Моя рыжая проблема - Софья Ролдугина

Я только успела заметить, какое у Айки забавное обиженное лицо, а в следующую секунду Итасэ словно из-под земли вырос и безжалостно сдернул меня с подушки. Ладонь у него была холодная и влажноватая.

— Отойдем назад, Трикси-кан, — ровно произнес он и прикусил на мгновение губу, гася лишние эмоции: азарт, ярость и жажду крови — не на меня, к счастью, направленные.

Мы добрались до деревянного помоста, окружающего дом изнутри. Там Итасэ присел на край, а меня заставил лечь и положить голову ему на колени, слегка надавливая на грудину.

«Костлявый», — пронеслась дурацкая мысль.

Стиснув зубы, я медленно выдохнула, пытаясь отрешиться от неловкости. Маги понятия не имеют о личном пространстве эмпата — это давно понятно, ничего нового. Придется работать с тем, что есть.

А дальше реальность распалась на два слоя. В одном существовали только мы с Итасэ, отделенные от мира невидимой стеной. В другом — все остальные. Ригуми Шаа и дальше вел допрос, с помощью Лиоры вытаскивая из местных точные описания магов, случайно услышанные имена, способы убивать и калечить. Мой призрак сидел рядом с ними, подле Тейта — хмурился, вздыхал, гневно заламывал брови. Неужели я так беспомощно выгляжу со стороны?

Деревня тоже постепенно расслаивалась под напором эмпатического купола — на множество чужих сознаний, на страхи и надежды, на предвкушение и отупляющую усталость, на горе и стыдливую радость выживших, не тронутых бедствием… Свободный, окруженный коконом отрешенности, пока не замечал возрастающее давление вокруг него — и хорошо. Интенсивность купола увеличивалась, и теперь, когда я искала нечто определенное — запах горячего камня после грозы, легкость, иррациональную притягательность, купол стал напоминать ловчую сеть.

Отклик пришел скоро. Лао был чутким и тоже почему-то тянулся ко мне, испытывая такую же сверхъестественную симпатию.

«Я нужен?» — подумал он ясно. Близко, куда ближе, чем я думала, — всего в сотне метров, у источника.

Да, да, нужен, да, конечно, всегда нужен… Но не только мне.

«Понял, — откликнулся Лао, словно дохнул теплый ветер с моря, солоноватый и ласковый. — Ригуми хочет, чтобы я проследил за магом, когда тот решит вернуться… Сделаю. Отдыхай, Трикси».

Это его «отдыхай» было как поцелуй в щеку. Я, наверное, странно дернулась, потому что Итасэ посильнее нажал мне на грудину, понуждая успокоиться и замереть. Купол начал медленно сворачиваться, и только одно невидимое щупальце продолжало обвиваться вокруг свободного.

Попробует тронуть Лао — горло перетяну. Сейчас почему-то кажется, что сил у меня хватит.

— Готово. Он выполнит просьбу мастера.

— Отдохни, — буднично приказал Итасэ. Забавно, почти такая же реакция, как у Лао. Неужели я выгляжу настолько усталой? — Полежи хотя бы. Я передам Шаа-кану. Держи мага в поле зрения.

— Какой же это отдых будет, — пробормотала я исключительно из чувства противоречия и закрыла глаза. Простая логика — действительно лучше полежать, пока слабость не пройдет. Тем более что Ригуми помощь явно не требуется…

Все-таки солидная часть разговора выпала у меня из памяти. Я более-менее пришла в себя, когда мастер уже подводил итоги. Имена некоторых магов оказались ему знакомы, а значит, и об их способностях он был в некоторой степени осведомлен. Однако через Лиору он дал понять, что о главном сообщит позднее, когда за нами не будет слежки.

— Похоже, у нас наклюнулся план, — пробормотала я, под прикрытием Итасэ пробираясь на свое место.

Ригуми как раз заканчивал туманную речь и подводил к тому, что он-де желает осмотреть дом «старухи» и не откажется от проводника.

— Ты вполне подойдешь, — произнес он, глядя на хакка. — Или твоя дочь. Решай сам.

— Я пойду! — вскинулась Диккери. Ее все еще трясло от злости. — Я пойду, я знаю! Ненавижу… Ох, Дарун, миленький…

— Тише. — Хакк положил ей руку на плечо. — Если желаешь — иди. Я останусь на месте. Но что собираетесь делать вы? — обратился он к Ригуми, глядя без страха в глазах и без сомнения.

Мастер поднялся, вновь переплетая руки на груди и пряча кисти в рукавах. Лицо его выглядело отрешенным, но воздух вокруг едва ли не потрескивал.

— Дети, — произнес он наконец после долгого молчания. — На побережье вы не считаете их детьми в одиннадцать или двенадцать лет. Ведь они могут работать почти как взрослые… Но я считаю. И мне не нравится, когда из детей делают материал.

Я замерла, постепенно втягивая воздух, ставший вдруг раскаленным. В ушах звучали слова Лао: «Сын Ригуми Шаа был убит тридцать лет назад. Вместе с той, что произвела дитя на свет».

— Не нравится? — долетел вопрос хакка точно издалека.

Лиора дышала тяжело, словно ее тоже мучил жар вокруг и жутковатое давление. А Тейт словно и не замечал ничего. И до меня вдруг дошло: никакое это не изменение реальности вокруг, а всего лишь эмоции Ригуми Шаа.

Но шрах, какие сильные!

— Да, — ответил мастер, опуская ресницы, словно чернилами очерченные вдоль линии роста. — И я собираюсь сказать об этом свободным, которые увели детей. Так, как маги говорят друг с другом.

Атмосфера неуловимо изменилась.

Люди вокруг вдруг начали подниматься — один за другим, сперва представители, которых отрядили для переговоров, потом другие, подслушивающие за раздвижными дверьми. Слова мастера передавались все дальше, дальше, их услышал и свободный и, спрыгнув с дерева, побежал прочь, невидимый для всех, кроме Лао и меня.

А люди вставали, как один — прижав руку к груди и слегка склонив голову к плечу.

— Спасибо, — сказал хакк то, что остальные думали или шептали.

Ригуми ничего не ответил — развернулся и подал знак, чтобы мы следовали за ним. Я шла, то ли зачарованная, то ли подавленная его эмоциями, и потому не сразу заметила, как соскочил с настила мальчик с повязкой на глазах, тот самый, чьи мысли так сложно было расслышать и распознать в быстром потоке смазанных образов. Он проскользнул под рукой у Кагечи Ро и легко обогнул замешкавшуюся Айку. На какую-то невероятно долгую секунду мне показалось, что он идет к Ригуми Шаа, потом — ко мне… Но мальчик ухватил Тейта за край одежды, одним движением принуждая опуститься на колени.

И рыжий почему-то послушался — рефлекторно, без раздумий.

— Ты чужой, — сказал мальчишка тихим хрипловатым голосом. Сердце у Тейта зачастило — я ощущала его, как свое собственное. — Совсем чужой, но мир тебя слушает. Я тебя слушаю… Делай то, что ты делаешь. Мне это угодно.

А потом он вдруг повернул ко мне голову — жутким птичьим движением, на такой угол, что у другого ребенка шея бы сломалась, — и произнес еще тише: