Однажды в Почутове - Валерий Гапеев

ВАЛЕРИЙ ГАПЕЕВ

ОДНАЖДЫ В ПОЧУТОВЕ

Русалочий цветок

Наше Почутово кто не знает? А вот кому не надо, тот и не знает. Власть районная и областная не знает? Почти не знает. Г азетчики да телевизионщики не знают? Не знают. Туристы всякие не знают? Не знают.

Вот и хорошо. А чего нам лезть в глаза занятым людям, может еще и добрым? Мы тут со своими проблемами сами разберемся. Нам бы, главное, чтоб два раза в неделю автолавка приезжала да почтальонка Томка пенсию исправно доставляла. Ну и газеты там разные.

Томка — молодуха ядреная, как едет на своем велосипеде, тот только поскрипывает жалобно. Семен, наш главный бабыль (не в том смысле бобыль, что один живет, а в том, что бабыль — специалист по бабам, значит), авторитетно утверждает, что Томке муж нужен непременно. Нельзя допускать, чтобы велосипед со своим узким седлом единолично мог к тайным Томкиным местам прикасаться, потому что от этого бывают всякие застойности в женских организмах.

С Семеном в этих вопросах равных, конечно, нету: у него две жены в Почутове живут, и обе законные. На одной Семен по молодости, еще до службы женился. По паспорту. Семен сам мужик здоровый, самый богатырь у нас, прокос у него больше двух метров получается, а сухостой пиленый носит на плечах, как спички. И вот, поди ж ты: выбрал в жены себе девушку росточка маленького, ну, девчушка совсем. Однако же веселая, певунья, а к работе — все в руках горит.

Ушел служить — она ему мальчонку родила. А сам Семен из армии тоже не голодным приехал: привез жену с дочкой. По военному билету. И эта жена крошечная, как кукла детская. В общем, Семен мог бы одну жену в одну руку взять, другую — в другую да и гулять идти.

Ну, раз уж получилось так, не станешь же первую жену из дома гнать. Она, конечно, обиделась поначалу, в материн дом пошла (рядышком стоит), а потом одумалась: Семен-то человек душевный, добрый. Работящий к тому же. И справный во всем, здоровый мужик. И простой силой здоров, и той силой Бог не обидел, которая мужним женам очень даже нужна бывает. Сын его любит, опять же. Да Семена все дети в селе любят. Он детворе орешника на удилища самого ровного и длинного в лесу отыщет, свистки из молодой вербы научит делать, ворота футбольные на выгоне поставит и сам в них станет, а пацаны и рады ему голы забивать. Вот первая его жена все взвесила, подумала... И мужа приняла.

Стал Семен на два хозяйства работать. Мужики-то подшучивали над ним, мол, замучают тебя бабы, а потом огляделись: сегодня он с одного двора

идет, блинами со сметаной накормленный, а завтра с другого, там драниками с мясом угощался. Жены его меж собой вовсе и не воюют. И так завидно кое-кому стало: Семен на два двора в лугах сено косит, ему две жены обеды несут: одна щи наваристые с ребрышком, вторая — картошечки молодой с укропчиком да полкурицей. За каждым мужиком одна жена сено ворошит, а за ним — две. Да и какие бабы-то! Работают, одна перед другой стараются, песни поют, детишкам успевают носы вытирать. Картошку копать — опять две хозяйки у Семена, так исправно выбирают! У соседей на поле через десять метров мешок, а у Семена и его жен — по два через пять!

Еще по одному ребенку ему жены родили. А потом — еще по одному. Как идут вместе по улице — куры разбегаются. Семен — чистый, пылинки на нем нету, статный да сытый, две красавицы-жены под руки с двух сторон, а вокруг ребятни — не сосчитать.

В общем, Семен как есть двужильный: два хозяйства в порядке содержал, нигде не течет, не валится, баню одну на два хозяйства посередке поставил и забор меж дворами убрал. И жены его мужской лаской как есть обеспечены: и на гулянках веселые, и в работе ловкие, к людям с душой, к детям с любовью, а меж собой — с дружбой.

Тут и дети подросли, столько помощников в делах всяких — бригада целая! Семен уже и не напрягается так: трактор у него теперь; как посадит в прицеп всех своих — ну цыганский табор! В лес выедут, черники за день наберут, к вечеру сдадут, а на другой день — в город. И все дети одеты, обуты. А по грибы поедут — день вместе перебирают, что-то сдадут опять же, копейки ради, а лучшее — себе, зимой грибочки маринованные с картошечкой горячей да под рюмочку — это ж самая что ни на есть земная благодать.

Вот только любил Семен один по грибы ходить. Что тут удивляться: иной раз от такого внимания да забот хочется остаться одному.

