Собрание сочинений (Том 4) - Вера Панова

Ш у т. Так ведь чему смеются-то, батюшка? Кощунственной непристойности смеются. Что придумал, бесстыдник, якобы он на козе женат. Да я бы со стыда помер даже слова такие произнесть.

В о л ы н с к и й. А по мне - пущай хошь какое кощунство, какая хошь непристойность, было бы смешно. А что ты помрешь со стыда - да помирай на здоровье, кто об тебе заплачет? А Педрилле от его затеи профит недурен. Он ведь еще что ущучил - якобы супруга его от бремени разрешилась. И все вельможи и министры, и сама ее величество, - все ходили поздравлять и подарки носили родильнице. Ее величество алмазный перстень со своего пальчика на подушку положила.

Ш у т. Я же говорю - Педрилкино надругательство и пакость от начала до конца. Ему, конечно, терять нечего: проходимец, шулер, голь перекатная без роду без племени. Тогда как я в своей Васильевской части имею собственный дом и всем известен.

В о л ы н с к и й. Подумаешь! А Педрилло после сих награждений тебя со всеми потрохами и собственным домом может купить и в карман положить. (Зовет.) Васька!

К у б а н е ц. Чего, батюшка, изволите?

В о л ы н с к и й. Гони пустозвона. В толчки его, в толчки! Ничего придумать не может, даром хлеб ест. В зубы, в зубы!

Кубанец выталкивает шута из спальни.

Васька! Стой, слышь? Скажи: на чем он приезжал, с бородавкой который?

К у б а н е ц. На извозчичьих санях, известно. Своему выезду откуда быть?

В о л ы н с к и й. А шуба на нем какая?

К у б а н е ц. Самая что ни на есть худая, ношеная-заношенная.

В о л ы н с к и й. На лисах? На хорьках?

К у б а н е ц. Куда! На кошачьем меху.

В о л ы н с к и й. А извозчик у крыльца ждет?

К у б а н е ц. Могу глянуть.

В о л ы н с к и й. Глянь.

К у б а н е ц (выглянул в окно). Так точно, ждет.

В о л ы н с к и й. Возьми мою шубу на медведях и положь ему в сани.

К у б а н е ц. Котору шубу?

В о л ы н с к и й. Сказал: на медведях.

К у б а н е ц. Да котору: мало ли у нас шуб на медведях?

В о л ы н с к и й. А хоть ту, что в прошлом году дорогомиловские купцы презентовали.

К у б а н е ц. Не жирно ли будет, батюшка? К его образине - да медведей?

В о л ы н с к и й. Ложь, ложь, не скаредничай.

К у б а н е ц. И фигурой больно плюгав.

В о л ы н с к и й. И образина, и плюгав, да вот видишь - в хороших домах бывает, у вельмож. И Кантемир про него сказал давеча: этакое рыло, а котелок, говорит, варит. Так что неудобно все же в кошачьем меху содержать.

К у б а н е ц. А мне что, батюшка, шуба-то не моя, раздарите им хоть все.

В о л ы н с к и й. То-то.

К у б а н е ц. Я-то за многолетнюю верную мою службу на медведях ни разу не снискал.

В о л ы н с к и й. Ты другого много чего снискал. Что тебя жаловать? Ты без жалованья во все скрыни и закоулки, поди, ручищи запущаешь, гребешь без совести.

К у б а н е ц. Батюшка вы мой, да у кого язык повернулся про меня такое сказать? Да я ваше добро пуще глаза своего берегу. Да я, батюшка... (Целует в ногу.)

В о л ы н с к и й. Ну ладно, Вась, ладно. Я знаю - ты душа преданная, надежная.

Кубанец уходит.

2

Бедная комната Тредьяковского, снимаемая им у чиновничьей вдовы Марфы Петровны, великолепно освещена луной, бело и неподвижно стоящей в оконнице. М а р ф а П е т р о в н а метелкой из куриных перьев сметает пыль с мебели. В углу, поджав ноги под стульчик, сидит д е в у ш к а с л ю т н е й - не очень юная, скорее даже пожилая особа в греческой тунике.

Входит Т р е д ь я к о в с к и й.

М а р ф а П е т р о в н а. Ох, Василий Кирилыч, испужали. Померещилось - чужой кто-то входит.

Т р е д ь я к о в с к и й. Это вас моя шуба новая ввела в заблуждение.

М а р ф а П е т р о в н а. И впрямь новая. Да какая отличная. С обновой, Василий Кирилыч. Из этой - да в лучшую. Так моя бабушка, бывало, говорила в таких случаях, проздравляя. Где ж это вы разжилися?

Т р е д ь я к о в с к и й. Добрый человек подарил, Волынский Артемий Петрович.

М а р ф а П е т р о в н а. Ах он, благодетель. Дай ему бог здоровья.

Т р е д ь я к о в с к и й. Дай бог. Золотое сердце. Другой бы за дерзость вытолкать приказал, а он вот наградил.

М а р ф а П е т р о в н а. А вы уж и ему надерзить умудрились?

Т р е д ь я к о в с к и й. К слову пришлось.

