Бегущая в зеркалах - Л. Бояджиева

– Ехи, ты должен знать… ты врач, ты что-то сделаешь… У Лизхен выпирает передний зуб… Для девочки – это ужасно!… – Корнелия устало закрыла глаза, переводя дух.

– Что ты, бабушка, она – совершенство, наша Антония. И я обязательно что-нибудь сделаю…

На кладбище собралось совсем мало народа. Из Граца приехала Изабелла, ставшая монахиней. Чета старичков-соседей, да несколько церковных чинов, почтивших память своего бывшего наставника, отца Франциска, к мирному праху которого опускали сейчас гроб жены. Мокро и холодно. Но никогда, никто из них, ушедших в землю, не вернется в свой опустевший, теперь уже навсегда, дом.

Йохим ушел один, натыкаясь на кусты и надгробья, убежал ото всех, хотя никогда еще не хотелось ему так мучительно-остро прижаться к родному – плакать и жаловаться, скулить и причитать, чувствуя себя маленьким, любимым и нужным в сильных руках, утирающих нос.

«Юлия Шнайдер. 5.05.1945. Попала под грузовик…» Фарфоровый овальчик в слезных потоках дождя. Она смотрела в упор и знала все. Она сжала губы, с трудом удерживая подкативший смех… «Господи, что ты хочешь сказать мне этим? Умоляю тебя, что?» В тишине робко шелестел дождь. Йохим гладил мокрый холодный камень и тихо плакал, подставляя дождю светлеющее лицо.

22

Ванда бросилась к мужу, как только увидела из окна подъехавшее такси. Он не взял ее с собой, уговорив не оставлять дочь и клинику, и все эти дни она томилась неведением, тщетно пытаясь наладить часто барахлившую здесь телефонную связь. А уж как ей было страшно и одиноко! Просто как никогда – наверное, погода способствовала унынию. Да и попробуй не испугаться – неведомо куда пропал из своей комнаты Пэк. Никаких следов – ни няня, ни обслуга не заметили ничего необычного. Вечером разбушевавшемуся мальчику, вошедшему, видимо, в период обострения, сделали успокоительный укол, а утром его кроватка была пуста. Кроме того, в клинике появился новый пациент с серьезными намерениями улучшить свою внешности. Он, видите ли, предполагает балотироваться на некий политический пост и хочет выглядеть безупречно.

– Вообще, этот Штеллерман мне не понравился. С огромными претензиями, весь персонал загонял и все выспрашивал о тебе, – сообщала Ванда.

Динстлер в сопровождении медсестры направился в люкс к новому пациенту. Уже у двери они услышали, как властный мужской голос разносил кого-то по телефону. Сестра со вздохом посмотрела на шефа. Он постучал и, услышав «войдите!», открыл дверь. Перед мелькающим телевизором, закинув ноги на стол, барски развалился грузный мужчина в шикарном спортивном костюме. Увидев вошедших, он даже не попытался встать, а лишь махнул рукой доктору, приглашая его занять место в кресле у журнального столика, на котором стояли фрукты, бокалы и бутылки «виски».

– Шеф, у вас непорядок в хозяйстве – в моем холодильнике нет льда, – заявил он вместо приветствия. Рот Динстлера, уже приоткрывшийся для произнесения дерзкой ответной фразы, застыл в безмолвии: на него смотрел, насмешливо подмигивая, голубой глаз Натана.

Уж это-то лицо он узнал бы даже впотьмах. Достаточно было бы нащупать узелок рубца за ухом – его тогдашнюю оплошность и слегка провалившийся хрящик у переносицы, который он долго не мог себе простить. Но что там – Натан был его первой «лицевой» работой, первой стихийной удачей. Во всяком случае, сам, «переделанный» друг Остина был в восторге, обнаружив тогда под снятыми бинтами свое новое лицо:

– Ого, громила какой получился! Видно боксерское прошлое. Как вы сообразили, доктор, что к моим ужасным зубам нужен именно такой приплюснутый нос. Поразительное чувство стиля! Вы знаете – этот малый мне нравится. Наглец и простак – без единой извилины. Такого не отпустят в участковой жандармерии, зато ЦРУ вряд ли заметит. Не высокого полета птица, – радовался Натан, ставший тогда Вальтером. Вальтером Штеллерманом – бизнесменом и политиком, сделавшим состояние на каких-то сделках в Бразилии и намеревавшимся благодаря старым связям и новым деньгам занять некое влиятельное правительственное кресло в Западной Германии. Попутно – следуя из Бразилии в Европу, он задержался в Штатах, где и женился года два назад на некогда очень популярной, а ныне вышедшей в тираж голливудской звездочке, имеющей взрослую дочь прокоммунистических настроений.

Новый пациент – напористый, дотошный и по-американски беспардонный – буквально завладел Динстлером, требуя то одно, то другое, придираясь к каждому пустяку и не давая ему покоя ни днем, ни ночью. Корректировка фигуры, лечебное голодание, физкультура и водные процедуры, целая серия мелкой лицевой пластики – похоже, он обосновался здесь на целый год, вызвав секретаря и потребовав два дополнительных телефона.

– Успокойся, старина, все идет хорошо. «Они» ухватили наживку – украли дублера Пэка и фальсифицированные нами документы Майера. Похоже, надолго теперь успокоятся. Расслабься – я с тобой. Скоро подвезут обезьянок. Вольеры почти готовы. Два новых сотрудника, подобранные нами в помощь Жанне, уже в пути – прямо из «Медсервиса», – подбадривал Натан-Вальтер Динстлера в душевой после тенниса.

– А как же Жанна? Пора избавиться от этой шпионки!

– Бедную вдову просто купили. Вряд ли она вообще имеет представление на какую мельницу льет воду. Кроме того – именно она будет постоянно «прикрывать» тебя, сообщая о «неудачах Пигмалиона» своим хозяевам, – терпеливо объяснял Вальтер. – А уж неудачи мы устроим. Они будут нас преследовать постоянно! – Он громко хохотал, растираясь полотенцем, и вдруг выставил перед Динстлером волосатую жилистую ногу. – Вы видите, шеф, эти вены – с ними вам придется попыхтеть. Я много требую – зато хорошо плачу! Это и вас касается, милая, – обратился он к бесшумно подошедшей санитарке. – Во всем должен быть контроль и порядок!

И Динстлер расслабился под надежным прикрытием Натана. Близилось Рождество. Ванда настаивала на веселой вечеринке:

– Хватит нам этих забот. Живем, как в тюрьме! Ты просто заточил меня здесь, злодей, Синяя борода. А обещал, если помнишь, бурную светскую жизнь. Что-то не вижу щелканья блицев и толпы журналистов у порога. Да и знаменитости к нашему огоньку отнюдь не ломятся…

– Будут ломиться, дорогая, стоит только свистнуть, – успокоил жену Готл, сильно призадумавшись, кого же, в самом деле, может соблазнить перспектива вечера в его обществе? Дани, возглавлявший список претендентов, сразу отпал – они с Сильвией не могли бросить хворавшую Полину, да и Мэри обещали отпустить на праздники домой. Остин отсутствовал – Малло сообщил по телефону, что Хозяин будет дома лишь к февралю. Леже… Хочется ли видеть этого брюзжащего старикана? Подумаем… И это все?