Славянские древности - Любор Нидерле

Однако чрезвычайно интересно, что этот славянский тип был в сущности не чем иным, как украшенной волнистым орнаментом римской посудой, широко распространенной в северных римских провинциях от нижнего Дуная до Рейна. Очевидно, славянам приходилось общаться с римлянами на пограничных территориях у Дуная, когда там в I–IV веках употреблялся этот тип керамики, который и был заимствован славянами. Общеславянское распространение он получил позднее в результате процесса замены и вытеснения местной родственной по форме керамики новым излюбленным типом. Древняя славянская керамика, которую мы встречаем в находках VI–VIII веков, также имеет форму высокого горшка, но без отогнутого венчика; волнистый орнамент встречается на ней еще редко, зато обычен горизонтально-линейный орнамент и часты пояса различных скошенных и перекрещенных отрезков линий, расположенные под горлом. С этой керамикой мы познакомились в последнее время по хорошо исследованным находкам в Германии и также в России[1207].

Из посуды, изготовленной из другого материала, следует в первую очередь упомянуть рога для питья, сделанные из турьего рога и часто окованные серебром[1208], затем металлическую посуду, которая встречается редко и о которой мы уже говорили выше, и, наконец, стеклянную посуду, встречающуюся в отдельных случаях и ввозившуюся с чужбины, так как до X века славяне не изготовляли стеклянных вещей[1209]. Единичным явлением были также упомянутые источниками чаши из человеческих черепов, иногда окованные серебром или золотом[1210]. Для этой небольшой по размеру посуды было много славянских терминов (гърнъ — горшок; sъsądъ — сосуд; чьбанъ — жбан; латы — широкий сосуд; чрепъ — черпак; кубъ — кубок; гротъ — заостренная книзу посуда) и иноземных (лагъвь — из лат. lagena — бутылка; чьбъръ — из нем. zwibar; zubar — ушат (чан); кръчагь — из тур. korčag — кувшин; блюдо — из готск. biups — широкая посуда, блюдо, чаша; миса — из готск. mes и лат. mensa — миска; чаша — из иранск. čise; kony — из нем. kanne — кувшин; krina — из греч. κρήνα — миска).

Все большие сосуды изготовлялись обычно из дерева; они либо выдалбливались из цельного чурбака, либо делались из отдельных клепок, стянутых обручами, или из древесной коры, при этом посуду изнутри всегда хорошо смолили, чтобы она не пропускала воду. Бондарные и смолярные ремесла были широко распространены[1211]. Формы и названия этих больших сосудов были различными. Славянскими названиями являлись: дежа (бочка), ведро, оковъ (бадья), коръ (корец, четверть), лукно (лукошко), кадьлбъ (kadlub — чан); иноземными названиями были: бъчьвь, бъчька (bečva, bečka — бочка) из нем boteche или греч. βοῦττις (отсюда ремесленник называется бечваръ); кадь (káď) из греч. κάδος; къбълъ (kbel) нем. kübel; нъштвы (necky) из нем. nuosk и др.[1212] Из этих сосудов более всего употреблялись деревянные, окованные железом ведра с железной ручкой. Эти вещи постоянно сопутствовали славянским погребениям X–XII веков[1213].

Прядение и ткачество

Изготовление ткани было постоянным занятием славянских женщин и девушек. Необходимые для этого нити делались частично из овечьей шерсти или же из волокон льна (Linum angustifolium) и конопли (Cannabis sativa). Это подтверждается многочисленными свидетельствами как письменных источников, так и данными археологии. Пряслица, надеваемые при прядении на веретено, очень часто встречаются в славянских находках IX и X веков, а в Киеве известно одно пряслице со славянской надписью[1214].

