Изнанка - Ян Войк

– Ещё раз дёрнешься, и он тебе башку откусит, – предупредила Волчья Невеста.

– Отпусти! – потребовал Андрей.

– А ты будешь себя хорошо вести?

– Отпусти его, – вступился Иван.

Секундная пауза, а потом притворно нежный и ласковый голос.

– Как скажешь, милый.

Волк, нависший над Милавиным, фыркнул и отошёл в сторону. Андрей сел и огляделся. Вокруг них собралось никак не меньше двух десятков разномастных волков, наверняка, вся стая явилась. Хищники взяли их в кольцо, и каждый из них не спускал глаз с Милавина. Они не рычали, не скалились, но Андрей был уверен, что каждый готов в следующую секунду броситься на него и разорвать на части. Морошка стояла неподалёку и, как всегда, улыбалась.

Нападать сейчас на Ивана было бессмысленно. И вовсе не потому, что сам погибнешь, это Милавина совершенно не волновало, а потому, что попросту не успеешь ничего сделать, и Поводырь останется жить.

«Будет ещё шанс», – пообещал себе Андрей и, поднявшись на ноги, подошёл к телу дочери.

Сашка стала совсем прозрачная, сквозь неё теперь был виден каждый камушек, лежащий на земле. Глаза были закрыты. Казалось, девочка спала. Вот только грудь её не поднималась, она не дышала.

– Ну вы даёте, славяне! – весёлый голос Невесты звучал отвратительной насмешкой. – Вас же ни на миг нельзя оставить. Тут же драку затеяли. И ладно этот… он с детства бешеной собакой покусанный, но ты-то, Андрюша. Ты что, совсем рехнулся, как супружница твоя?

– Заткнись, – прошипел в ответ Милавин.

– Что ты сказал?

– Я сказал, закрой свою поганую пасть! – Андрей повернулся к ней и говорил теперь во весь голос. – Не смей даже думать о ней! Сука! Вы считаете, я не знаю, зачем вы всё это устроили?! Думаете, не знаю, зачем вы притащили меня сюда?! Вот вам!!!

Он вскинул правую руку, сжатую в кулак, а левой с силой ударил по локтевому сгибу. Этот экспрессивный жест вынырнул откуда-то из подростковых глубин подсознания. Но сейчас Милавину было наплевать на это.

Повисла пауза. Никто не произносил ни слова, но Морошкины волки вдруг все, как один, подобрались, готовясь к прыжку. Некоторые, самые нетерпеливые, даже зарычали.

Выждав несколько секунд, Невеста ответила ему, холодно, весомо, чеканя каждое слово.

– Я притворюсь, что не слышала этого, а ты притворись, что никогда не говорил.

Милавин не ответил, он снова повернулся к дочери и наблюдал, как её тело медленно рассеивается в воздухе. Ещё минута или две и не останется ничего.

– А если хочешь подсобить своей дочурке, – уже прежним весёлым тоном продолжила Морошка, – то дай ей крови.

– Что?

– Твоя кровь. Она задержит её здесь. Дай ей крови.

– Дать… В смысле, выпить? – Андрей не поверил собственным ушам.

– Нет! Втирать под кожу в безлунную ночь! – расхохоталась она. – Выпить-выпить. И поторапливайся, папаша. Пока она совсем не исчезла.

Кровь из расквашенного носа всё ещё капала у Милавина с подбородка, кровь сочилась из разбитой о камни правой руки, но сейчас он даже не подумал об этом. Андрей судорожно хлопнул по карманам разгрузки и вытащил армейский нож. Почему-то он не вспомнил о нём во время драки, а ведь тот очень пригодился бы…

Этот нож Милавин взял в оружейке у Кукловода, поэтому выглядело оружие внушительно и даже пафосно. Рубленая тяжёлая рукоять с отвинчивающейся крышкой на торце, там, в специальном пазе, был уложен индивидуальный комплект выживания – несколько охотничьих спичек, леска, крючок и прочие мелочи. По верхнему краю чёрного небликующего лезвия шёл ряд зубцов. Явный клон боевого ножа из фильмов про американских морпехов.

Этим ножом Андрей полосонул себе по левой ладони и поднёс руку к Сашкиному лицу, как будто хотел зажать ей рот. Из раны закапала кровь. Несколько секунд ничего не происходило, а потом бесплотный призрак девочки всё-таки открыл глаза.

Андрей падал в бездну. Летел вниз головой, сполна ощущая абсолютную пустоту вокруг. Он не боялся разбиться, потому что знал, падение будет длиться вечно, дна нет и быть не может. Но само ощущение падения, заставляло сердце сжаться в холодный безжизненный комок. А может быть, так он воспринимал вечность, открывшуюся перед ним. Это навсегда. Это никогда не закончится. Сколько бы не прошло лет, он так и будет падать, потому что не осталось у него ничего, на что можно опереться или за что зацепиться. Он их потерял. Теперь есть только чужая, совершенно бездушная пустота внутри и снаружи. Да ещё чувство бесконечного, безнадёжного падения. Навсегда. Ничего не вернуть.

