История жизни, история души. Том 2 - Ариадна Эфрон

Заедает быт, заботы, болезни. И то, что от обоих родителей я унаследовала только недостатки, — ни одного качества.

Не досадуйте на невнятицу и абракадабру; Вы во всём разберётесь... Сил, здоровья и высокого неба над головой Вам и Елене Владимировне! Обнимаю обоих.

ВашаАЭ

’ Цветаева А.И. Воспоминания. М., 1971.

2 Лидия Алексеевна Чарская (1875-1937) - писательница, автор сентиментальных повестей для юношества.

3 См. стих. М. Цветаевой «Поколенью с сиренью...»: «Вы — ребенку, поэтом / Обреченному быть...» (II, 332).

4Иоганн-Петер Эккерман (1792-1854) - автор книги «Разговоры с Гёте в последние дни его жизни».

5 А С. готовила для ленинградского журнала «Звезда» свои «Страницы воспоминаний».

А. И. Цветаевой

25 апреля 1972

Ася! В № 100 «Вестника русского студенческого христианского движения» (Париж-Нью-Йорк, 1971) опубликовано впервые 14 маминых стихотворений из рукописи, мною Вам переданной и у Вас хранившейся.Это значит, что она была или скопирована, или, вернее всего, похищена у Вас и находится за границей в руках политических авантюристов. Некоторое время тому назад, когда до меня дошли слухи, что доверенная мною Вам по Вашей слёзной просьбе копия маминых стихотворных тетрадей (с единственным условием обеспечения полнейшей сохранности и нераспространения) — размножена и ходит по рукам, я спросила у Вас объяснений; Вы ответили, что рукопись у Вас, и что наше условие соблюдается. На самом же деле она не только попала в чужие руки, но и была передана или продана за границу. Учитывая, что в ней (рукописи) содержится немало вещей, по нынешним временам резонно считающихся антисоветскими, легко себе представить, каковы уже есть и ещё будут последствия данной акции. («Христианский» вестник, например, набит антисоветчиной, сверх и помимо материалов богословских.)

Совершено преступление по отношению к маме, привезшей эти рукописи в Москву, по отношению к Муру, бросившему в Елабуге всё, кроме рукописей, которые он спас; по отношению к Лиле и Зине, сохранившим их в течение войны; по отношению к здешним читателям, ибо любая западная, политически тенденциозная публикация - удар по самой возможности цветаевских публикаций в СССР. О себе не говорю, хоть я и положила остаток жизни на собирание и приумножение материнского архива, из которого за все годы допустила единственную утечку: передачу копии стихов Вам. Помимо всего прочего это — просто уголовное преступление, за которое мы обе несём ответственность: я - за то, что доверила рукопись Вам, Вы - за то, что, не обеспечив её неприкосновенности, способствовали передаче её за границу.

Подумайте, вспомните: когда в последний раз Вы сами видели эту рукопись? В каких условиях, где хранилась она у Вас? Кто мог иметь к ней доступ? Кто мог её похитить - ибо не сомневаюсь, что её у Вас больше нет.

Не тот ли молодой человек - Горохов1, кажется, к<отор>ый сперва ходил у Вас в секретарях, а потом обхамил и скрылся? Подумайте. Это более, чем серьёзно.

Второе: не так давно я получила из Слуцка (Белоруссия) копию Вашего произведения 1966 г., посвящённого Вашей поездке в Елабу-гу в 1960 г. Если Вам неизвестно, что и данная рукопись ходит по рукам, возможно, без Вашего разрешения, то — знайте: в случае, если подлинник у Вас пропал, то имеющаяся у меня копия в Вашем распоряжении.

К этой рукописи, поскольку она касается моих близких, я напишу комментарии, которые, разумеется, Вы получите из моих рук, а не из Слуцка — или Парижа.

А.Э.

PS Публикация «Вестника» снабжена маминым коктебельским портретом 1911 г. (тоже - «публикуется впервые»!) Такой же портрет -только Ваш - снятый тогда же и в том же кресле - помещён в книге Ваших воспоминаний. Впервые мы с Вами увидели эти снимки в альбомах ленинградского собирателя, которые приносил Вам быв<ший> секретарь ред<акции> «Наука и жизнь» Роальд Михайлович.

1 Лицо комментатору неизвестное.

Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич

4 июня 1972

Дорогие мои, пишу в надежде, что письмо вас не застанет в Москве! Последняя ваша открытка огорчила пылью, духотой и... утес-ненностью в городе и городом. Дал бы Бог, чтобы вы оказались уже на даче, под покровительством ясного неба, зелёных деревьев и того покоя, который дарует только природа, пусть хотя бы тот кусочек её, который, вмещаясь в пределы дачного участка, тем не менее даёт представление о просторе, сознание простора и — чувство свободы.

