История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589). Отдел первый: 1240-1448 - Митрополит Макарий

Судя по таким действиям и папы, и греческого императора, предшествовавшим Собору, которого оба они столько желали, можно было догадываться, чего не употребит каждый из них в продолжение самого Собора для достижения своей цели. Собор в Ферраре открылся 9 апреля 1438 г. При открытии его, кроме прибывших греков, находились сам папа, одиннадцать кардиналов и до 150 латинских епископов. Не станем говорить о том, что на этот Собор явились только немногие из отцов Базельского Собора, несмотря на строгое предписание папы закрыть Собор в Базеле и перенести его в Феррару; что раздраженный папа издал затем буллу, которою отлучались от Церкви и лишались своих достоинств все присутствовавшие на Базельском Соборе, духовные и светские, а Собор Базельский с своей стороны произнес запрещение на папу и угрожал анафемою собравшимся в Ферраре, если они не явятся в Базель, и что король французский Карл VII решительно запретил своим епископам ехать в Феррару. Пройдем молчанием и то, что в Феррару не захотел явиться ни один из европейских государей и никто из них, кроме герцога Бургундского, не прислал даже своих послов, хотя папа по настоятельным просьбам греческого императора отправлял ко всем им своих легатов с приглашениями на Собор. А обратим внимание на самые действия Собора. Сначала, в ожидании прибытия приглашенных государей или их послов, здесь не было торжественных соборных заседаний, а происходили только частные совещания. Для этих совещаний избраны были по десяти человек с той и другой стороны, которые должны были сходиться в одной монастырской церкви. Предметом совещаний или рассуждений был вопрос о чистилище и о состоянии праведников по смерти. Греки и латиняне, сходясь вместе, излагали и защищали свое учение, опровергали друг друга, но после всех продолжительных и многократных прений, не согласились ни в чем и не постановили никакого определения относительно рассмотренного предмета. А между тем со времени открытия Собора прошло уже несколько месяцев. И папа, увидев непреклонность греков к принятию латинского учения, начал уже действовать на них принудительно: положенное для содержания их ежемесячное жалованье выдавали им несполна, несвоевременно, а наконец на три с лишком месяца прекратили совсем, так что бедные греки терпели крайнюю нужду, стали скорбеть и некоторые открыто выражали желание возвратиться в отечество. Но тут встретилось новое горе: император, опасаясь, чтобы в самом деле недовольные не удалились с Собора преждевременно, дал приказ градоначальнику не выпускать из города ни одного грека и никому из них не выдавать билетов без его разрешения и подписи. После шестимесячного напрасного ожидания европейских государей или их послов решились наконец открыть торжественные заседания Собора (8 октября) в дворцовой капелле папы. Причем положено было, чтобы споры были решаемы не большинством голосов, которых на стороне латинян всегда могло быть больше, но общим согласием той или другой стороны. Для ведения прений назначены были с обеих сторон по шести лиц, наиболее образованных и искусных, и в числе их со стороны греков: Марк, митрополит Ефесский, и Исидор, митрополит Русский, который прибыл на Собор только 8 августа, следовательно, уже после бывших частных совещаний. Предметом для соборных рассуждений избран был вопрос: законно ли прибавление к Символу веры «Filioque» (и от Сына), сделанное латинами? Этим вопросом занимались целых два месяца (до 8 декабря). Соборных заседаний было 15. Спорившие истощили все свои знания и искусство. И все напрасно: ни та, ни другая сторона не хотела уступить ни в чем; не состоялось никакого решения и соборного определения. Между тем папа снова перестал выдавать грекам обещанное жалованье и наконец объявил, что он не в состоянии содержать их в Ферраре за неимением средств и находит необходимым перевести Собор во Флоренцию, где богатые граждане обещали сделать ему под этим условием значительное вспомоществование. Греки сначала решительно отказывались от путешествия во Флоренцию, опасаясь, чтобы там, еще в большей дали от их родины, папа не стал обходиться с ними самовластнее и не вынудил их согласия на покорность ему. Но убеждения императора и особенно совершенный недостаток в деньгах для возвращения в отечество заставили греков уступить. 10 января 1439 г. прочитана была в кафедральной церкви феррарской папская булла о перенесении Собора во Флоренцию. Грекам выдано было жалованье за прошлые четыре месяца и на путевые издержки. А император, чтобы отнять у охотников самую возможность к побегу, объявил, что всякое судно греческое, которое направится в Венецию, будет предано огню.