М а р ф а П е т р о в н а. А я только-только хотела сказать, видно, вы, Василий Кирилыч, за ум взялись, коли вам награда восследовала.

Т р е д ь я к о в с к и й. Не воздержался, нет. Сгрубил.

М а р ф а П е т р о в н а. И что оно такое, что дома вы тихие и безответные, а чуть с вельможами - так бес вас толкает.

Т р е д ь я к о в с к и й. Истинно, толкает. Дома я - что? Человек есмь среди людей. А как увижу, насколько я этих вельмож выше, так и толкает говорить всё насупротив.

М а р ф а П е т р о в н а. Как же вы можете быть вельмож выше?

Т р е д ь я к о в с к и й. А вот так, что их много, а я один. Одна-единственная я такая персона на всю Россию.

М а р ф а П е т р о в н а. А мне, напротив, сдается, что их мало, а таких персон, как вы, не взыщите, в России пруд пруди.

Т р е д ь я к о в с к и й. Это ваше мнение неправильное, в силу неправильного воспитания.

М а р ф а П е т р о в н а. Мысли ваши зловредные, до добра не доведут.

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Нет, он мыслит верно.

М а р ф а П е т р о в н а. Да как это может быть верно? Сколько лет живу - никогда это верным не было.

Т р е д ь я к о в с к и й. Прежде не было, а ныне стало и впредь пребудет единственно верным.

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Он знает.

М а р ф а П е т р о в н а. Да чем же, чем же он выше вельмож?

Т р е д ь я к о в с к и й. Тем хотя бы, что во всем подлунном мире я один-единственный, Марфа Петровна, думаю о таких предметах, о коих ни кабинет-министры, ни даже коронованные особы самого чутошного понятия не имеют.

М а р ф а П е т р о в н а. К примеру?

Т р е д ь я к о в с к и й. К примеру: кто, кроме меня, думает о тоническом стихосложении?

М а р ф а П е т р о в н а. Об чем, об чем?

Т р е д ь я к о в с к и й. Об тоническом стихосложении.

М а р ф а П е т р о в н а. А что оно такое? Дельное что-либо или же вздор?

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Дельное, и весьма.

М а р ф а П е т р о в н а. Для кого же оно дельное?

Т р е д ь я к о в с к и й. Для меня. И других пиитов, кои за мной придут.

М а р ф а П е т р о в н а. А с чего вы взяли, что господа министры, а тем более коронованные особы о менее дельных предметах думают?

Т р е д ь я к о в с к и й. А это мне Бог открыл.

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Точно. Ему Бог открыл.

М а р ф а П е т р о в н а. А державе, Василий Кирилыч, какая-либо есть выгода от этого вашего... как его?

Т р е д ь я к о в с к и й. Тонического стихосложения? Прямая выгода.

М а р ф а П е т р о в н а. Да что вы!

Т р е д ь я к о в с к и й. Представьте себе. Ибо оным стихосложением возвеличивается слава отечественной нашей поэзии и просторы откроются отечественным нашим бардам. Нашей речи, Марфа Петровна, классический эксаметр не свойствен, нашему стиху, Марфа Петровна, свойственно своеобразное и прихотливое двухсложных стоп падение, в сладостных иамбах и хореях - сила нашего стиха, что вы бы усвоили, если бы предприняли, как я, глубинное исследование старинной русской песни.

М а р ф а П е т р о в н а. Уж вы скажете. Чего ради мне-то пустяками заниматься.

Т р е д ь я к о в с к и й. Ан не пустяки. И, верую, услышу себе за свои занятия спасибо от потомков.

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Услышишь. Веруй.

М а р ф а П е т р о в н а. Дай вам бог. Жалко мне вас, Василий Кирилыч. Все-то вы беспокоитесь, все-то колотитесь кто его знает о чем.

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Пускай беспокоится. В этом его счастье.

Т р е д ь я к о в с к и й (девушке с лютней). А тебя нынче попрошу о поддержке еще более мощной и щедрой, нежели обычно. Предвижу - за эту оду они семь кровей из меня выпустят.

Д е в у ш к а с л ю т н е й. А зачем взялся, коли предвидишь? Слабости своей не одолел?

Т р е д ь я к о в с к и й. Не одолел.

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Все вы дерзкие - на язык. А окажи вам сильный мира сего ласку - уж вы и готовы.

Т р е д ь я к о в с к и й. Но все же: какими словами славить сих двух брачущихся дураков мне - третьему дураку?

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Думай, пиит.

Т р е д ь я к о в с к и й. Сих двух шутов - мне, третьему шуту.

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Думай. Думай.

Т р е д ь я к о в с к и й. Пожелать им здравствовать после совершения сего постыдного брака?

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Конечно. Без пожелания как же?

Т р е д ь я к о в с к и й. Стало быть, можно начать прямо со слова "Здравствуйте".

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Не мало ли? Похоже, будто ты просто здоровкаешься, повстречамшись.

Т р е д ь я к о в с к и й. А я напишу так:

Здравствуйте, женившись.

Д е в у ш к а с л ю т н е й. Уже ближе к сути.

Т р е д ь я к о в с к и й. И обращение надобно.

Д е в у ш к а с л ю т н е й. И обращение.