Летом дело было. Есть в нашем лесу озеро русалочье. Мы русалок очень даже уважаем: они девки порядочные, а если кого и дурят или к себе затащат — так это уж, извиняйте. На то и русалка в озере, чтоб у мужика на плечах голова была.

Вот и попал на то озеро в одиночестве Семен. Он и раньше туда заглядывал (хорошо там с удочкой посидеть на зорьке, когда русалки шалить перестают), так что бояться ему не пристало. Да и чего русалок бояться: женщина она и есть женщина. В нашем Почутове Лизавета Косая пострашнее русалок будет, свяжись только.

Но день тот особый был, а Семен про это ничего не знал. День такой: один раз в году у каждой русалки зацветает в озере ее цветок. Через этот цветок душа ее выходит в светлый Божий день на солнышке согреться. Тяжело ведь — день в темной воде, а если на берегу, так все ночью да в сумерках. Цветут те цветы чаще в местах труднодоступных, чтоб людской глаз не соблазнять. А тут расцвел цветок у самого берега. Правда, берег был сильно болотистый, люди здесь не ходили.

А вот Семена черт попер в эту болотину.

Увидел тот цветок Семен. Красоты он необыкновенной: и простой совсем с виду, вроде кувшинки на воде плавает, а словно светится весь, будто живой. Понятное дело — душа там.

И сорвал тот цветок Семен. «Старшей дочери подарок», — подумал. Она у него рисовать училась, весь дом картинками увешала, и даже ворота с улицы решила разукрасить. Семен уже и ворота эти белилами выкрасил, да все не могла дочка выбрать, что там нарисовать. А такой цветок всем на удивление будет.

Принес цветок домой Семен.

И уснул.

День и ночь, и другой день спит. Не могут его ни жены разбудить, ни дети, ни соседи. И не знали бы причины, если бы старая Митричиха не заглянула, не увидела цветок, который Семен принес.

И сказала женам:

— Идите к озеру. Ждите русалку. Теперь ее душа уже никак не согреется на солнце. Значит, кому-то из вас нужно в русалки идти, и свою, и ее душу через цветок согревать.

Опечалились жены Семена. Думали-рядили до позднего вечера, так ни к чему и не пришли. Решили саму русалку спрашивать.

Узелок собрали, взяли сливянки графинчик для угощения, пошли к озеру. Вышла к ним русалка. И вправду, нехорошее дело Семен сотворил: бледная женщина, холодная, трясет ее. Ну, от рюмки сливянки малость порозовели щеки, и то ладно. Стали ей жены говорить:

— Вот незадача какая: нас ведь у Семена две жены. Будь одна — не было бы проблем. Хоть одна, хоть другая пришла бы к тебе, только бы Семен про­снулся. А нас две. Кому идти? Одна пойдет, другая до смерти себя корить будет. Как детишкам в глаза смотреть? Да и Семен ту, которая с ним останется, незалюбит: это ж получается, та, которая в озеро пошла, его больше любила.

— Да уж, и вправду, задача непростая, — ответила русалка. — Не знаю я, бабоньки, чем вам помочь. Может, мне самой которую из вас выбрать? Так нет же, скажет потом Семен: почему ту выбрала, а не эту? А про жребий думали?

— Думали, — ответили женщины. — Да ведь кто жребий подтвердит? Не станешь же его перед всей деревней бросать, а злые языки все одно сболтнут что Семену.

— Ладно, — говорит русалка. — Отложим это дело на завтра, я у своих еще спрошу, которую из вас к себе взять за цветок. И как взять. А теперь налейте-ка еще по рюмашке, хорошо-то как стало...

В общем, долго сидели две жены Семена и русалка на берегу лесного озера, угощались сливянкой, говорили о своем, о бабьем: и о веселом, и о грустном...

Но ведь как в жизни бывает? Это добро известно от кого идет, а зло — оно само по себе появляется. Пока две жены с русалкой на берегу сливянку пили, понеслась по Почутове молва: во всем старшая дочка Семена виновата, художница. Дескать, если бы не задумала она цветок на воротах рисовать, не стал бы Семен цветок рвать. Как услышала старшая дочь Семена эти рос­сказни, ночь не спала. А наутро достала все краски, какие отец купить успел, вышла к воротам и принялась цвета подбирать.

День был летний, горячий, опустело Почутово: у всех дел хватает. Девоч­ка весь день на солнцепеке рисовала, в краски перемазалась. Как присело к вечеру солнце на крышу сарая старой Митричихи перед тем, как за гори­зонт закатиться, собралась вся деревня у ворот Семена на диво глядеть: цве­ток-то ровно живой у Семеновой дочки получился! Солнце на крыше слов­но забыло, что ему катиться дальше надо, освещает его ласковыми теплыми лучами, а краски так и играют! Удивляются все: откуда краски такие, если были у Семена красная, синяя да зеленая с белой, какими только заборы и красить, а на цветке вовсе невиданные!