Во Флоренции возобновились торжественные заседания Собора (26 февраля). Здесь со второго заседания (2 марта) приступлено было к рассмотрению латинского учения об исхождении Святого Духа и от Сына. Все прения со стороны греков вел почти один Марк Ефесский, а со стороны латинян один провинциал ордена доминиканцев Иоанн (de Monte Nigro [3]), славившийся своею диалектикою. Начали разбирать свидетельства отцов Церкви Греческой и в продолжение пяти заседаний рассмотрели только весьма немногие, вдаваясь в величайшие тонкости и словопрения, которые утомляли всех. Император, наскучив медленностию, поручил Марку Ефесскому изложить главные основания православного учения о спорном предмете. Это изложение и было читано в следующем, седьмом заседании Собора. Но как латиняне и после этого не хотели согласиться с греками и требовали продолжения соборных заседаний, то император, убедившись из опыта, что прения не приводят решительно ни к какому соглашению, запретил Марку являться на заседания, а прочие греки хотя и приходили еще на два бывшие затем заседания, но только молча слушали, что говорил провинциал Иоанн, и не возражали ему ни слова. Тогда раздраженный папа прислал объявить патриарху, что как греки отказались от дальнейших состязаний, то они должны к наступающей Пасхе (5 апреля) или изъявить согласие на учение Римской Церкви, или отправляться в отечество. Этим, в строгом смысле, и окончился Собор Флорентийский, и справедливость требует сказать, что он не привел ни к какому результату. Отселе соборных заседаний уже не было, а начались только частные сношения и совещания и пущены были в ход все средства, физические и моральные, чтобы принудить греков к принятию латинства. Папа по-прежнему не выдавал им денег на содержание еще с самого прибытия во Флоренцию. Император не выпускал даже из города тех, которые просились у него немедленно возвратиться на родину, укорял их в нерадении об общем благе, напоминал им о бедствиях отечества, выставлял выгоды от заключения мира с латинами, грозил своим гневом. А других, кого считал наиболее склонными к уступкам папе, именно: Исидора Русского, Виссариона, митрополита Никейского, и своего духовника Григория – приблизил к себе. Вслед за тем в понедельник Страстной седмицы (30 марта) он велел грекам собраться в кельях их больного патриарха, чтобы как-нибудь найти способ к примирению с Римскою Церковию. Здесь митрополит Русский первый подал голос: «Лучше душою и сердцем соединиться с латинянами, нежели, не кончив дела, возвратиться; возвратиться, конечно, можно, но как, куда и когда?» Другие рассуждали иначе; открылись состязания, которые продолжались и в три последующие такие же собрания и кончились ничем. 15 апреля папа прислал на Собор греческий трех своих кардиналов с несколькими епископами и здесь с общего согласия положено было составить комиссию из двадцати членов, по десяти с каждой стороны, для изложения догмата об исхождении Святого Духа в такой формуле, которая могла бы быть принята и латинами и греками. Комиссия составилась, имела пять заседаний в папском дворце, но за спорами не могла сделать ничего и закрылась. Тогда латиняне сами составили такую формулу и прислали грекам. Греки, выслушав ее, отвергли с негодованием, кроме трех лиц, которых приблизил к себе император, и еще Дорофея Митиленского. Греки с своей стороны составили формулу по большинству голосов, с значительными уступками латинянам и послали к ним. Латиняне остались ею недовольны. Папа решился на новое средство: он убедил императора прислать греческих епископов к нему во дворец для личного с ними собеседования. И когда они явились (27 мая), говорил им о своих трудах, усердии, уступках в продолжение Собора и об их медленности в делах, неуступчивости, упорстве, выставлял им бедственное положение их отечества, обещал помощь, если они соединятся с Римскою Церковию. Слова папы, по-видимому, подействовали. По крайней мере митрополиты Исидор, Виссарион и два другие, возвратившись от папы, объявили о своей решимости с ним соединиться и нашли себе полное сочувствие в императоре и даже в патриархе. По требованию последнего в собрании греков читаны были из отцов Восточной Церкви те места, на которых латинствующие думали утвердить свое согласие с учением Римской Церкви об исхождении Святого Духа. Но когда по выслушании этих мест приступили к собиранию голосов, то, хотя сам патриарх подал свой голос в пользу соединения с латинянами, к нему присоединились только десять других из двадцати семи, а семнадцать оказались против него. Чтобы подействовать и на этих несогласных, прибегли к последнему средству: одних пригласил к себе патриарх, кротко укорял в неблагодарности и неповиновении ему и убеждал последовать его мнению; других успел привлечь на свою сторону император, например митрополита Кизического, подарив ему давно просимую им землю; третьих склонил к согласию митрополит Исидор, устроив для них богатое угощение. Число приверженцев соединения возросло. Остались только непреклонными и неизменными в православии три местоблюстителя патриархов: Александрийского – Антоний Ираклийский, Антиохийского – Марк Ефесский и Иерусалимского – Досифей Манемвасийский и еще митрополит Анхиальский Софроний. Тогда патриарх в следующее собрание (2 июня) первый выразил свое мнение о личном свойстве Святого Духа, совершенно согласное с учением латинян. За патриархом подали свои такого же рода мнения и все прочие иерархи, кроме четырех, нами упомянутых. Из этих мнений составлено было одно общее извлечение, или изложение, которое и представлено папе и по его требованию, будучи еще исправлено греками, наконец одобрено им 8 июня. В знак состоявшегося примирения латиняне облобызали греков.