Пламя Десяти - Рия Райд

– Здесь вам нечего бояться, – заметил он. – Двери Родоской Долины всегда были открыты для Понтешен. К тому же мы ждем вас уже очень давно.

Я замедлилась.

– Ждете? – настороженно уточнил Питер.

– Ну разумеется, – подтвердил Лукас, внезапно остановившись. – С того самого момента, как узнали о существовании мисс… Эйлер. Мы полагали, помня о нашем родстве, она навестит нас гораздо раньше. – На мгновение мне даже показалось, что в его голосе прозвучали нотки обиды. – Право крови превыше всего, не так ли? Прошу вас, проходите! – поторопил Лукас.

Перед нами распахнулись очередные двери, и мы оказались в длинном проходе, белоснежные стены которого терялись за десятками пестрящих голограмм. У меня зарябило в глазах. Они были разного размера – какие-то больше, какие-то меньше, но из-за динамичной графики при отдаленном рассмотрении все сливались в одно. Хватило одного взгляда, чтобы понять, что почти все они принадлежали разным эпохам – некоторым я бы даже дала не меньше нескольких сотен лет.

Я замедлилась, рассматривая их одно за другим. Все до единой голограммы из прошлого казались отголоском неведомой мне жизни лиделиума. Большинство из тех, кто улыбался с изображений, принадлежали к Нозерфилдам.

– Мы называем это Галереей памяти, – пояснил Лукас, остановившись и дав нам возможность осмотреться. – Здесь собраны почти все представители нашей семьи за последние пятьсот лет.

Галерея уходила далеко в глубь помещения. Я даже не видела, где она кончалась.

– Занятно, – равнодушно пробормотал Питер. На его лице не промелькнуло ни капли заинтересованности. Куда больше его волновало отсутствие стражи и каких-либо признаков жизни в резиденции. Он оглядывался каждые несколько минут, словно опасался, что кто-то внезапно кинется на нас со спины.

– Здесь есть наши общие родственники, – заметил Лукас, указав на одну из фотографий, приблизившись к которой я узнала собственное лицо. Анна Понтешен. Всего на секунду мне показалось, что в безжизненных глазах Нозерфилда промелькнула искра страха. – Поразительное сходство… Мне передавали, что вы похожи на Анну, но никто не сообщал, что настолько. Как это возможно?

– Поверьте, мне бы не меньше вашего хотелось это знать, – признала я.

– Что ж, быть может, тогда у нас еще есть шанс докопаться до правды, – с притворным воодушевлением заметил Лукас. Он указал на фотографию стройной темноволосой женщины, которую я никогда не видела раньше. – А это еще одна наша общая родственница – Ариана-Корнелия Нозерфилд, правда, миру она больше известна как Ариана-Корнелия Понтешен. Супруга Элиаса Понтешен и мать Анны. В честь нее, кстати, назвали мою сестру.

– Вашу сестру? – выгнул бровь Питер.

– Да, – с энтузиазмом отозвался Лукас. – Она сообщила, что ваша встреча вышла весьма сумбурной, и обещала присоединиться к нам с минуты на минуту.

– Наша встреча? – переспросила я. – Мы не встречали вашу сестру, мистер Нозерфилд.

– О, разумеется, встречали! Корнелия лично сопроводила вас сюда. А вот, кстати, и она, – радостно огласил Лукас, когда из-за угла показалась та, о ком он говорил.

Незнакомка, что мы приняли за операционку, бесшумно проскользнула в галерею и, улыбнувшись – так же искусственно и бездушно, как и Лукас, – коротко кивнула мне, после чего протянула руку Питеру. Теперь, когда она скинула палантин и у нас была возможность рассмотреть ее ближе, я замерла, всматриваясь в каждую черту ее лица, – узкий нос с аккуратной впадиной, мягкая линия подбородка, тонко очерченные бледноватые губы, как будто девушку саму поглощал тот холод, что источал ее равнодушный взгляд. Гладкие как шелк волосы напоминали свет зимнего солнца, заволоченного морозной дымкой. Корнелия была… безупречной. Но ее глаза показались мне еще более безжизненными, чем у Лукаса. В них сквозили такие пустота и равнодушие, будто она сама уже давно умерла, а ее тело продолжало существовать по инерции.

