 1952 года вышло постановление Совета министров, предусматривавшее закладку на стапелях заводов Ленинграда и Молотовска, Горького и Советской Гавани 179 подводных лодок новейших проектов. Более того, всего через два месяца правительство довело их численность до 277, а 19 февраля 1953 года приняло еще одно постановление. По все тому же вопросу, что свидетельствовало о наступившем наконец осознании важности задачи — «Об увеличении программы строительства подводных лодок»51.

И все же решающий шаг на пути подлинной модернизации советских ВМС, а вместе с тем и превращения Северного флота в океанский, как то и задумывалось Сталиным еще в феврале 1931 года, сделан был не этими документами. Иным, появившимся за два месяца до неизбежного снятия В.А. Малышева с поста наркома Судпрома.

9 сентября 1952 года Совмин утвердил подготовленный в Бюро по военно-промышленным и военным вопросам проект постановления с предельно зашифрованным названием — «О проектировании и строительстве объекта 627». Так поначалу, чисто условно, да еще и для обеспечения максимальной секретности, назвали будущую первую советскую атомную подводную лодку. Получившую впоследствии, после сдачи ее флоту, известность как К-3 или «Ленинский комсомол».

Как-то реанимировали отложенный и потому быстро забытый проект. Постановление о создании подводной лодки «на основе новых энергетических установок», принятое еще в феврале 1948 года. Вернее, вернулись к сути породившей его записки адмирала Л.М. Галлера, переданной Н.Г. Кузнецовым осенью 1946 года Сталину. Предлагавший создать при главкоме ВМС специальный совет, включающий ученых-физиков и занявшийся бы вопросами «применения внутриядерной энергии для движения» кораблей52.