Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала - Алекс Громов

При этом на правом крыле 3-го Украинского фронта на север от Кишинева, наоборот, имитировалась подготовка наступательных действий. Создавалось впечатление, что в этом районе сосредоточены значительные силы – ради этого в местах, доступных для немецкой разведки, даже выставили макеты танков и орудий.

В середине июня были проведены штабные игры на тему грядущей операции. 22 июня, по воспоминаниям Жукова, «оба фронта провели разведку боем. В результате удалось уточнить расположение огневой системы противника непосредственно на его переднем крае и расположение некоторых батарей, которые раньше не были известны».

Операция «Багратион» началась 23 июня.

«Когда готовилось решение о прорыве обороны, командующий 3-й армией генерал-лейтенант А. В. Горбатов предложил нанести удар танковым корпусом Б. С. Бахарова несколько севернее – из лесисто-болотистого района, где, по его данным, была очень слабая оборона противника, – писал Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях». – С А. В. Горбатовым не согласились и приказали ему готовить прорыв на участке, указанном командованием фронта, так как иначе пришлось бы передвигать на север и главный удар 48-й армии.

Началось сражение. Прорыв обороны противника развивался медленно. Видя это, А. В. Горбатов обратился с просьбой разрешить ему выполнить свой первоначальный план и нанести удар танковым корпусом севернее. Я поддержал предложение А. В. Горбатова».

Эти слова создают впечатление, будто маршал почти не волновался тогда. О его внешней невозмутимости вспоминали и другие участники событий.

«В этой обстановке, – вспоминал маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, – командарм А. В. Горбатов, человек, прошедший уже немалый армейский путь и хорошо понимавший всю сложность ратного труда, вел себя сдержанно, пожалуй, даже спокойно. И в этом спокойствии чувствовалась его твердая уверенность в том, что командиры корпусов, дивизий и полков его армии, несмотря ни на что, достойно выполнят свой воинский долг. Поэтому старался не особенно-то тревожить их телефонными звонками, а терпеливо ждал дальнейшего развития событий. Г. К. Жуков тоже ничем не выдал своего волнения. Он даже не беспокоил командарма, а, прогуливаясь по рощице, в которой располагался НП армии, лишь изредка интересовался сообщениями о боевой обстановке в целом на фронте и у соседа – в войсках 2-го Белорусского фронта. Так же выдержанно вел себя весь день, вечер и ночь, а потом даже и следующий день. Такому хладнокровию можно было только позавидовать».

25 июня войска 1-го Прибалтийского фронта и 3-го Белорусского фронта окружили пять немецких дивизий под Витебском, а на следующий день освободили сам город. 27 июня войска 1-го Белорусского фронта поступили так же под Бобруйском – а когда поступили сведения, что окруженная группировка готовит прорыв, ее просто разнесли бомбами.

«Операция вполне удалась, – констатировал Жуков. – Противник был опрокинут, и танкисты Б. С. Бахарова, выигрывая фланг группировки противника, стремительно двинулись к Бобруйску, отрезая немцам единственный путь отхода через реку Березину.

После этого удачного маневра наших войск противник начал отход с рубежа Жлобин – Рогачев, но было уже поздно. Единственный мост у Бобруйска 26 июня был в руках танкистов Б. С. Бахарова.

Танковый корпус М. Ф. Панова, выйдя в район северо-западнее Бобруйска, отрезал все пути отхода противнику, находившемуся в самом городе.

Таким образом, 27 июня в районе Бобруйска образовалось два котла, в которых оказались немецкие войска 35-го армейского и 41-го танкового корпусов общей численностью до 40 тысяч человек.

Мне не довелось наблюдать, как проходила ликвидация противника в Бобруйске, но я видел, как шел разгром немцев юго-восточнее его. Сотни бомбардировщиков 16-й армии С. И. Руденко, взаимодействуя с 48-й армией, наносили удар за ударом по группе противника. На поле боя возникли сильные пожары: горели многие десятки машин, танков, горюче-смазочные материалы. Все поле боя было озарено зловещим огнем. Ориентируясь по нему, подходили все новые и новые эшелоны наших бомбардировщиков, сбрасывавших на противника бомбы разных калибров. Весь этот жуткий «хор» дополнялся артиллерийским огнем 48-й армии…»

28 июня советские войска уже обошли группу армий «Центр» с обоих флангов и вышли на позиции для удара в сторону Минска. Гитлер тем временем заменил командующего Буша на генерал-фельдмаршала Моделя. «Мы, откровенно говоря, несколько удивлялись их грубо ошибочным маневрам, которые обрекали войска на катастрофический исход, – комментировал ситуацию Жуков. – Вместо быстрого отхода на тыловые рубежи и выброски сильных группировок к своим флангам, которым угрожали советские ударные группировки, немецкие войска втягивались в затяжные фронтальные сражения восточнее и северо-восточнее Минска».

8 июля 1944 года официально капитулировала группировка немецких войск из 4-й армии, окруженная в ходе операции по освобождению Минска. В течение нескольких дней окруженцы пытались прорваться вслед за более удачливыми, то есть успевшими отступить на запад, собратьями. 5 июля из Минского котла была послана последняя отчаянная радиограмма, адресованная командованию группы армий «Центр»: «Сбросьте с самолета хотя бы карты местности или вы уже списали нас?»

Боеприпасы у немцев кончались, а попытки пойти на прорыв с холодным оружием – против закаленной в рукопашных схватках советской пехоты! – оказывались тщетными. Высшие офицеры оказались в числе тех, кто успел спастись бегством, поэтому командование запертыми в Минском котле принял на себя командир 12-го армейского корпуса В. Мюллер. Понимая, что при непрерывном обстреле и бомбежках его люди обречены, он организовал еще две попытки прорыва, но они сорвались.

Утром 8 июля Мюллер отправился к советским позициям и сдался представителям 121-го стрелкового корпуса 50-й армии. Сразу же после этого он издал приказ, предписывающий его подчиненным организованно последовать его примеру. Под Минском попали в плен более 35 тысяч немецких солдат.

8.7.1944 года. Всем солдатам 4-й армии, находящимся в районе к востоку от реки Птич!

Наше положение после многодневных тяжелых боев стало безнадежным. Мы выполнили свой долг. Наша боеспособность практически сведена на нет, и рассчитывать на возобновление снабжения не приходится. По сообщению верховного командования вермахта, русские войска стоят уже под Барановичами. Путь по течению реки блокирован, и прорвать кольцо своими силами мы не можем. У нас огромное количество раненых и солдат, отбившихся от своих частей.

Русское командование обещает: