Княжья воля - Константин Кудряшов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лица тех, кто знал Грайна просветлели от упоминания столь пикантных подробностей об особенностях организма их товарища. Мне показалось даже, что даны гордятся свои кормчим не меньше, чем командиром.
— Есть и еще кое-что отчего я решил больше не поддерживать Горхида. На стягах Полоцка вышита рогатая бычья голова, точно такой знак носил Далеслав. Я горько сожалел о его гибели и сейчас сожалею. С ним мы завоевали много славы и добычи, с оружием в руках побывали в чужих землях.
Голос предводителя данов звучал твердо и уверенно, Дрозд кивнул головой и я пришел к выводу, что он удовлетворен ответами Эйнара.
— Это не просто бык — тур, — проговорил Дрозд. — Лесной хозяин. Священный зверь Радогоста. Старинный знак лютичских князей. Что ж, возможно ты и прав. Рогволд с братом пришли в эти места совсем молодыми. Кто знает, может быть велетский князь Далеслав приходился им сродником.
После этих слов боярин повернулся ко мне.
— Стяр, ты расслышал совет Эйнара? Самое время ему последовать. У меня тоже есть для тебя совет и он полностью совпадает с Эйнаровым. Как думаешь поступить?
Я открыл рот, чтобы озвучить готовый ответ, но Джари оказался шустрее.
— Я готов выйти вместо тебя! — поднявшись с места, торжественно произнес араб. — У меня пред тобой долг жизни, когда как не сейчас его выплатить!
Со всех концов послышались одобрительное кряхтенье и мычание. Араба в деле видели почти все и все сейчас согласно кивали головами.
— Ну вот и боец сам нашелся, — подытожил Дрозд. — Лучшего и подобрать трудно. Что скажешь, Стяр?
— Я тоже не прочь тряхнуть ушами и проверить сказанное Сьедульфом, — вставил Эйнар. — Думаю, еще несколько моих воинов не откажутся успокоить херсира. Так ведь, Алафьен?
— Так, ярл! — воскликнул молодой викинг, обрадованный оказанным доверием, — Я с удовольствием отправлю Старлуга на пир к старине Одину!
— И я готов! — подал голос Сьедульф. — Несколько его уловок я подсмотрел в Бирке, ничего для меня нового в них нет.
— Меня выставь, Стяр, я с ним разберусь, — уверенно пообещал Вендар, воинственно выпятив подбородок.
— Выбирай, десятник, слово за тобой, скоро время выходить, — решил поторопить мои раздумья Дрозд.
Время кому-то умереть, он хотел сказать…
Вот, значит, как! Жизнь мои спасать собрались. Гладиаторы, блин! Эх, Андрюша! Не верят в тебя соратники. Считают неумехой и правильно делают. Кого из них я смог бы ушатать в настоящем бою? Да никого! Уровень мастерства и опыта просто не сопоставим. Годы изнурительных тренировок против моих нескольких месяцев занятий с оружием.
Мне в друг стало нестерпимо жарко, захотелось рвануть ворот и вдохнуть поглубже. Переборов нахлынувшую слабость, я медленно встал, знаком попросил Джари опуститься на лавку, обвел взглядом заросшие растительностью, суровые лица собравшихся, увидел в проеме поварни бледный Младинин лик и отчетливо произнес:
— Благодарю всех за участие, ни в ком из вас я не сомневаюсь! Соблазн велик, но я никого выставлять не собираюсь. Это мой бой. Боярин Минай оскорбил меня нарочно. Меня, не вас. Между нами старые личные счеты и именно поэтому я обязан сам выйти на бой. Хорошо, что вы не внушаете барану, то есть мне, какой он великий да могучий и может разорвать и сожрать волка. За это я вас и ценю. Это с вашей стороны честно. С моей же стороны будет честно драться самому. Я все сказал, возражений больше не принимаю. Если у кого найдутся замечания по существу я выслушаю.
Возражений равно как и замечаний не последовало. Насуплено сопел Вран, несколько полученный в бою ран заставили его молчать и не выступить в мою поддержку. Тоже самое со Стегеном и с остальными, чей голос не прозвучал.
— Глупо, — заключил Дрозд. — Я бы понял тебя, если бы ты бился с самим Минаем, но сейчас ты как послушный бычок идешь у него на поводу. Он хочет добраться до тебя чужими руками не в первый и не в последний раз. Сколько еще ты собираешься драться с его людьми?
— Пока у него херсиры не закончатся, — буркнул я и отправился в свою каморку готовиться к поединку, но перед тем вышел ненадолго за медвежий полог перехватить морозного воздуха.
Вся подготовка отняла у меня несколько минут, дольше с помощью Млады перевязывал ногу с плечом. Раны мои при беглом осмотре сразу после битвы опасений не вызвали. Железо до кости не достало, вспорото мясо, но не так глубоко как мне казалось, даже зашивать не стали. Чтобы не загноилось, посыпали каким-то сухим растительным зельем и туго завязали ляжку да плечо. В любом случае мне бы не ходить да с другими отморозками биться, а полежать денек-другой, пока окончательно не спаяются края. Это если по уму, но в реалиях выходил совсем иной расклад. Тугие повязки и режущая боль ощутимо мешали двигаться в привычном режиме, но и в таком состоянии я не имел права уклоняться от боя. Люди, вон, со сломанными ребрами чемпионаты мира выигрывали…
— Плохая у тебя нога, — тревожно заявила Млада после того как сняла запятнанные красным тряпки и прикоснулась к багровым берегам пореза сбоку повыше колена. Я скрипнул зубами, превозмогая резанувшую боль. — Горячая дюже. Тебе примочки нужны целебные и покой.
— Ерунда, — отмахнулся я. — Раны всегда горячие. Давай завяжем чистым, после поединка примочки наложим если понадобится, на мне как на собаке заживает.
Напялил я на толстую шерстяную рубаху войлочную безрукавку, облачился в кольчугу, поверх кольчуги приладил стальной нагрудник и наплечники. Обернулся широким кожаным поясом, предварительно отцепив с него чехол с ножом — не понадобится и весу меньше. Завершил облачение перекинув через правое плечо перевязь с метательными ножами. Вытащил из ячеек все, за исключением самого нижнего. Затягивать на мне многочисленные ремешки помогала Млада. В глубоких ее глазах бухли слезы, покрасневшие кончик носа и веки выдавали сильное желание зареветь, но держалась она молодцом.
И все таки не выдержала. Задержала руки на последнем узле, подняла лицо.
— Тебе обязательно драться? Драться самому?
Я обнял ее, прижал к груди, провел ладонями по спине, зашептал в ухо:
— Я должен. Сам должен иначе никак. Я убью его, Младушка. Убью, ты не плачь. Я этих урманов одним ударом…
И тут ее прорвало. Все мое нагрудное железо вмиг стало влажным от горьких, соленых слез. Я обнимал содрогающееся в рыданиях хрупкое девичье тело и едва ли не впервые понял как она мне дорога. Мелькнула мысль послать к чертям княжью службу, продать
