Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него - Чернер Юрий

И еще об одной стороне дела.

Международный терроризм неоднороден. Спектр достаточно широк. Здесь и «левацкие» группировки, всевозможные маоисты, троцкисты, леворадикалы из обширной палитры коммунистических и анархо-синдикалистских движений. Здесь и «правые», организации неофашистов и тому подобных правых националистов. К ним, как правило, примыкают сепаратисты — иногда в их «окраску» примешиваются и религиозные «тона». Здесь и «уголовный», в традиционном понимании, терроризм — преступления против правительств, организаций и личностей с прямой материальной корыстью (похищения и шантаж с целью получения выкупа). Здесь и действия маньяков[147] — они редко, но все же имеют и международный характер. Сама многочисленность направлений терроризма указывает, что существуют некие глубинные социально-политические закономерности его появления и распространения.

Во все времена существовало, равно как «обычная» преступность, стремление отдельных лиц и их сообществ к изменению если не существующего в соответственной стране строя, то, по крайней мере, того соотношения властных и финансовых структур, которое составляло реальность государства. Так было во все времена; бунтари, смутьяны, заговорщики, мятежники и так далее появлялись всегда, во всех государствах и во всех формациях. Всю историю шла борьба против них — или шла их борьба против тех, кто занимал «несправедливое», с их точки зрения положение, обладал «несправедливыми» привилегиями и так далее. Форм этой борьбы было и есть множество — бунты, смуты, заговоры, дворцовые и теневые перевороты, тайные и явные организации, вплоть до гражданских войн. Весьма разнообразны и способы общественной или групповой (клановой, государственной и т. д.) самозащиты: всевозможные механизмы «высылки» потенциальных смутьянов, кастовые и цеховые системы, клерикальная поддержка социальных иерархий, общественное призрение и социальное обеспечение и так далее. Наиболее оптимальной на сегодняшний день представляется социальная организация социал-демократического толка — не случайно, наверное, в странах «европейского социализма», в Скандинавии в частности, уровень терроризма самый невысокий. Террор — оружие слабых; это не клеймо, а констатация факта. Развитие организационно-технической базы силовых структур и политическая воля подавляющего большинства правительств таковы, что за редким исключением лобовые военные действия, а зачастую и «городская партизанская война» попросту обречены. Очаги террористических движений, особенно на почве национализма и религиозного радикализма, могут тлеть достаточно долго и могут, — как показал хотя бы «черный сентябрь США», — приводить к тяжелым жертвам и потерям. Но попытки «лобового» противостояния обязательно оборачиваются разгромом «оппозиционеров». Но если отбросить личные амбиции и личный фанатизм, а также — практически во всех случаях без исключения — корыстолюбие «вожаков», лидеров террористических организаций, то нельзя не признать, что за ними есть социальная база. Существует достаточно большое количество людей, которые испытывают социальную ущемленность — и в таких размерах, что готовы принять «теории», «доктрины», «фетвы» и так далее, борьбы на грани, или за гранью самопожертвования.

В терминах современной политологии явление, из-за которого «обычная» демократия стала источником социальной напряженности во всемирном масштабе, называется глобализмом. Это комплекс сопряженных процессов по вовлечению большинства (в пределе — всех) регионов и стран мира в единую систему производства и распределения материальных и культурных ценностей. Сам по себе глобализм не направлен на ускоренное «стирание» национальных особенностей; вполне возможно — и практически уже достигается в ряде стран — принятия достаточных мер по защите и развитию национальных культур в совокупности к объективной тенденции формирования всемирного культурного поля. Но его реальная экономическая основа позволяет предположить, что пока что он чреват угрозой для общественной стабильности. Точно так же, как «дикий» капитализм был прогрессом по отношению к рабовладению, но реально требовал внутреннего перерождения, возможно, по механизму социал-демократии, — или же был чреват социальными революциями. И требуется осознанная и радикальная «доработка», — иначе дело в нашу эпоху, эпоху распространения оружия массового уничтожения, может закончиться гибелью цивилизации. Еще точно неизвестно, не было ли у «АльКаиды» атомной бомбы, но вот что она есть у дюжины стран, подверженных опасности кризиса — это уж точно. Глобализм, пользуясь терминологией марксистской экономической школы, есть высшая (и уж точно последняя) стадия развития империализма, то есть «монополистического» капитализма. В условиях частной собственности и свободного предпринимательства появление крупных корпораций, приобретающих национальные, а затем транснациональные и в потенции глобальные масштабы, есть процесс совершенно «естественный». Естественно и существование широкого слоя мелкого и среднего бизнеса, «размываемого» сверху и снизу (выпадением из бизнеса с переходом в категорию наемного труда и разрастанием до бизнеса крупного). Национальные законодательства и инспирированные ими социальные и государственные механизмы за прошедший век, а особенно в период после Второй мировой войны, обеспечили, в большей или меньшей мере, перераспределение общественного богатства и создание (в большей или меньшей степени) режима общей заинтересованности граждан в развитии или поддержании высокого уровня экономического развития.

Процесс этот был далеко не равномерный и не безболезненный, сопровождался негативными явлениями в духовной сфере; корреляция с этим событий «горячего 1968 года» уже достаточно исследована. Но если в том, что касается прежде всего европейских социал-демократий, достигнуто определенное равновесие, которое само по себе могло бы продолжаться достаточно долго, то в международном плане ситуация вовсе не такова. «Первый мир», включая Японию (СССР и его преемники, Россия и страны СНГ, здесь не рассматриваются — там ситуация другого рода) обеспечил свой высокий экономический и социальный уровень во многом за счет «третьего мира». Формы использования (не будем пользоваться термином «эксплуатация») весьма различны — от привлечения природных ресурсов, рабочей силы и квалифицированного персонала (хлестко это называют «утечкой мозгов»), до несбалансированной внешней торговли и демпинга культуры. Разрыв в уровне жизни «первого» и «третьего» мира уже недопустимо велик и в общем-то не уменьшается, — несмотря на чрезвычайное обогащение владетельных группировок в «нефтеносных», а также в «наркопроизводящих» странах. В общем-то не вызывает особых сомнений, что за исторически конечный период, например, за какую-то сотню-другую лет, все страны, вовлеченные в сферу деятельности транснациональных корпораций и финансовых систем, выработают собственные государственные механизмы, которые обернут транснациональные экономические процессы на достижение социальной гармонии на терпимом уровне. Но вызывает еще меньше сомнений, что никакого исторического промежутка для эволюционных преобразований предоставлено ни им, ни всем нам не будет.

Частная собственность и основанное на ней предпринимательство сами по себе не только внеморальны, но и внеидеологичны. Это не ярлык, а констатация факта. Обслуживающие современный режим транснациональных корпораций институции, в большинстве своем (Всемирная торговая организация, ГАТТ, Международный банк реконструкции и развития, МВФ и ряд других) в стратегическом плане действуют на сохранение или дальнейшее распространение существующего мирового соотношения. Событие самого последнего времени, сильнейший экономический и политический кризис в Аргентине, наглядное тому подтверждение. Роль механизма исторического самосохранения «предпринимательской» формации в рамках практически всех стран «первого мира» сыграли политические механизмы; возможно, лучшее их достижение — социал-демократия. Но сейчас мировое развитие достигло такого этапа, когда требуются осознанные политические действия в глобальном масштабе, — сколько бы они не противоречили интересам частного предпринимательства вообще и транснациональных корпораций в частности. Достаточно ли для этого будет некой «мировой социал-демократии»? Трудно, быть может, и невозможно сказать. Но что наступает, уже наступило время глобальных перемен, несомненно.