Поэма новогодняя моя - Максим Жуков

Максим Жуков

Поэма новогодняя моя

Томов премногих тяжелей

Бытует мнение, что поэма умерла как жанр. В какой-то мере это справедливое наблюдение. Сейчас обычно так называют ряд стихотворений, объединенных общей тематикой и часто плохо связанных между собой – стилистически, логически, интонационно. Под «сейчас» я подразумеваю не конкретно настоящие дни, но, скажем так, «нулевые» годы. Ведь что произошло в «нулевые»? Сформировался новый слой авторов (в первую очередь поэтов), взявших на вооружение доселе неизвестные пишущим людям методы продвижения своего творчества в массы, а именно – через Интернет. Данный вид раскрутки, как показывает практика, достаточно эффективен: автор сам размещает свои произведения на литсайтах, отвечает на вопросы читателей, переписывается в блогах с собратьями по перу, рассылает тексты по электронной почте редакторам изданий и т. п. Не смотрел статистику, да и вряд ли она существует по данному вопросу, но обычно самые разрекламированные авторы в Интернете – это бездарности. Исключения составляют те писатели, что пришли в Сеть уже будучи довольно известными, выпустившие не одну книгу, регулярно участвующие в теледебатах, ведущие персональные колонки и рубрики в газетах.

Но Интернет обладает одним серьезным недостатком. Читать в Сети тексты большого объема чрезвычайно утомительно. Поэтому подборка среднего уровня стихов будет, конечно, прочитана, а вот немаленькая поэма, пусть и качественная, – едва ли. Может быть, это и есть главная причина того, что поэмы не очень популярны у современных стихотворцев.

В этой связи мне представляется крайне интересным то, что произошло с поэмой Максима Жукова. В Сети она затерялась. Это не означает, что совсем уж не нашлось людей, которые дочитали бы ее до конца. Такие наверняка были, и ваш покорный слуга – в том числе. Но она не стала событием, ее практически не заметили, не обсуждали, не разбирали, не хвалили и не критиковали, словно бы автор опубликовал проходное стихотворение, которое забывается сразу после прочтения. А между тем, это крайне любопытное произведение, написанное хорошим языком, исполненное глубокого смысла, остроумное, доставляющее эстетическое наслаждение сколько-нибудь сведущему в поэзии человеку. Не поленился, отправил текст нескольким знакомым литераторам, поинтересовался их мнением и получил восторженные отзывы, просьбы познакомить с автором. Но ведь в Интернете эта вещь провалилась! Как же так?! Задаю этот вопрос не потому, что не знаю ответа (ответ выше), просто испытываю чувство досады и в какой-то мере обиды за хорошего поэта.

Может быть, осознавая, что произведение это отнюдь не «рядовое», Жуков и решился издать его отдельной книгой. На мой взгляд, затея авантюрная и бессмысленная. Издай он поэму вместе со стихами, ее прочитало бы куда больше людей, чем в Интернете. Кроме того, читатели ознакомились бы и с новыми стихами Максима, появившимися уже после его сборника «П-М-К». И, кто знает, может, эта книга привлекла бы к себе внимание критиков. Теперь же я точнее любой прорицательницы могу спрогнозировать дальнейшую судьбу этого издания. Оно не затеряется, но и не сделается событием, поскольку не попадает в «формат»), и не просто не попадает, но резко противоречит современной издательской практике. Такое мог бы позволить себе раскрученный автор, да и то прежде тысячу раз подумал бы – а стоит ли, а как это отразится на имидже, а что скажут поклонники?

Между тем, в поэме нет (или почти нет) никакой нецензурщины. Это трогательное повествование о том, как автор пытался вступить в один из многочисленных Союзов писателей и как его не приняли, формально – за использование все той же обсценной лексики.

На самом же деле отказ был продиктован совсем другими мотивами, мало имеющими отношение к творческим приемам. Сыграла здесь роль и недогадливость лирического героя, увлекшегося спором с литчиновниками, и не вникшим в суть вопроса. Между прочим, поднятая тема более чем актуальна. И познавательна для писателей. И для кандидатов в оные. Это настоящий бич творческих объединений. Сколько доводилось мне встречать за последнее время графоманов, гордо размахивающих корочками того или иного СП. Знатно проезжается «обиженный» автор по самим литчиновникам: «Но вязкое молчанье нарушая,/мне Председатель веско возразил:/«Писать, как мыслишь – это дело вкуса,/вы с этим не по адресу пришли». Действительно, не по адресу. То есть не в кассу. Это в точку. Однако между драмой, разыгравшейся в кабинете СП и окончательными выводами, сделать которые герою помогла внезапно вернувшаяся из командировки супруга – целая история с вызовом проститутки на дом, с телефонными переговорами, многочисленными расценками и перечислением услуг, с колоритным сутенером, похожим на культуртрегера Дмитрия Кузьмина, и совсем без описания физиологических процессов по причине их отсутствия в сюжете. Мне действительно нравится эта – местами веселая, местами грустная – поэма. И не потому вовсе, что главный герой – творческая личность (писатели почти всегда увлекательно пишут о своем ремесле). Но есть в ней то, чего не хватает большинству современных авторов, особенно тем, кого принято называть актуальными. Смелость! Стремление «писать, как мыслишь» – без оглядки на критиков (которые демонстративно не замечают), на культуртрегеров (не привечают), на редакторов (на письма не отвечают). Много у нас поэтов, якобы принадлежащих к андеграунду, а на самом деле банально раскручивающихся на теме собственной отверженности, подобно мошенникам, выдающим себя за калек и просящих милостыню. Но у Жукова все всерьез. Тут не игра. И поэтому написанное им – серьезно, значимо. Он издает книгу, которая заведомо не будет популярна у немногочисленной, читающей публики. Но данная книга, повторю слова классика XIX века, томов премногих тяжелей. Ибо это – настоящее.