– Папа… пожалуйста. Посмотри на меня! – уже, наверное, в десятый раз повторила Саша своим новым голосом, напоминающим шелест опавшей листвы под ногами. Смотреть на неё было больно. И страшно. На месте девочки, иногда весёлой, иногда грустной, иногда испуганной, а иногда даже громко кричащей от возбуждения, но всегда живой, теперь был блёклый почти прозрачный призрак. Её фигура постоянно колыхалась, даже сейчас, когда она сидела неподвижно. Струились, переплетясь и извиваясь между собой потоки серой дымки, из которой теперь состояло Сашкино тело. Никаких других красок, только прозрачная серость. Даже в некогда ярко-голубых глазах…

Биться в истерике, кричать, крыть всех матом, грызть землю или рыдать в голос не хотелось. Милавин просто сидел на земле, прислонившись спиной к гаражу «ракушке», и глядел в пустоту. Призрак дочери сидел прямо перед ним, но Андрей нарочно не смотрел на неё. Обе руки беспомощно повисли у него между колен, с них по пальцам тягучими каплями стекала кровь.

Так он и сидел, пока Иван собирал разбросанное оружие и укладывал обратно в рюкзак плащ-палатку. Морошка вылечила все ссадины на лице Поводыря, лишь несколько раз проведя по ним рукой. Но когда она подступила к Андрею, то натолкнулась на такой взгляд, что замерла в метре от него, а потом только насмешливо усмехнулась «Хозяин – барин» и отошла прочь. Милавин не знал, сколько времени он так просидел, пока, наконец, его не окликнул сам Поводырь.

– Андрей… Андрей!.. Андрей!!! – только после третьего раза Милавин повернулся к нему.

– Собирайся. Нам надо двигаться дальше.

– Дальше?! – Андрей подумал, что ослышался, окровавленное лицо его скривилось в горькой ухмылке. – Назови хоть одну причину, почему мы должны идти с тобой.

Иван не задумывался, он уже успел подготовить ответ. Но выждал пару секунд, прежде чем сказать.

– Потому что только я могу вернуть тебя на сторону живых.

– А зачем мне возвращаться?

– Чтобы похоронить своих. Ты ведь не доверишь это никому другому. Верно?

На этот раз уже Милавин молчал некоторое время.

– Мразь! – наконец с горечью выплюнул он, – Как же ты можешь быть такой мразью?

– Иван не отвёл глаз. Всё то же отчаянно решительное и беспощадное выражение лица.

– Я должен спасти сына. Всё остальное… лирика.

Андрей снова упёр взгляд в землю.

– Папа… пожалуйста… – произнёс Сашкин призрак. – Вставай. Мы должны помочь Максиму, Юре, Анечке и всем остальным.

Милавину потребовалось пара секунд, чтобы понять о ком она говорит.

– Им плохо. Им очень плохо, я знаю. Они не хотят делать это. Никто из нас не хотел. Это страх заставляет. Страх, который в сто тысяч раз сильней тебя самого и ты не можешь ему сопротивляться. Надо им помочь. Пожалуйста, папа, ради меня.

Андрей рывком поднял голову и заглянул в глаза призрака.

– Я тебя очень прошу… Не бросай их. Помоги, пожалуйста.

Ещё некоторое время он смотрел в колышущееся серой дымкой лицо дочери, а потом с трудом разлепил окровавленные губы и хрипло, через силу произнёс.

– Ты сможешь отвести нас на нижний план… туда, где темно?

– Да, смогу…

– Хорошо. Тогда нужно идти.

Он тяжело поднялся на ноги и некоторое время просто крутился на месте, судорожно пытаясь понять, что же ему делать. Надо было собирать вещи. Но какие? Что нужно собрать? У него был ранец, вон он лежит на земле, но оттуда, кажется, ничего не вынимали. Что ещё? Пистолет… Пистолет уже подобрал Иван – рукоять ПМ торчала из разгрузки Поводыря. Что ещё?

– Папа? – окликнула его Сашка.

Он повернулся к ней. Призрак дочери пару раз провёл ладонью себе по подбородку. Андрей повторил движение и тут же вляпался в вязкую, уже начавшую подсыхать кровь, покрывающую нижнюю часть его лица. Надо привести себя в порядок.

Милавин вытащил из ранца походную аптечку. Смочив кусок бинта перекисью водорода, он принялся вытирать себе лицо.

– Помочь? – глянул на него Иван.

– Иди на хрен, – коротко рубанул Андрей и обратился к дочери. – Саша, всё?

Девочка пробежалась глазами по его лицу.

– Нет. Вот тут ещё, слева, – она протянула руку, чтобы вытереть самой, но тут же спохватилась и отдёрнулась. Милавин стиснул зубы так, что скулы свело.

– Где? – хрипло спросил он.

– Выше, – подсказала Сашка. – Да. Теперь всё.

Оставалось ещё обработать обе руки. Правая была разбита о гравий, когда Иван отбирал у него пистолет, а левую он сам себе располосовал, спасая дочь. И если ссадины на правой руки уже подсохли и не кровоточили, достаточно было протереть их перекисью и йодом, то левую нужно было перевязать. Провозившись несколько минут, Андрей кое-как сумел обмотать ладонь бинтом, но завязать узелок на запястье не получалось даже зубами. Сашка сочувственно смотрела на его неловкие манипуляции, однако помочь ничем не могла. В конце концов, к нему подсел Поводырь. Милавин попытался было отстраниться, но Иван вцепился ему в руку и подтянул к себе.