Память, согревающая сердца - Федор Раззаков

Несмотря на страшный диагноз, Трошин не сидел сложа руки. В последний раз он вышел на сцену 19 января. Это был концерт-спектакль «Слушай, Ленинград», посвященный 65-летию прорыва Ленинградской блокады. Причем Трошин уехал на него из больницы, хотя врачи были категорически против. На том концерте Трошин исполнил две свои знаменитые песни: «Подмосковные вечера» и «Сережку с Малой Бронной…». После представления артист вернулся в больницу – фактически умирать. 23 февраля его здоровье резко ухудшилось, и певца перевели в реанимацию. Там он и скончался два дня спустя от остановки сердца.

Прощание с В. Трошиным состоялось 28 февраля. Вот как об этом сообщали СМИ.

«Комсомольская правда» (номер от 29 февраля, автор – А. Плешакова):

«Во время прощания с Владимиром Трошиным, которое проходило в Белом зале Союза кинематографистов России, выходили на сцену по очереди Лев Лещенко, актеры Федор Чеханков и Николай Чиндяйкин и говорили, словно сговорившись, примерно одинаковые слова. Что Трошин – это голос номер один на нашей эстраде в 50—60-е годы. Для России он – все равно что Фрэнк Синатра для Америки…

Грустная нотка недооцененности большого артиста звучала в словах выступавших.

– Невозможно сегодня говорить в мажорных тонах, – сказал Лев Лещенко. – Лично мне горько осознавать, что поколение, к которому принадлежал Владимир Константинович, уходит. И, увы, ему на смену не приходит ничего стоящего, настоящего, с душевной основой, которая звучала в его голосе. У нас на эстраде нет преемственности. Умер великий артист, а страна даже не воспринимает это должным образом.

Как призналась «КП» вдова Владимира Трошина Раиса Тимофеевна, когда она позвонила во МХАТ и сообщила, что умер артист, который прослужил в этом театре больше сорока лет, ей ответили: «А при чем здесь МХАТ? У нас Трошин уже двадцать лет не работает…»

Похоронили В. Трошина на Троекуровском кладбище в Москве.

ТУМАНОВ (ЦЕЙТЛИН) Семен

ТУМАНОВ (ЦЕЙТЛИН) Семен (кинорежиссер: «Алешкина любовь» (1961), «Ко мне, Мухтар!» (1965), т/ф «Гнезда» (1966), «Николай Бауман» (1968), «Любовь Серафима Фролова» (1969), «Жизнь на грешной земле» (1973); скончался 22 июня 1973 года на 53-м году жизни).

Туманов, что называется, «сгорел» на работе. В 1973 году он заканчивал свою очередную картину – драму «Жизнь на грешной земле». Она его и угробила. Вернее, чиновники, ее принимавшие. Найдя в ней какие-то идеологические огрехи, они заставили режиссера ряд сцен переснять, ряд переозвучить. Туманов из-за этого страшно нервничал, покрывался красными пятнами, даже чесаться начинал. Иногда с ним случались настоящие истерики. С трудом доведя работу над правками до логического конца, Туманов умер на следующий день после того, как закончил озвучание картины, – не выдержало сердце. Было ему всего 52 года.

ТУРБИНА Ника

ТУРБИНА Ника (поэтесса; покончила с собой (выбросилась из окна) 11 мая 2002 года на 28-м году жизни; похоронена на Ваганьковском кладбище в Москве).

Турбина стала знаменита в середине 80-х, когда ее стихи стали публиковаться во всех советских СМИ. В 12 лет Ника получила в Венеции ту же премию, что и Анна Ахматова, – «Золотого льва». Однако ранняя слава испортила девочку. В 16 лет она выскочила замуж за богатого швейцарца и уехала к нему. Но очень быстро поняла, что ошиблась, и вернулась обратно. И стала спиваться. Об ее алкоголизме, ставшем хроническим, много писали, когда Ника впервые выбросилась из окна – в мае 1997 года. Тогда ее спасло чудо – дерево, росшее под окном. Однако пять лет спустя – 11 мая 2002 года – чуда не произошло.

Рассказывает Алена Галич: «Сколько раз я пыталась вырвать девочку из запоев, но женский алкоголизм – страшная вещь. Он практически неизлечим… Ника делала попытки завязать – вшивалась, но затем избавлялась от лекарства и продолжала пить. Что поделать, видимо, талантливые люди сильно подвержены этой пагубной привычке. У них очень тонкая душа, которая, соприкасаясь с нашим грубым миром, болезненно на него реагирует. И тогда они защищаются алкоголем…

Мать Никуши находилась в Ялте, когда произошла трагедия. Так получилось, что, когда она узнала о смерти дочери, у нее не было денег на билет. Ко всему прочему она болела. Миронов (Александр Миронов – сожитель Турбиной. – Ф.Р.) позвонил матери и рассказал о трагедии: мол, Ника и ее приятели – Кирилл с Инной – находились в квартире и выпивали. Вечером Кирилл и Инна позвали Нику сходить погулять, вдруг она подошла к окну и выпрыгнула из него. Мне же, в отличие от матери, он рассказал другую историю: якобы в квартире у Инны они были втроем – он, Ника и Инна. Когда у них кончилась водка, Саша и Инна ушли в магазин, а в это время Ника выбросилась из окна. Какой из этих версий верить – не знаю. В справке о смерти Турбиной в графе «причина смерти» стоит прочерк. А в медицинском заключении указано, что смерть наступила в результате травмы, но ручкой дописано: «Падение с пятого этажа, место и обстоятельства травмы неизвестны». Мне звонил Костя (бывший сожитель Турбиной. – Ф.Р.) – он сейчас в Японии в командировке – и буквально прокричал в трубку: «Алена, скажи всем журналистам, что Ника никогда не хотела умирать! Я это знаю точно – я знал эту девочку, как никто другой. Мне неизвестно, что случилось с ней на самом деле, но убить себя она не могла!»

Восемь дней Ника пролежала в морге Склифа. О похоронах я узнала случайно и, прихватив сына, помчалась в морг – проститься с Никушей. Я была в ужасе: Нике даже цветов никто не принес. Топтались четверо пьяных Сашиных дружков. Один из них был похож на бомжа: засаленный какой-то, ботинки надеты на босу ногу. Сын сбегал и купил букет тюльпанов, а я сидела у гроба и разговаривала с Никушей. Я обещала ей, что исполню то, о чем мы с ней мечтали: издам книгу ее стихов. А полупьяный Саша бродил рядом с гробом и вставлял свои комментарии в нашу «беседу»…

Саша выпроводил нас из морга, сказав, что никуда гроб нести не надо. Якобы тело кремируют прямо в Склифе. И он, и дружки его ушли вместе с нами – они направлялись куда-то на пьянку. Я даже не сообразила, что он врет и при морге нет никакого крематория. Уже вечером мне позвонила вся в слезах моя подруга Юля. Оказалось, мы с ней разминулись на несколько минут, и когда она вбежала в морг, то увидела, как склифосовские служащие тащили гроб с приколотой к нему запиской. На бумаге было написано: «На кремацию в Николо-Архангельский крематорий». Служащие ругались, что им никто не оплатил «погрузочно-разгрузочные работы». Юле стало плохо – ей вызвали врача. А гроб с Никой увезли в крематорий. Единственное, что смогла сделать Юля, это дать денег «грузчикам», чтобы те не швыряли гроб с Никой. Вот так Никуша Турбина и отправилась в последний путь, а рядом не было ни одного близкого человека. Ни одного… Ника больше всего на свете боялась остаться одна…»