Шелковая императрица - Фреш Жозе

Контуры тайны прорисовывались, но детали тонули в тумане.

И в этот момент молодого монаха поразила внезапная мысль. У него перехватило дыхание от неожиданности. Почему он не подумал об этом раньше? Ведь решение напрашивалось само…

Однако проверить свою догадку он мог лишь по возвращении в Пешавар.

С момента прощания с Пятью Защитами Кинжал Закона чувствовал себя очень одиноким среди величественных Гималайских гор, и это усиливало его недоверие к стране, что не прекращала терзать и мучить его. Пришло время вернуться в монастырь Единственной Дхармы, к своим собратьям. Должно быть, они изнемогают от тревоги и неопределенности своего положения, ведь они остались совсем без руководства, а до Малого паломничества осталось лишь несколько дней…

Не теряя времени, Кинжал Закона отправился искать погонщика, чтобы отдать ему распоряжение готовить слона Синг-Синга к возвращению домой, а потом подошел проститься с ламой сТодом Джинго, который задумчиво разглядывал ворота монастыря.

— Если вам когда-нибудь доведется встретить на своем пути человека по имени Безумное Облако, постарайтесь держаться от него подальше. Он несет в себе зло, самое настоящее зло! — внезапно негромко сказал лама, дружески положив руку на плечо хинаяниста.

Погруженный в свои мысли, Кинжал Закона даже не оглянулся на монастырь, проезжая узким ущельем, которое вело в сторону от Самье; ему не захотелось вновь увидеть знаменитые золоченые купола обители. Он ступил на тропу, что вела его в Пешавар и сейчас казалась ему бесконечной. Так всегда бывает в Стране Снегов. Чем больше спешишь, тем выше горные пики, тем дальше они отодвигаются от торопливого путника, словно не желая подпускать его к себе.

Шагая бок о бок с погонщиком и слоном Синг-Сингом, Кинжал Закона невольно ускорял ход, но пейзаж оставался недвижим; день за днем бесконечно повторяли друг друга, как в кошмаре. Настало то время года, когда старый снег постепенно сошел со многих мест, а новый еще не начал засыпать горы, что сильно облегчило дорогу для Синг-Синга, чьи ноги уже не так страдали.

В родном монастыре его ждал восторженный прием: когда со стен заметили, что приближается первый помощник настоятеля, все монахи собрались в главном дворе, чтобы приветствовать его. На шею Синг-Синга водрузили огромную гирлянду из бумажных цветов.

Вступив на территорию монастыря Единственной Дхармы, Кинжал Закона со всех сторон услышал многократное повторение одной и той же фразы, слетавшей с губ опечаленных собратьев и юных послушников:

— Буддхабадра не вернулся! Достопочтенный Буддхабадра все еще не вернулся!

Несмотря на смертельную усталость, Кинжал Закона собрался с силами, вышел на балкон над главным двором обители и как можно громче произнес слова, которые считал в данный момент самыми важными:

— Дорогие мои братья, не надо терять надежду…

Едва он произнес эти слова, в толпе раздались рыдания, так что Кинжал Закона даже растерялся, — он не знал, как продолжать, чем утешить собратьев. Они уже не ждали от него добрых вестей о судьбе Буддхабадры.

Но что сказать? Он даже не мог поделиться сведениями, полученными от Рамае сГампо… Оставалось ограничиться общими ободряющими словами.

— Братья мои, в поисках нашего драгоценного настоятеля я дошел до Страны Снегов!

— Но разве ты не говорил нам, что отправляешься за благовониями для Малого паломничества, а потому вернешься еще до его начала? — раздался неожиданный вопрос. То был сердитый голос Корзины Подношений — монаха, отвечавшего за монастырских слонов.

— Я не мог тогда сказать всю правду! Монастырь Единственной Дхармы пребывал в смятении, и я не хотел вносить в жизнь собратьев новую тревогу, а потому умолчал, что надеюсь отыскать достопочтенного настоятеля. Только Радость Учения знал об этом! — громко заявил Кинжал Закона.

