Дамочка с фантазией - Елена Арсеньева

Ну, может быть, ей и не придется особенно этого требовать… Может, Долохов и так согласится его подтвердить… Смотря по ее поведению!

Он бросил на писательницу торжествующий взгляд – ну и вид у нее, трясется как осиновый лист! – и откинул крышку ноутбука…

И не поверил своим глазам, увидев, что экран безжизненно-черен, а клавиатура изувечена и зияет искореженное нутро процессора.

– Матка Боска Ченстоховска… – произнес Залесский, и Долохов мельком вспомнил, что уже слышал сегодня эти слова. Он бы тоже с удовольствием загнул что-нибудь этакое… забористое… но беда в том, что не мог справиться с губами и выдавить хотя бы сакраментальное «черт побери!».

– Ой-ё-ёички! – послышалось из боковушки, оттуда выглядывала баба Паша. – Да как только эти оглашенные в избу ворвались, та, которая ни мужик, ни баба, первым делом в сумку выпалила. Она на диване стояла. Ну и вот… Все вдребезги. Я потом стеколышки смела, чтобы сидеть можно было. О господи… Вот чучелы разбойные, вот ироды!

– Ироды, это точно, – пробормотала Валентина, с такой жалостью поглядывая на Алену, что Долохов моментально просек, на чьей стороне будут симпатии его соседки в предстоящем торге.

– Да, не повезло, – сказала Алена, которая за эти мгновения успела овладеть собой и принять привычный надменный вид. – Ну что ж, сама виновата. Хотела обезопасить себя, а вышло… Впрочем, жалеть можно только ноутбук. Все равно было бы бессмысленно настаивать на моем алиби.

– Это еще почему?! – возмущенно воскликнула Валентина, и Долохов прикусил язык, потому что он и сам чуть было не воскликнул то же самое и с тем же выражением.

– Да потому, – усмехнулась Алена. – Позор мне, детективщице, что я об этом с самого начала не подумала! В том купе было полно моих отпечатков пальцев. Я же там несколько часов провела. Так что… врать было бы бессмысленно. Я могла бы только просить Владимира Константиновича подтвердить, что он и впрямь подобрал меня под насыпью. Спасибо ему, кстати, за то, что спас мне жизнь.

– Да ладно, пустяки какие, – хмыкнул Долохов. – Я также могу подтвердить, что видел, как тот железнодорожник выкинул вас из вагона. Я и в самом деле видел.

– Погодите! – всплеснула руками Алена. – Так что получается? Это был никакой не железнодорожник, а Ирина Пластова?! Вот почему она потом была так ошарашена, когда мы оказались с ней в одном купе! Вот почему так старалась сдать меня в милицию! И если бы не вы… – Она повернулась к Залесскому: – Я просто не знаю, что бы со мной было!

Долохов исподтишка поглядел на Валентину. И чего сияет как медный пятак? Радуется, что ее мужа похвалили? Ты бы не радовалась, милая Валюша. Ты лучше посмотри, как сияют эти серые глазки, устремленные на твоего мужа! Почему-то при взгляде на Долохова, который и впрямь спас жизнь Алене, ее глаза так не сияли!

Нет, дурочка Валентина знай гордится своим Залесским и не видит ничего особенного в происходящем. В ней нет ни капли ревности!

Вопрос: а почему этим чувством переполнен некто Долохов?

– Не волнуйтесь, – буркнул он. – Мы вас не отдадим стражам порядка. Думаю, очень легко объяснить, кто истинные виновницы смерти Пластова. Самое большее, что вас может ждать, и то для начала, это подписка о невыезде.

– Дай бог, – устало вздохнула Алена. – А скажите… Зеленый город – это считается черта Нижнего Новгорода? Или туда тоже нельзя выезжать?

– Это и вовсе Нижегородский район, – пояснил Залесский. – Туда выезжать всяко можно будет. Тем более что мы находимся в данный момент в каких-то пяти километрах от Зеленого города.

– Фантастика… – пробормотала Алена. – Ну просто фантастика…

– А что? – с любопытством уставилась на нее Валентина.

– Да так, потом скажу. Давай лучше, пока милиции нет, попросим Владимира Константиновича рассказать, что там дальше с Ириной и Ларисой происходило. И вообще, у меня много вопросов.

– У меня тоже! – подхватила Валентина.

И Долохов охотно продолжал солировать:

– Итак, мы остановились на том, что Ирина придумала агентство «Прихоть». Она была знакома со многими богатыми людьми и сделала вот какой вывод: богатство само по себе – вовсе не лекарство от скуки. Многие просто не знают, как можно развлечь себя. Обычные забавы приелись. А фантазии не хватает. Причем душа просит вовсе не стандартных развлечений, а чего-то… поганенького. В точности по пословице: «Захотелось барыньке вонючей говядинки!» Мужчины в мечтах видят себя грабителями. Женщины – проститутками. Такие психологические вывихи известны врачам как аномалии. Пластовы стали делать на этих аномалиях деньги, и даже немалые. Начиналось все как шутка: например, дамы, изображающие «желтобилетниц», просто завлекали клиентов, но не садились к ним в машины. В последнюю минуту появлялся «патруль», девушка убегала. Налеты на квартиры тоже носили характер психической атаки. Но постепенно клиенты входили во вкус и начинали отрываться всерьез. Типичный пример «мероприятия» – так мило назывались акции агентства – так называемая «Лунная ночь», жертвой которой стала Люда Головина. – Долохов взглянул на Валентину. – Да-да, та самая, с которой мы познакомились на поминках по Сергею Пластову. Эта барышня открыла мне глаза на очень многое! В частности, на ту же Люду Рукавишникову… Ты с ней лучше всех знакома, Валентина. И какое она произвела на тебя впечатление?

– Да и сама не знаю, – ответила Валентина. – И страшно то, что она творила, и жалко ее. Такая жуткая смерть… Алена считает, что ее могла застрелить какая-то из ее жертв, ну, из тех девушек, которые были ею ограблены, унижены…

– Я так теперь не считаю, – перебила ее Алена, махнув в сторону лежащего на кухонном столе пистолета. – Это «вальтер», я так понимаю? Калибр пять и шесть…

– Ого, – сказал Долохов.

– Да ну, ничего особенного, – усмехнулась она. – Просто у меня в одном романе женщина все следствие запутала как раз с помощью патронов от «вальтера», ну и я немного знаю это оружие. Так вот, с тех пор как я увидела этот пистолет, сразу поняла, кто мог так метко уложить «бедную Люду». У Ирины Пластовой часом не было разряда по стрельбе и по тяжелой атлетике?

– А при чем тут тяжелая атлетика? – удивилась Валентина.

– Только тяжелоатлет мог с такой небывалой легкостью тащить меня по коридору вагона и толкнуть, как ядро! – усмехнулась писательница.

– И тем, и другим занималась Ирина Петровна, тут вы правы, – кивнул Долохов. – Так вот про Люду Рукавишникову… Про нее отдельно можно было бы роман дамский писать. Жалостны-ый, спасу нет. И очень страшненький. Потому что это была бы история про явившуюся из глухой провинции девочку, которая откровенно шла по трупам, чтобы зацепиться за хорошие деньги, за жизнь в большом городе, за человека, которого она выбрала себе в мужья…