Что же касается ткачества, то его техника тысячу лет тому назад была, конечно, проще той, которую мы встречаем в славянских деревнях в настоящее время. Однако то, что основы этой техники были выработаны уже в то время, видно из того, что вся ткацкая терминология, касающаяся деталей станка и ткани, а также термины, относящиеся к процессу работы, являются общими для всех славян и чрезвычайно древними[1215]. Венгры заимствовали ее[1216] уже после прихода в Венгрию; да и вообще немыслимо, чтобы вся эта общая терминология развилась позднее. Она возникла еще на прародине славян, и несомненно, что в конце языческого периода славянские женщины пряли и ткали так же, как и позднее, в историческую эпоху. Веретено (вретено) в руке женщины — древний символ, засвидетельствованный на рисунках и в исторических источниках. Ткацкий станок был, судя по всему, стоячий, что подтверждается самим названием станъ, ставъ (от глагола стоять).

Глава X

Торговля

Хотя и существуют доказательства того, что торговля в областях славянской прародины имела место уже в конце неолита[1217], однако она спустя еще многие столетия не была развита настолько, чтобы можно было говорить о ее влиянии на славянскую культуру. Как в неолитическую эпоху, так и в эпоху бронзы торговля в Прикарпатских областях была слабо развита и бесплодна, а когда в VI веке началась интенсивная греческая торговля северных понтийских колоний с центральной частью южной России, она коснулась лишь окраин славянской территории и не оставила здесь глубокого следа. Эта торговля совершенно не оказала благотворного влияния на бедную и отдаленную славянскую культуру.

Лишь римская торговля, достигнув небывалого расцвета, впервые принесла много нового в славянские области.

Как только римляне достигли Дуная и войска их начали переходить реку, чтобы устрашить живущих там варваров, предостеречь их тем самым от нападений на империю и вынудить к спокойствию, тотчас же появились и купцы, стремившиеся использовать эту ситуацию, и торговля начала развиваться. Но больше всего она окрепла после того, как император Траян в результате двух походов в 105–106 годах победил Дакию и продвинул границу империи далеко вглубь по обе стороны восточных Карпат[1218].

Вследствие этого завоевания римская торговля во II и III веках достигла небывалых размеров и проникла глубоко в прикарпатские области. В это время мы повсеместно встречаем здесь множество изделий художественного ремесла, изготовленных в римских провинциальных мастерских, а в некоторых местах и итальянские товары, как, например, этрусскую и кампанскую посуду, и повсюду эта эпоха отмечена многочисленными находками римских монет, единичных и составляющих целые клады, содержащие большей частью монеты императоров от Траяна до Септимия Севера[1219]. В России монетные клады встречаются так часто, что они привели русского историка и археолога Д. Я. Самоквасова к теории, конечно неправильной, согласно которой эти клады являются следами не римской торговли, а движения славян, отступавших из дакийской прародины на север и несших с собой запасы римских монет[1220].

Несмотря на то что римская торговля была очевидным фактом, доказанным археологически, влияние ее на славянскую культуру не было столь сильным, как можно было бы ожидать. Славяне и другие варвары приобретали римские вещи, но освоить производство и имитировать их они не научились, за исключением римской провинциальной керамики, которая начиная с этой эпохи была освоена и неуклонно распространялась среди всех славян с такой интенсивностью, что вытеснила более древние местные формы, а в конце языческой эпохи господствовала во всех славянских землях[1221]. Основной причиной этой сравнительной пассивности славянской культуры по отношению к изделиям римского производства было, как мне кажется, то, что славяне находились тогда уже в состоянии своего расселения, которое, как я уже говорил в I томе «Славянских древностей», разбросало их по огромному пространству на запад вплоть до Лабы, Салы, верхнего Майна к Альпам, на юг к Адриатическому, Эгейскому и Черному морям. Это движение, продолжавшееся вплоть до VII века, не благоприятствовало развитию славянской культуры. Славяне не имели спокойных условий, необходимых дли восприятия, освоения и имитации предметов, доставлявшихся им римской торговлей в течение трех веков.