Рождественские стихи русских поэтов - Татьяна Стрыгина

Составитель Татьяна Стрыгина

Рождественские стихи русских поэтов

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС 13-315-2236

Дорогой читатель!

Выражаем Вам глубокую благодарность за то, что Вы приобрели легальную копию электронной книги издательства «Никея».

Если же по каким-либо причинам у Вас оказалась пиратская копия книги, то убедительно просим Вас приобрести легальную. Как это сделать – узнайте на нашем сайте www.nikeabooks.ru

Если в электронной книге Вы заметили какие-либо неточности, нечитаемые шрифты и иные серьезные ошибки – пожалуйста, напишите нам на [email protected]

Спасибо!

Сергей Аверинцев

(1937–2004)

Благовещенье

Вода, отстаиваясь, отдаетосадок дну, и глубина яснеет.

Меж голых, дочиста отмытых стен,где глинян пол и низок свод; в затворемеж четырех углов, где отстояласьтакая тишина, что каждой вещивозвращена существенность: где каменьвоистину есть камень, в очагеогонь – воистину огонь, в бадьевода – воистину вода, и в нейесть память бездны, осененной Духом, —

а больше взгляд не сыщет ничего, —

меж голых стен, меж четырех угловстоит недвижно на молитве Дева.Отказ всему, что – плоть и кровь; пределтеченью помыслов. Должны умолкнутьземные чувства. Видеть и внимать,вкушать, и обонять, и осязатьединое, в изменчивости днейнеизменяемое: верность Бога.

Стоит недвижно Дева, покрываломпоникнувшее утаив лицо,сокрыв от мира – взор, и мир – от взора;вся сила жизни собрана в уме,и собран целый ум в едином словемолитвы.Как бы страшно стало нам,когда бы прикоснулись мы к такойсосредоточенности, ни на мигне позволяющей уму развлечься.Нам показалось бы, что этот светесть смерть. Кто видел Бога, тот умрет, —закон для персти.Праотец людей,вкусив и яд греха, и стыд греха,еще в раю искал укрыть себя,поставить рай между собой и Богом,творенье Бога превратив в оплотпротиву Бога, извращая смыслподаренного чувствам: видеть все —предлог, чтобы не видеть, слышать все —предлог, чтобы не слышать; и рассудоксменяет помысл помыслом, страшасьостановиться.

Всуе мудрецыоб адамантовых учили гранях,о стенах из огня, о кривизнепространства: тот незнаемый предел,что отделяет ум земной от Бога,есть наше невнимание. Когда бнам захотеть всей волею – тотчасоткрылось бы, как близок Бог. Едвадостанет места преклонить колена.

Но кто же стерпит, вопрошал пророк,пылание огня? Кто стерпит жарсосредоточенности? Неповинный,сказал пророк. Но и сама невинностьс усилием на эту крутизнуподъемлется.Внимание к тому,что плоти недоступно, есть для плотиподобье смерти. Мысль пригвождена,и распят ум земной; и это – крествнимания. Вся жизнь заключенав единой точке, словно в жгучей искре,все в сердце собрано, и жизнь к немуотхлынула. От побелевших пальцев,от целого телесного составажизнь отошла – и перешла в молитву.Колодезь Божий. Сдержана струя,и воды отстоялись. Чистотаначальная: до дна прозрачна глубь.И совершилось то, что совершилось:

меж голых стен, меж четырех угловявился, затворенную без звукаминуя дверь и словно проступивв пространстве нашем из иных глубин,непредставимых, волей дав себяувидеть, – тот, чье имя: Божья сила.Кто изъяснял пророку счет временна бреге Тигра, в огненном явясьподобии. Кто к старцу говорил,у жертвенника стоя. Божья сила.

Он видим был – в пространстве,но пространствудавая меру, как отвес и ось,неся в себе самом уставы те,что движут звездами. Он видим былмеж голых стен, меж четырех углов,как бы живой кристалл иль столп огня.И слово власти было на устах,неотвратимое. И власть былав движенье рук, запечатлевшем слово.Он говорил. Он обращался к Ней.

Учтивость неба: он Ее назвалпо имени. Он окликал Еетем именем земным, которым матьЕе звала, лелея в колыбели:Мария! Так, как мы Ее зовемв молитвах: Благодатная Мария!

Но странен слуху был той речи звук:не лепет губ, и языка, и неба,в котором столько влажности, не выдохиз глуби легких, кровяным тепломсогретых, и не шум из недр гортани, —но так, как будто свет заговорил;звучание без плоти и без крови,легчайшее, каким звезда звездумогла б окликнуть: «Радуйся, Мария!»

Звучала речь, как бы поющий свет:

«О Благодатная– Господь с Тобою —между женами Ты благословенна».Учтивость неба? Ум, осиль: Того,Кто создал небеса. Коль эта вестьправдива, через Вестника Творецприветствует творение. Ужельвернулось время на заре временнеоскверненной: миг, когда судилСоздатель о земле Своей: «ДоброЗело», – и ликовали звезды? Где жпроклятие земле? Где, дочерь Евы?И все легло на острие меча.