— Блаженный Будда не пожелал, чтобы наш драгоценный наставник вернулся в обитель. Я в этом уверен! Разве не должны мы теперь взять управление монастырем в свои руки? Мне это представляется совершенно ясным! Он настолько близко подошел к состоянию архата, что смог прервать цикл бесконечных перерождений и покинул этот мир без следа… Нам необходимо срочно принять решение — ведь впереди Большое паломничество, и мы не можем допустить, чтобы оно прошло так же неудачно, как и Малое! — заговорил один из монахов, поддержанный горестными причитаниями остальных.

— Кто произнес эти слова? — обратился к толпе Кинжал Закона.

— Это я, Радость Учения! Ты, конечно, сообщил мне под большим секретом, куда и зачем направляешься, но не дал мне права самостоятельно распоряжаться, не позволил мне самому представить многочисленным паломникам сандаловую шкатулку, и, когда они не увидели священного слона, который нес бы на спине посеребренный реликварий, начались волнения! Я возложил всю ответственность на свои плечи! К счастью, они оказались достаточно широки и крепки, о Кинжал Закона! — патетически заявил монах, обещавший следить за порядком в обители, а вместо этого явно увлекшийся плетением интриг.

— Что-то ты не выглядишь особенно перетрудившимся! — ехидно заметил первый помощник Буддхабадры.

В толпе раздались возгласы тех, кто был полностью согласен с Кинжалом Закона: все знали, что за последние несколько лет Радость Учения не раз выслушивал упреки Буддхабадры за дурное поведение, — потому-то достопочтенный настоятель приблизил к себе не его, а Кинжала Закона.

Среди монахов, собравшихся во дворе, раздались возмущенные голоса. Толпа загудела, как разворошенный улей. Заранее настроенные собратья стали выкрикивать обвинения в адрес того, кто с пустыми руками вернулся к ним из Страны Снегов:

— Уходи, Кинжал Закона! Уходи, первый помощник!

Он понимал, что недовольство братии отчасти справедливо.

— Если хотите знать, перед тем как отправиться на поиски Буддхабадры, я обнаружил, что реликвия священной Ресницы Будды не находится на положенном месте в хранилище. Наш достопочтенный настоятель унес ее с собой! — громко заявил он, решившись признаться в горькой правде.

— В таком случае почему ты не сообщил об этом нам? — выкрикнул пожилой монах, которого звали Святой Путь Из Восьми Ступеней.

Не без удивления Кинжал Закона увидел, что обычно жизнерадостный старик, который всегда был его добрым другом, настроен враждебно и, вероятно, готов поддержать Радость Учения.

Да, в его отсутствие соперник не терял времени даром!

— Кому бы это принесло пользу? Я принял иное решение и заказал копию шкатулки у мастера, проживающего в Пешаваре. По крайней мере, я обеспечил вам все для проведения Малого паломничества! А что вы сделали, пока я находился в Стране Снегов? — гневно потребовал он отчета у своих противников.

— А что же находится теперь в сандаловой шкатулке вместо реликвии? Что же сталось с Ресницей? — спросил Корзина Подношений, тройной подбородок которого дрожал от волнения.

— Там лежит ресница! Самая обычная, моя! — и первый помощник Буддхабадры отважно указал на собственный правый глаз.

— Но это же кощунство! Я потрясен! — возопил, воздев руки, Радость Учения.

Кинжал Закона не удивился столь наигранному возмущению — понятно, на что рассчитывал соперник. Известие должно было вызвать в монастыре искренний ужас. Как ни крути, первый помощник Буддхабадры действительно совершил подлог и святотатство!

— На мой взгляд, по-настоящему ужасно было бы привести вас всех в смятение известием о том, что шкатулка пропала из кельи Буддхабадры перед самым Малым паломничеством! Я поступил так единственно из уважения к собратьям и заботясь о нашей общине, — с подобным же театральным жестом заключил Кинжал Закона, вызвав одобрение у части собравшихся.

— Ты выполнял свой долг, а я — свой: все паломники горько сожалели об отсутствии священного белого слона, и я заявил им, что во время Большого паломничества они увидят обе реликвии Треблаженного Будды: и Ресницу, и Светоносный Глаз! — ответил ему Святой Путь Из Восьми Ступеней.