Бесконечно думаю о вас и всё чувствую вместе с вами; это моё извечное состояние, или — почти извечное! Связанное с Россией - с приездом в неё, когда, первые годы, мы были вместе, а последующие — врозь, это состояние «вместе с вами» обширно, как сама Россия, как сама душа, и вместе с тем тесно, как грудная клетка, вмещающая всё. Состояние это — физическая часть самой меня, несмотря на то, что - самая духовная!

Лето наше идёт рывками; вчера ещё чьи-то листочки, росточки были стиснуты, сжаты; сегодня расправились, вымахали, окрепли; то, что ещё вчера цвело во всю мочь, сегодня уже завяло и осыпалось; не успеваешь замечать, как и когда происходят все эти чудеса! <...> Недавно на несколько часов заезжала Лена1, в узкий просвет между экзаменами; тощая, зелёная, заморенная и всё равно прелестная с головы до пят... В середине июля приедет к нам отдохнуть, прийти в себя. Прийти в себя собираюсь и я, вероятно, это и произойдёт по-

степенно, т. е., вернее, и происходит... В начале и глаза ни на что не смотрели, и всё казалось серым, как пепел. Теперь окружающее приобретает краски, запах, звучание. Реку ещё не видела и нигде не бывала, кроме собственных пределов; ну, в этом ноги виноваты; спасибо, хоть по участку меня носят... Очень жду вестей от вас и от Руфи. Крепко обнимаем и любим!

Ваши А. и А.

1 Е.Б. Коркина.

Е.Я. Эфрон

14 июня 1972

Дорогая моя Лиленька, получила только что Ваше чудесное письмо о Максе1 и порадовалась и твердости Вашей пишущей лапки, и ясности и жару Вашей мысли и чувства. Да, в жизни всей нашей семьи, всех династий наших! - Макс - счастье и свет, и дружеское плечо, и дружеская рука. Стольким он помог стать человеками и обрести крепость станового хребта при мягкой несгибаемости духа и сердца!

Слабо надеюсь, что эти несколько слов дойдут до вашего отъезда, а следующее письмо будет уже в Болшево. Дай Бог благополучно добраться (собраться и разобраться) - дай Бог здоровья, терпенья и сил!

Хорошей погоды вам и природной и душевной! <...>

Крепко обнимаем всех троих!

Ваши А. и А.

(Не лишайте себя Максиного альбома2 ради меня, съедемся — увижу у вас!)

1 Максимилиане Александровиче Волошине.

2 Вдова поэта Мария Степановна Волошина прислала Е.Я. Эфрон книгу «Пейзажи Максимилиана Волошина. Репродукции» (Л., 1970) с дарственной надписью: «Дорогой Лиле Эфрон... С нежной любовью, с их любовью и от себя с моей скромной, но горячей искренней любовью. Маруся. Коктебель, 1972, май» (Архив публикатора).

В.Н. Орлову

1 июля 1972

Милый Владимир Николаевич, Ваше письмо обрадовало меня — в такой же степени, в какой огорчило Ваше столь длительное молчание... <...>

Зима моя прошла из ряда вон тяжело (да и у всех, кажется!) - я долго и нудно болела, да и сейчас не очухалась; попала было в объятия литфондовских хирургов, норовивших сбыть меня в учреждение, напоминающее «Раковый корпус», но я взбрыкнула и не поддалась, м. б. ошибочно. Дотягиваю свою «Звёздную» рукопись, согнувшись пополам, с грелкой на животе, глуша дикие дозы диких антибиотиков и, главное, всё время сознавая неосуществимость своей рукописной затеи, своё лилипутство перед заданным, лилипутство плюс цензурный намордник на нём!

Вы очень добры, через край! — что так захвалили меня; но дело-то не в достоинствах данной, утлой, рукописи (за исключением детских записей, которые действительно хороши, точны, первозданны!), а в низком уровне большинства того (опубликованного), что приходилось читать в последние годы. По сравнению с этим однообразно, безмысленно и безъязыко бормочущим потоком и мой скорбный труд неплох, а по большому, высокому, глубокому счёту, по правде, которую только одну писать и надлежит, тем более в шестьдесят лет! - это лишь бесталанные крохи «с барского стола» этой самой правды...

Что делать, что делать!

Обнимаю вас обоих. Дай вам Бог и человеки сил, отдыха, покоя, радостного лета. А.А. шлёт сердечный привет. Пишите!