Серебряная роза - Джейн Фэйзер

— Значит, у леди Ариэль есть какие-то свои соображения, — предположил Тимсон, — Она всегда себе на уме, даже когда была совсем ребенком.

— Тогда что же его светлость делает с этими бедными созданиями там в зале? — мрачно спросила Гертруда.

Тимсон пожал плечами.

— Этого я не знаю, миссис Гертруда. Но не рискну пойти и выяснить.

Глава 24

-Ты собираешься в замок прямо сейчас, Ариэль? — Дженни подняла незрячие глаза от чулка, который штопала, на Ариэль, в нерешительности стоявшую у стола, держа в руках сапожки.

Ариэль, еще до конца не решившая, следует ли ей надеть сапожки или спрятать их подальше, спросила:

— Откуда ты знаешь, что я как раз думаю об этом, Дженни?

— Ты прежде сказала об этом, а за обедом у тебя не было времени это решить.

Ариэль села на стул и принялась зашнуровывать сапожки.

— Да, я собираюсь в замок.

— К своему мужу, — это прозвучало скорее как утверждение, чем вопрос.

Сара продолжала смотреть на Ариэль, и под этим взглядом с души молодой женщины словно опадали старые сухие листья, и из-под них проглядывала ее живая душа.

Дженни озвучила мысль Сары:

— Я думаю, так будет лучше.

— Да, я уверена, что так и будет, — несколько суховато ответила Ариэль, протягивая руку к своей накидке. — Вы присмотрите пока за собаками? Мне кажется, что им лучше побыть здесь, с вами.

Сара сразу же поднялась и положила руки им на шеи. Собаки хмуро наблюдали, как Ариэль направилась к двери, говоря на ходу:

— Не ждите меня.

— Должны ли мы искать тебя, если ты вообще не вернешься? — спросила Дженни с необычным для нее проказливым огоньком во взоре.

Ариэль покраснела, как вишня, сама не зная почему. Она бросила взгляд на Сару, которая в этот момент успокаивала собак.

— Просто не ждите меня, — повторила она и вышла из домика.

Стояла свежая звездная ночь. Вода в реке поднялась, воздух был полон запахами ила и камыша. Она понятия не имела, что скажет Саймону, и в ее мыслях отчаянная бравада сменялась униженной мольбой о прощении. И то и другое вряд ли могло помочь.

Выйдя из калитки, Ариэль повернула на дорожку и пошла вдоль живой изгороди, яростно срывая листья и ломая на ходу маленькие веточки. Ей придется подставить шею под ярмо брака, потому что у нее нет никакого другого выхода. Во всяком случае, без своих лошадей. Не может же она всю жизнь скрываться, пользуясь гостеприимством Сары, даже если Саймон и позволит ей остаться здесь. Она — просто замужняя женщина без каких бы то ни было собственных источников существования, рабыня своего мужа, и любой суд в стране будет на стороне Саймона.

Как посмеются ее братья! И это будет особенно тяжело, потому что они будут смеяться последними. Она смеялась над ними, когда срывала их планы в отношении Хоуксмура, а теперь упала в вырытую собственными руками яму.

Поглощенная этими горькими мыслями, Ариэль даже не заметила, как легли ей под ноги три мили пути до замка. Не заходя в кухню, она быстро миновала безлюдную конюшню, отметив для себя, что в отделении с аргамаками горит фонарь сторожа, и вошла в большой зал, кованая дверь которого стояла полуоткрытой, давая дорогу холодному ночному воздуху.

Поднимаясь по лестнице, она услышала женский визг, взрывы смеха, грохот перевертываемой мебели. Все было как обычно.

Но, взбежав по лестнице, Ариэль застыла на пороге зала при виде открывшейся ее взору сцены. Взгляд ее сразу же приковался к линии девушек, выстроившихся перед линией мужчин, державших в руках наготове пистолеты со взведенными курками. Она узнала любимую игру своих братьев; многие годы они играли в нее в различных вариациях. Похолодев от отвращения, она не могла отвести взгляд от Саймона. Ариэль не верилось, что она видит действительно его, участвующего во всем происходящем, а не просто плод своего смятенного воображения.

И тут же ее обдало жаром — она заметила, как ствол пистолета Рэнальфа повернулся на долю дюйма в сторону и, вместо того чтобы смотреть на испуганную девицу у стены, оказался направленным на человека, стоящего рядом.

А полчаса назад Рэнальф, вдоволь потискав выбранную им девицу, встал из-за стола.

— А теперь, джентльмены, конкурс. Коль скоро вы все уже выбрали себе по подружке, теперь вам предстоит выиграть их.

Саймон почувствовал, как сидевшая рядом с ним девица прижалась к нему. Ее страх перед этим громадным изуродованным мужчиной довольно быстро прошел, так как он не сделал даже попытки прикоснуться к ней, как она ожидала. Выглядывая из-за его массивной фигуры, она то и дело бросала взгляды на остальных участников пиршества и, к своему изумлению, заметила, что почти со всеми ее товарками мужчины обращаются столь же почтительно, как и с ней. Со всеми, кроме тех троих, которые имели несчастье попасть в руки лордов Равенспир.

— Да-да, конкурс! — взмахнул рукой Ральф, разбив об пол хрустальный бокал.

Он вскочил на ноги, бесцеремонно сбросив девушку с колен.

— Мы сыграем в Вильгельма Телля, Хоуксмур. Сбейте пулей яблоко с головы девушки, и она ваша. Если промахнетесь — вас ждет одинокая постель. А где яблоки, Роланд?

— В вазах, где им и следует быть, — пробурчал Роланд, смерив младшего брата своим обычным презрительным взглядом.

Он уже обнажил грудь сидевшей у него на коленях девушки и пальцами играл с ее соском. Судя по напряженной позе девушки и ее визгливым вскрикам, игра эта не доставляла ей никакого удовольствия.

— Думаю, джентльмены, вы приложите все усилия, чтобы добиться успеха, — пробурчал все тем же скучным тоном Роланд. — Та из девушек, которая будет отвергнута, отправится обратно к миссис Гибберт без всякой платы. Незавидная судьба.

— Я заплачу им всем из собственного кармана! — сердито бросил Питер Стэнтон.

Рэнальф коротко хохотнул:

— Могу заверить вас, Стэнтон, миссис Гибберт во всем полагается на своих постоянных клиентов, и, если я плохо отзовусь о какой-нибудь из этих девиц, той придется просить милостыню на верфи Харвича после весьма неприятного объяснения с управляющим миссис Гибберт. И вы тоже знаете это, не правда ли, мои дорогие? — бросил он злобный взгляд на девушек, тут же отодвинувшихся от своих защитников, покровительство которых неожиданно стало для них опасным.

— Ступайте сюда, стервы!

Ральф пересек залу, подталкивая перед собой девушек, и принялся расставлять их у стены. На его растянутом в пьяной ухмылке лице сверкали злобой серые глаза.

— А теперь стойте и не шевелитесь, если дорожите своей шкурой.

Ухмыльнувшись, он взял со стола вазу с фруктами, Положив ее на сгиб локтя, Ральф подошел к выстроенным в шеренгу девушкам и стал тщательно устанавливать на голове у каждой из них по большому ярко-зеленому яблоку.