Неучтённый фактор - Олег Маркеев

Олег Маркеев

Неучтённый фактор

…история снимает покровы и обращается в продажную девку, а проснувшись утром, я увидел, как орлы бьют крыльями, словно полотнянный навес на ветру.

ОТ АВТОРА

Перед Вами роман-прогноз. В "Неучтенном факторе" описываются события, которые в о з м о ж н о произойдут в слудующем десятилетии, ориентировочно – в 2015 году.

Считается, что прогноз на срок более, чем семь лет, из области науки переходит в научную фантастику. Согласен, пусть роман считают фантастическим, лишь бы мой читатель получил возможность ознакомится с тем вариантом будущего, вероятность которого я оцениваю как угрожающе высокую.

К какому бы жанру не относили романы серии "Странник", я считаю мои произведения политическими детективами. А, как известно, политика – это искусство реально возможного, а не наука о претворении сказок в быль. Я не фантазирую о грядущем. Потому что убежден, будущее уже наступило. Оно здесь и сейчас, и завтра не будет ничего, чего уже не существует сегодня.

Внимательный взгляд не может не заметить посеянные семена и проросшие всходы, которые заколосятся в положенный им срок. Каждым днем вчерашним и каждым мигом сегодняшним мы творим свой завтрашний день. В котором на жить и искупать грех неведения. Иного будущего у нас нет, кроме того, что мы сотворили своими руками. Только на это будущее надо расчитывать, и только с таким будущим смириться. Или всерьез допустить в прогнозах и упавовать на то, что прилетят инопланетяне и все устроять по-уму. Но это уже, согласитесь, совершеннейщая фантастика…

Прочитав роман до конца, вы убедитесь, что я ничего не выдумал, а просто обострил и довел до крайности те тенденции, что существуют в дне сегодняшнем.

Политики и присягнувшие им на верность политтехнологи уверены, что путем манипуляций с коллективным сознанием возможно удержать под контролем социальные процессы, а при угрозе социального взрыва задействовать всю мощь государственной машины подавления. Но, увы, ни природа человеческая, ни Природа им не подвластна.

По прогнозу ученых, нас ждут катастрофы и стихийные бедствия, по сравнению с которыми ад Второй мировой и преисподня Чернобыля покажутся детскими снами. Я рекомендую всем ознакомится с докладом кандидата военных наук наук Смотрина Е.Г. "Стихии и катастрофы – главная угроза планетарной и евразийской безопасности при входе в III тысячилетие", она опубликована на сайте Фонда "Геостратегия и технологии в XXI веке" (www.geostategy.ru). Фрагмент доклада вы можете найти в моем романе "Странник: Цена посвящения" и в данной книге.

Катастрофы планетарного масштаба (цунами в Юго-восточной Азии и потоп в Сент-Луисе – это первые "цветочки" грядущих), серийные аварии техногенного характера с комбинированным характером поражения (например, выброс радиоактивных веществ при разрушении АЭС от локального тектонического толчка в условиях весеннего паводка на фоне аварийного выхода их строя региональной энергетической системы), социальные потрясения, вызванные предельным падением уровня и качества жизни, психологический износ и снижение иммунитета населения при нарастающей угрозе пандемий ранее неизвестных науке болезней – вот фон, на котором развивается сюжет романа. Но и в преисподне Катастрофы творится «большая политика», кипят «подковерные сражения бульдогов», вспыхивает любовь и теплется надежда.

И последнее, что хотелось сказать перед тем, как Вы, открыв первую страницу романа, окунетесь в мутный, бешенный, невесть откуда вырвавшийся и неизвестно куда несущийся поток событый.

Первая версия романа вышла под названием "Особый период" и написана давно, еще в 1996 году. Текст подвергся значительной авторской переработке, фактически, получился новый роман. Единственное, что я решил не менять – это концепцию романа. И все потому, что за прошедшие десять лет, по моему убеждению, ничего не изменилось.

Россия по-прежнему в летальной форме больна смутой и безвременьем. Все так же, как нож к горлу, стоит вопрос: что мы – страна или территория, государство или отчий дом для всех, кто возводил его стены? Кто мы для власть имущих, не имущих не стыда, ни совести, но алчущих благ власти, – великий народ, достойный великой судьбы, или электоральное быдло, лишенное право на будущее?