Игорь ПАНИН

Мой обрубок с твоей половиной

Сочленится в минувшем году.

– Что первым обновленный взгляд найдет?..

– Форель, я вижу, разбивает лед…

1

В оркестре пело раненое море.

Стояли холода. Жена свалилав командировку в город Будапешт.

Любовница послала на три буквы.с недавних пор всё к этому и шло.

Последняя активная попытка«случайно» познакомиться в метрос двадцатилетней взбалмошной блондинкойне принесла желанного успеха —я от нее отстал на Беговой.

…А легкий стук в груди не прерывался,как будто рыба бьет хвостом об лёд…

Толкаясь, обтекал меня народи, задевая сумками, локтями,теснил к дверям и сильно раздражал.

Я вышел из вагона, огляделся,платформу, чертыхаясь, пересеки сел на подошедший тут же поезд,по схеме четко следующий в центр.Затем, проехав пару остановок,на Баррикадной выбрался наверхи бодро пошагал к Большой Никитской,где в офисе Московской Городскойорганизации Российского СП(или СП России – я не помню,как нынче называется Союзписателей, пришедший на заменусоветскому могучему СП),я, миновав охранника внизу,поднялся по затоптанной дорожкеи отыскал мне нужный кабинет.

За окнами порывисто стелиласьпоземка и валил колючий снег.

В витрине через улицу напротивсветилась новогодними огнямигустая синтетическая ель,напоминая мне о перспективесемейный праздник встретить без жены,что, в общем-то, не так уж и хреновои даже, если честно, хорошо:прожив с женой бок о бок лет пятнадцать,с женою редко, собственно, живешь…(Тем, кто врубился, пожимаю руки,тем, кто не въехал, надо ль объяснять?)

Добротную латунную табличкуокинув взглядом, возле двери япритормозил, с ухмылкою припомнивстихи, что накануне прочитална сайте литераторских Союзовпод именем владельца кабинета(лауреата, члена… и т. д.),к которому, договорившись ране,сегодня я приперся на прием.Стихи на сайте были вот такие(я приведу для ясности строфу):

«Когда парадом грезили планеты,Когда свободой грезили уроды,Я весел был, как бывший друг поэтов,Я честен был, как лучший враг народа».Там дальше появлялся «призрак ада»«в очередях за водкой», где стоялкогда-то автор… член… лауреат…«и вспоминая башни Вавилона» (!),«и забывая сны Армагеддона» (!?),одеколон к талонам рифмовал…

Я постучал, и «лучший враг народа»как истинный «поэтов бывший друг»,по штату не имея секретарши,«Войдите!» – самолично прокричал.

Не заставляя повторять два раза,я дернул дверь за ручку и вошелв заставленное старыми столамии стульями кривое помещеньесо стопками журналов по углам.Вы спросите: «А почему кривое?» —Да все там было как-то вкривь и вкось:шкафы и шторы, окна и полы,а также два задумчивых мужчины,угрюмо посмотревших на меня.

Воротнички рубашек их кривыеторчали косо из-под пиджаков.

Я, улыбнувшись, вежливо спросил,кто будет Председателем правленьяМосковской… – дай бог вспомнить! – областной…Российской… или все-таки России?..Короче, кто из них двоих главней:мужик, что за столом сидит напротив,иль сбоку примостившийся мужик?По возрасту они, почти что, обане различались. Тот, что за столом,и тот, что примостился с краю рядом,имели вид начальственный и строгий,но вместе с тем – помятый, испитой.

Мужчина, восседавший за столом,кивнул и, поправляя мятый ворот,признался: Председатель он и есть;и, выяснив, что я по телефонус ним лично накануне говорил,переспросив фамилию и имя,задумался и предложил присесть.

Я сел, поставив на колени сумку,в которой книжку тонкую принесс последними писаньями моими:компактный сборник прозы и стихов.

2