Обычно Питер мастерски скрывал эмоции, но в этот раз даже я заметила, как при взгляде на Корнелию от его лица отхлынула кровь.

– Не знал, что все это время вы были с нами, мисс Нозерфилд, – с досадой признался он, перед тем как коснулся губами тыльной стороны ее ладони. Он задержал ее руку чуть дольше, чем это полагалось по этикету, и улыбка Корнелии вмиг стала похожа на ту, что убийцы наверняка дарят своим жертвам перед смертью.

– Не утруждайтесь, мистер Адлерберг. Для вас просто kioti.

В какой-то момент я испугалась, что от воцарившегося напряжения лопнут стекла. И все же наблюдать за тем, как в Адлерберге борются спесь с невеликими задатками джентльмена, было приятно.

– Я не хотел вас обидеть, – в конце концов изрек он сквозь зубы.

– Жаль, – равнодушно сообщила Корнелия, выдернув руку. – Так с вами хотя бы было интересно.

– Не рекомендую ссориться с моей сестрой, – предостерег Лукас, когда мы свернули в сторону обеденной гостиной. – Хотя не могу не предупредить, что ее дружба может оказаться смертоноснее ненависти.

– Не надо пугать наших гостей, – бросила на ходу Корнелия. – Мистер Адлерберг, должно быть, и так чувствует себя крайне беспомощным после того, как ты не позволил ему ворваться к нам в дом с оружием наперевес.

– Какая чушь! – возмутился Питер. – Да будет вам известно, я могу ранить человека даже ложкой.

Корнелия даже не усмехнулась.

– Стреляешь вхолостую, – шепнула я. – С ней твои приемчики не работают.

– Это вопрос времени, – заверил Питер.

Его голодный, хищный взгляд тянулся по нескончаемым коридорам галереи, следовал за Корнелией по пятам и обласкивал ее изгибы. Если бы он оставлял физический след, то ее одежда уже давно бы пришла в негодность. Питеру хватило пары минут, чтобы, заприметив очередную желанную добычу, окончательно утвердиться, что игра стоит свеч, и начать охоту. Хорошая новость – тяготящая настороженность Адлерберга вмиг улетучилась, уступив место привычной уверенности и жадному азарту. Плохая же заключалась в том, что теперь вся наша миссия грозила обернуться полным провалом из-за его очередной несвоевременной интрижки.

– Ты тоже это видишь? – мы достигли самого конца галереи, когда я перехватила его руку и указала на одну из голограмм.

Питер нехотя оглянулся, и замешательство на его лице сменилось недоумением.

– «Новый свет»? – пробормотал он.

Мои глаза метались по изображению. Вряд ли я бы заметила его, не встречай прежде в воспоминаниях Андрея и Кристиана. Деванширские, Антеро, Далми, Крамеры, Кастелли, Понтешен, Ландерс, Фарицкие – с голограммы улыбались сразу все члены «Нового света». Фотография была сделала на частном приеме у Диспенсеров – того же самого, что остался запечатлен и на изображениях из личного архива Крамеров. Я запомнила, как Марк показывал их Андрею, подробно рассказывая о каждом члене общества, но одно лицо на этой голограмме я точно видела первый раз.

– Нозерфилд, – подсказал Питер, когда я указала на незнакомца, что стоял с самого края и, казалось, был единственным, на кого не распространялось всеобщее воодушевление. – Это Вениамин Нозерфилд.

– Он тоже состоял в «Новом свете»? В секте Константина? Ты знал об этом?

– Нет, – Питер оторвался от изображения и, сглотнув, покачал головой. – Ни разу не встречал его где-либо еще.

– Кого не встречали? – уточнил из-за спины Лукас.

Я переглянулась с Питером.

– Вениамина Нозерфилда. По правде говоря, он и есть цель нашего визита. Мы хотели больше узнать о нем…

– И о его связи с Анной Понтешен, – догадался Лукас, когда мы наконец проследовали за ним в обеденную гостиную и расселись за накрытый