Экскаватор реформ ползет по стране, торя дорогу к светлому будущему для избранных, перемалывая в кровавый фарш и выдавливая на обочину жизни большинство, лишних и обреченных. Стальной скербок алчности сдирает культурный слой, веками создававшийся нашими предками, обнажая залежи полезных ископаемых. Зубастый ковш хватает то, что принадлежит всем, но приговорено к продаже ради прибыли немногих. Лязгающие гусеницы выдавливают на теле нашей земли тавро бесчестия.

Ограбраленный народ молчит, как приговоренный у расстрельной стены. И мутно грезит о будущем, которого никогда не могло быть и уже никогда не будет.

Не стоит спорить, насколько правдиво видение будущего, которое предстанет перед Вами на страницах романа. Давайте вместе подумаем, как сделать так, чтобы оно так и осталось плодом воображения автора политических детективов.

Сколько бы не отпустила Судьба нам и нашей родине, но Будущее в наших руках. Каким ему быть – в нашей власти.

С уважением, Олег Маркеев

ПРОЛОГ

Кто виноват, поздно гадать. Может, пришел срок. Но не удержали, не сберегли, проворонили и проболтали. Но вдруг пошатнулось и рухнуло разом, похоронив под обломками все надежды.

И рванулись друг на друга, поперли стенка на стенку, шалые от накопленной злобы. И родилась Первая волна. Она прошла от края до края, перемалывая и сметая на своем пути всех, кто был против, и разбилась о берега океанов, и пошла назад, породив Вторую волну, похоронившую всех, кто был за, и заглохла, маленькие водовороты проглотили немногих уцелевших и тысячи неповинных.

И остановилось Время над развороченной и растерзанной страной. И стало страшно. И некуда было идти. Потому что никто не вел, не тащил, не гнал пинками вперед, к высотам, к светлому будущему, хоть к черту на рога, лишь бы строем и стадом. Все вдруг замерло и осталось покорно стоять, все глубже увязая в кровавой жиже и дерьме безвременья.

Но еще не все сожгли, сгноили, растащили, прожрали и пропили. И еще остались живые. А раз так, значит было что делить и присваивать. Было кому править и кому сгибать спину. И родилась Власть. Такая же уродливая и бессмысленная, как и время, ее породившее. И Прошлое прокралось в день сегодняшний, а день грядущий стал Воспоминанием. Смешалось все. И потому никто не мог понять, откуда пришли о н и.

Не ведая тайны любви и презрев высокую науку ненависти, о н и были чужаками среди живых. Чужаки делали свое дело и уходили одним им ведомыми тропами в породившее их Неведомое, куда заказан путь живым. Уходили, приняв смерть так, будто были частицей Вечного, на веки сокрытого от живых. Но с каждой смертью этих нелюдей что-то необратимо менялось в людях.

Умирали незаметно, захлебнувшись в зловонной тине прозябания, тихо пухли от голода, с пьяной тоски совали головы в петли, кончались в судоргах, растерзанные пьяной кодлой, а оказалось – можно умереть за что-то, пусть и непонятное другим, неподвластное разуму, имя чему давно забыто, в горячке боя, где есть только ты, друг, враг да Господь, отвернувшийся от всех. Чужаки ведали лишь один Закон – право Выбора. И смертью своей учили ему живых. Смерть, оплодотворяя Жизнь, вернула ей Бессмертие. Выбор, став сутью Жизни, вернул ей Смысл.

И Власть вздохнула свободно. Теперь она уже не была сама по себе. Кто-то был против нее. Власть, наконец-то, встала на обе ноги и тоже обрела смысл. Все вернулось на круги своя и стало тем, чем было прежде.

И как только на чаши весов упала первая жертва, что-то необратимо изменилось в мире. Ожило Время, сдвинув мертвые стрелки часов, скрипнули заржавленные шестерни, привычно перемалывая человечину, и широко размахнулся маятник, разбрызгивая кровь…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Странник

В окно потянуло соблазнительным запахом полевой кухни; чего-то необычайно вкусного, замешанного на остром дымке костра. Максимов сглотнул слюну и натянул одеяло на нос. Не помогло. Разыгравшееся воображение рисовало сущий кошмар: краснорожий, упитанный дядька из резервистов острым ножом вскрывает банки с тушенкой и небрежно, не выскребая, опрокидывает их в котел, где уже преет, исходя сытным паром, перловая каша. Пустые банки летят на землю, из них вытекает коричневая жижа в белых пятнах жира. И огромные ломти серого "народного" каравая, внавал лежащие на мокрых досках стола! Почему-то именно видение этих банок разозлило Максимова, он сплюнул липкую слюну и, завернувшись в одеяло, подошел к окну.