Арлекин - Бернард Корнуэлл

— Монжуа и Сен-Дени!

Барабаны забили еще чаще, трубы затрубили еще громче, и кони поскакали наверх к мельнице.

— Болваны, — проговорил Ги Вексий.

— Бедняги, — сказал мессир Гийом.

— В чем дело? — спросил король, не понимая, почему тщательно разработанный им план битвы оказался нарушен еще до того, как началось собственно сражение.

Но никто ему не ответил. Все просто смотрели.

— Иисус, Мария и Иосиф! — пробормотал отец Хобб.

Казалось, на холм несется половина всего конного воинства христианского мира.

— В строй! — закричал Уилл Скит.

— Да пребудет с вами Бог! — крикнул граф Нортгемптонский и отошел назад, к своим латникам.

— Целиться в коней! — велел стрелкам Джон Армстронг.

— Эти гады затоптали своих же стрелков! — в изумлении проговорил Джейк.

— Так убьем же чертовых ублюдков! — мстительно сказал Томас.

Атака приближалась к черте, где под шквалом стрел погибли генуэзцы. Томасу, смотревшему с холма, она казалась хаосом разноцветных конских попон, ярких щитов, раскрашенных копий и развевающихся знамен. Когда кони выбрались на твердую почву, их топот заглушил вражеские барабаны. Земля тряслась, и Томас чувствовал ее дрожь под стоптанными подошвами сапог, некогда подаренных ему мессиром Гийомом. Он стал высматривать трех ястребов, но не увидел их и, перестав думать про мессира Гийома, выставил левую ногу вперед, а правую руку отвел назад. Оперение стрелы было у самых его губ, и он поцеловал перья, а потом прицелился в рыцаря с желто-черным щитом.

— Пора! — крикнул Уилл Скит.

Стрелы с шумом взвились в воздух. Томас наложил на тетиву вторую стрелу, натянул и отпустил. На третий раз он выбрал всадника в шлеме со свиным рылом, украшенном красными лентами. Каждый раз он целился в коня, надеясь пробить стеганую попону и загнать наконечник поглубже в конскую грудь. Четвертая стрела. Он видел, как из-под копыт передней лошади летят клочки травы и комья земли. Первая стрела еще летела, когда он натянул лук в четвертый раз, выискивая новую цель. Взгляд остановился на всаднике без плаща, в блестящих полированных латах. Томас выстрелил, и тут же рыцарь в латах кубарем покатился по земле, а его коня поразила еще чья-то стрела. По всему склону валялись ржущие кони, молотя по воздуху копытами, и упавшие всадники. Английские стрелы поразили цель. По склону покатилось чье-то копье, крики заглушали топот копыт, кони налетали на умирающих и ломали ноги, и всадники нещадно били своих жеребцов коленями, пытаясь объехать павших животных. Пятая стрела, шестая, — и латникам позади линии стрелков показалось, что небо скрылось за нескончаемым потоком стрел с белым оперением, темневших на фоне облаков и взлетавших над склоном, чтобы вонзиться в сбившихся в кучу рыцарей.

Десятки коней упали, их всадники оказались беспомощно зажаты в своих высоких седлах, их топтали другие. И все же рыцари прорвались вперед, и наблюдавшие сзади увидели просвет между ними и горой агонизирующих и уже мертвых тел.

— Монжуа и Сен-Дени!

Шпоры вонзались в конские бока до крови. Томасу склон казался кошмарным скоплением огромных коней с желтыми зубами и белыми глазами, длинных копий и утыканных стрелами щитов, летящих комьев грязи, развевающихся знамен и серых шлемов с прорезями для глаз и рылом на месте носа. Позади длинного, как лента, красного вымпела развевались знамена. Томас стрелял снова и снова, посылая стрелы в хаос, но на месте каждого упавшего коня появлялся новый, а за ним еще один. Стрелы торчали из попон, из коней, из людей, даже из копий, белые перья дрожали от приближающегося конского топота.

И тут французы достигли ям. Один жеребец сломал ногу, и его отчаянное ржание перекрыло барабанный бой, звуки труб, лязг доспехов и топот копыт. Несколько всадников невредимыми преодолели ямы, но другие упали и увлекли за собой скачущих позади. Французы пытались сдержать коней и повернуть, но атака уже началась, и задние толкали передних в ямы, под стрелы. Лук разогнулся в руке у Томаса, и стрела вошла в горло французского всадника, пробив кольчугу, как холст, и откинув рыцаря так, что его копье взметнулось к небу.

— Назад! — кричал Уилл Скит.

Враг был слишком близко. Слишком, слишком близко.

— Назад! Назад! Назад! Пора! Отходим!

Стрелки бросились в промежутки между латниками, и французы, увидев, что их мучители исчезли, издали громогласный крик:

— Монжуа и Сен-Дени!

— Щиты! — приказал граф Нортгемптонский, и английские латники сомкнули щиты и подняли копья, создав частокол из остриев.

— Святой Георгий! — прокричал граф. — Святой Георгий!

— Монжуа и Сен-Дени!

Многие всадники прорвались сквозь стрелы и через ямы, а вверх по склону мчались все новые рыцари. Наконец они добрались до цели.

* * *

Знающие люди говорят, что, если в конрой бросить сливой, она нанижется на копье. Столь плотным строем всадникам полагается идти в атаку, потому что так у них остается шанс выжить. Но если конрой рассыплется, то каждого всадника окружат враги. «Твой сосед по конной атаке, — учил опытный боец молодого, — должен быть к тебе ближе, чем жена. Даже ближе, чем твоя шлюха». Но первая французская атака летела бешеным галопом, и сначала всадники рассыпались, рубя генуэзцев, а потом перепутались еще больше, устремляясь на врага вверх по склону.

Атака должна быть не бешеным наскоком, а упорядоченным, грозным и дисциплинированным нападением. Воины должны медленно ехать колено к колену и оставаться в плотном строю до последней минуты, пока не пустят коней в галоп, чтобы одновременно ударить сведенными вместе копьями. Так учат атаковать воинов, и так же обучают их коней. Инстинкт заставляет лошадь шарахнуться в сторону при встрече с плотным пешим или конным строем, но этих огромных жеребцов безжалостно приучали нестись вперед, вламываться в плотный вражеский строй и продолжать двигаться, топча, кусая врага и вставая на дыбы. Рыцарская атака должна быть смертельным молотом копыт, стальным натиском тяжелых коней и закованных в железо всадников. В надлежащем исполнении она плодит огромное число вдов.

Но рыцари в войске Филиппа, мечтавшие разбить врага в клочья и перебить ошеломленных уцелевших, не учли лучников и ямы. Когда первая беспорядочная французская атака достигла строя английских латников, она сама распалась на части, и кони перешли на шаг. Длинный, гладкий, приветливый склон оказался полосой препятствий из убитых коней, вылетевших из седел всадников, жужжащих стрел и скрытых в траве ям, ломающих конские ноги. И до врага добралась лишь горстка рыцарей.