Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа - Олег Смыслов

— Расстрел!

— Расстрелять просто, сложнее заставить работать. Мы должны заставить их работать, — неожиданно сказал Сталин.

Это было действительно неожиданно, учитывая опыт всех чисток за период власти вождя!

Шахурин получил 7 лет лишения свободы, Репин — 6 лет, Новиков— 5, Шиманов — 4, работники ЦК Будников и Григорьян — по 2 года.

Один лишь Г.М. Маленков, отвечающий в политбюро за авиационную промышленность, был только освобожден от работы в аппарате ЦК и направлен в Ташкент.

А ведь именно ему поручили разобраться с положением дел в Наркомате авиации. еще 25 апреля 1946 г. он выступил на собрании актива работников авиапромышленности, где признал факты сдачи дефектной техники доказанными.

В ходе своего выступления Маленков подчеркнул: «Знайте, что не все вопросы решаются на совещаниях. Не всегда мы будем собираться так, как сейчас, и таким образом решать вопросы. Правительство предупреждает, что дальше терпеть такое положение нельзя».

Но, несмотря на такую критику, опросом членов ЦКВКП(б) от 4–6 мая 1946 г. его лишили поста секретаря ЦК и вывели из Секретариата ЦК партии. Его обвинили в том, что он, зная о безобразиях в деле выпуска и приемки недоброкачественных самолетов, не сигнализировал о них в ЦКВКП(б).

«Заявление» Новикова было рассмотрено Высшим военным советом 1 июня 1946 г. 3 июня 1946 г. Совет Министров СССР принимает решение об освобождении Маршала Советского Союза Жукова от должности Главнокомандующего Сухопутными войсками и заместителя министра Вооруженных Сил СССР.

А 9 июня 1946 г. Министр ВС СССР Сталин подписал приказ № 009, в котором подводился итог «разоблачения» Жукова… В результате Совет Министров СССР освободил маршала от занимаемых должностей и назначил его командующим войсками Одесского военного округа.

Оставался генерал Серов.

«Кончилась война, — вспоминал полковник И.А. Чернов, — Абакумова назначили министром госбезопасности вместо Меркулова, а я остался в ГУКР СМЕРШ. Прошло месяцев семь, точно не помню, я тогда в отпуск собирался, путевку получил в Кисловодск, а он мне говорит: «Выходи на работу начальником Секретариата МГБ». Я стал по стойке смирно и — «Слушаюсь, товарищ генерал-полковник!» Приступил к работе, а там опять Броверман варит свою «кухню», готовит докладные записки Сталину. Работать приходилось много, документооборот в министерстве куда больше, чем в ГУКР СМЕРШ. Абакумов — он требовательный, нетерпимо относился к любым проявлениям небрежности, безграмотности, а я каждый день докладывал ему почту: письма, правительственные поручения, шифровки, записки по «ВЧ». Обычно принимал он меня в конце рабочего дня, часов в 5 утра, а доклад длился минут сорок-пятьдесят. После этого шел я домой — отоспаться, а в десять ноль-ноль снова был на работе. Крутился до вечера, в интервале между девятнадцатью и двадцатью двумя удавалось подремать часок-другой, а ночью вновь готовился к докладу. И так все пять лет».

H.H. Месяцев рассказывал Леониду Млечину об Абакумове: «Он мужик был статный, красивый, военная форма ему шла. Разговор всегда носил спокойный деловой характер. Он не заставлял стоять навытяжку и приглашал сесть.

Если к младшим чинам он относился с заботой, по-отечески, то высших он держал в кулаке. Я видел, как начальник следственной части Павловский дрожал, когда его Абакумов распекал, стал весь белый, коленки тряслись! Думаю, что ж ты цепляешься так за должность?»

Став министром госбезопасности, Абакумов часто общался с вождем наедине, бывал у него на даче. Со слов Геннадия Афанасьевича Терехова, который участвовал в следственной группе по делу Абакумова и допрашивал бывшего министра в тюрьме, известно, что Сталин, особенно в последние годы жизни, с большим подозрением относился к любым контактам людей из своего окружения вне официальных встреч. И чем ближе был человек к верхам, тем больше сомневался Сталин. Даже самому Абакумову было запрещено кого бы то ни было приглашать в гости. Генералиссимусу все время казалось, что пока он сидит у себя, на ближний даче в Кунцеве, где-то на другой даче собралась оппозиция.

Генерал армии Филипп Денисович Бобков, в прошлом первый заместитель Председателя КГБ, в своих мемуарах пишет о Викторе Семеновиче следующее: «Затем он перешел в МГБ, куда его назначили министром. В этом просматривалось желание Сталина влиять на органы госбезопасности не только с помощью Берии.

Сотрудники, насколько я мог судить в то время, встретили нового министра хорошо. Профессионал, человек, начавший с рядовой работы, и к тому же некоторое время был заместителем Сталина! И в силу этого новый министр изначально пользовался авторитетом у сотрудников. Говорили, будто он настолько близок к Сталину, что даже гимнастерки шьет себе из одного с ним отреза. Это, конечно, досужие вымыслы, но основания для подобных разговоров, бесспорно, были.

Первые шаги Абакумова на посту министра еще больше укрепили его авторитет. Он решительно изменил кадровую политику. В 1946 г. большинство сотрудников министерства составляли люди, пришедшие на работу в органы в 1939–1940 гг., заменив тех, кто отправился по пути своих жертв.

Абакумов привлек в территориальные органы военных контрразведчиков, бывших фронтовиков, и направил их не только на руководящие посты, но и на рядовую работу. Тем самым он в известной мере обновил центральный аппарат, куда влились свежие молодые силы — люди, прошедшие войну; и это несколько изменило климат в министерстве.

Новый министр постоянно держал аппарат в напряженном трудовом ритме. Вне зависимости от того, где он сам в данный момент находился, люди ощущали его присутствие, знали: министр где-то рядом и зорко следит за работой всей системы госбезопасности. Абакумов мог совершенно неожиданно заглянуть к рядовому сотруднику, посмотреть, как тот ведет дело, расспросить о подробностях, все проверить, вплоть до того, насколько аккуратно подшиваются бумаги. Это тоже воспитывало уважение к руководителю министерства, хотя в таком демократизме чувствовалась определенная игра.

Абакумов часто выступал перед различными аудиториями, говорил воодушевленно, порой с пафосом, и притом всегда старался производить впечатление человека очень доступного, демократичного и подчеркнуто скромного, хотя оснований для этого было немного. Я дважды слушал его выступления на партийных конференциях и должен признать, что выступал он удачно. Министр требовал объективности и беспристрастности при рассмотрении дел, во всех приказах неизменно подчеркивалось, что сотрудникам госбезопасности необходимо строго соблюдать законность.