О, лезвие, что пронизало разум досердцевины. Ты, что призвана:как знать, что это не соблазн? Как знать,что это не зиянье древней бездныбезумит мысль? Что это не глумленьеиз-за пределов мира, из-за гранипоследнего запрета?Сколько девязыческих, в чьем девстве – пустотабезлюбия, на горделивых башняхзаждались гостя звездного, чтоб онсогрел их холод, женскую смесивс огнем небесным кровь; из века в вексидели по затворам Вавилонаслужанки злого таинства, невестынебытия; и молвилась молвао высотах Ермонских, где сходилидля странных браков к дочерям людейво славе неземные женихи,премудрые, – и покарал потопих древний грех.Но здесь – иная Дева,в чьей чистоте – вся ревность всех пророковИзраиля, вся ярость Илии,расторгнувшая сеть Астарты; Дева,возросшая под заповедью той,что верному велит: не приниматьязыческого бреда о Невестепревознесенной. Разве не навекотсечено запретное?Но Вестникуже заговорил опять, и речьего была прозрачна, словно граньмежду камней твердейшего, и такучительно ясна, чтобы воззватьиз оторопи ум, смиряя дрожь:«Не бойся, Мариам; Ты не должнастрашиться, ибо милость великаТебе от Бога».

О, не лесть: ни словао славе звездной: все о Боге, толькоо Боге. Испытуется душа:воистину ли веруешь, что Богесть Милостивый? – и дает ответ:воистину! До самой глубины:воистину! Из сердцевины сердца:воистину! Как бы младенца плач,стихает смута мыслей, и покойнисходит. Тот, кто в Боге утвержден,

да не подвижется. О, милость, милость,как ты тверда.И вновь слова звучати ум внимает:«Ты зачнешь во чреве,И Сын родится от Тебя, и дашьЕму Ты имя: Иисус – Господьспасает».Имя силы, что во дниНавиновы гремело. Солнце, станьнад Гаваоном и луна – над доломАиалон!«И будет Он велик,и назовут Его правдиво СыномВсевышнего; и даст Ему Господьпрестол Давида, пращура Его,и воцарится Он над всем народомизбрания, и царствию Егоконца не будет».

Нет, о, нет концаотверстой глуби света. Солнце правды,от века чаянное, восстаетвозрадовать народы; на возвратобращена река времен, и царствовосстановлено во славе, как во дниначальные. О, слава, слава – златобез примеси, без порчи: наконец,о, наконец Господь в Своем дому —хозяин, и сбываются словаобетований. Он приходит – Тот,чье имя чудно: Отрок, Отрасль – тонкийросток процветший, царственный побегот корня благородного; о Компорой в загадках, а порой с нежданнымдерзанием от века весть неслисжигаемые вестью; Тот, пред Кемв великом страхе лица сокрываютШестикрылатые —

Но в тишиненеимоверной ясно слышен голосОтроковицы – ломкий звук землинад бездной неземного; и словатекут – студеный и прозрачный токтрезвейшей влаги: Внятен в тишине,меж голых стен, меж четырех угловвопрос:«Как это будет, если яне знаю мужа?» —Голос человекапред крутизной всего, что с человекомтак несоизмеримо. О, зарокстыдливости: блюдут ли небеса,что человек блюдет? Не пощадит —иль пощадит Незримый волю Девыи выбор Девы? О, святой затворобета, в тесноте телесной жизнихранимого; о, как он устоитперед безмерностию, что границне знает? Наставляемой мольбао наставлении: «как это будет?»—

Дверь мороку закрыта. То, что Божье,откроет только Бог. На все судилОн времена: «Мои пути – не вашипути». Господне слово твердо. Тайнугадания не разрешат. Не тем,кто испытует Божий мрак, себяобманывая сами, свой ответбезмолвию подсказывая, бездненашептывая, – тем, кто об ответевсей слезной болью молит, всей своейнеразделенной волей, подаетсяответ.

И Вестник говорит, и вновьвнимает Наставляемая, умк молчанию понудив:«Дух Святой —тот Огнь живой, что на заре временвитал над бездной, из небытиятварь воззывая, возгревая водглубь девственную, – снидет на Тебя;и примет в сень Свою Тебя, укрывкак бы покровом Скинии, крылаШехины простирая над Тобой,неотлучима от Тебя, как Столпсвятой – в ночи, во дни – неотлучимбыл от Израиля, как слава та,что осияла новозданный храми соприсущной стала, раз одинв покой войдя, – так осенит ТебяВсевышнего всезиждущая сила».

О, сила. Тот, чье имя – Божья сила,учил о Силе, что для всякой силыдает исток. Господень ли глаголбез силы будет? Сила ль изнеможетперед немыслимым, как наша мысльизнемогает?Длилось, длилось словоучительное Вестника – и вотчто чудно было:ангельская речь —как бы не речь, а луч, как бы звезда,глаголющая – что же возвещалаона теперь? Какой брала примердля проповеди? Чудо – о, но чудожитейское; для слуха Девы – вестьсемейная, как искони ведетсямежду людьми, в стесненной теплотеплотского, родового бытия,где жены в участи замужней ждутрождения дитяти, где неплоднымлишь слезы уготованы. И Девасемейной вести в ангельских устах внимала – делу силы Божьей.«ВотЕлисавета, сродница Твоя,Бесплодной нарицаемая, сынав преклонных летах зачала; и месяцуже шестой ее надеждам».Знактак близок для Внимающей, да будетЕй легче видеть: как для Бога всевозможно – и другое: как примерасмирение – той старицы стыдливотаимая, в укроме тишинылелеемая радость – гонит прочьвсе призраки, все тени, все подобьясоблазна древнего. Недоуменьеушло, и твердо стало сердце, словноГосподней силой огражденный град.

И совершилось то, что совершилось:

как бы свидетель правомочный, Вестниквнимал, внимали небеса небес,внимала преисподняя, когдаслова сумела выговорить Деваединственные, что звучат, вовекине умолкая, через тьму временглухонемую:«Се, раба Господня;да будет мне по слову Твоему».

И Ангел от Марии отошел.

Благовещенская песнь