Темное прошлое прекрасного принца - Ольга Хмельницкая

Ольга Хмельницкая

Темное прошлое прекрасного принца

* * *

Они стояли на полянке, держа над костром большой прямоугольный кусок полиэтилена. Дождь капал им на головы, спины, плечи и голые кисти рук, барабанил по клеенке и собирался в лужу посередине. Тем не менее они продолжали стоять и мужественно защищать кострище. И у такого самоотверженного поведения был свой смысл, ибо над тлеющими углями, от которых поднимался вверх белый едкий дым, торчали длинные шампуры с нанизанными на них кусками мяса и кружочками лука. Юноша и девушка, по лицам которых текли потоки холодной воды, жарили шашлыки. Да, им было холодно. Да, им было мокро и неудобно, а руки затекли. Но зато медленно подрумянившееся мясо издавало ни с чем не сравнимый аромат, от которого у молодых людей текли слюнки.

– Когда-то я играл во время ливня, – говорил парень, соломенные вихры которого лихо торчали в разные стороны, – так к концу второго тайма поле превратилось в болото и нас начали кусать комары, а голкипер вообще не мог зайти во вратарскую площадку, потому что там было по колено воды. Знал бы, что придется регулярно играть в футбол в таких условиях, сразу бы пошел в ватерполисты!

– Это еще что, – подхватила девушка. – Я когда-то давала концерт в ночном клубе, где прорвало трубу, и мы с музыкантами чувствовали себя, как на «Титанике»: поливало и сверху, и снизу. А посетителям хоть бы хны – смеются, думают, что так и надо, что так задумано по сценарию. И все бы ничего, но у нас начало аппаратуру коротить, чуть не сгорели.

Девушка и молодой человек замолчали и посмотрели вниз, под полиэтилен, на шашлыки.

– Игорь, как ты думаешь, они все еще сырые? – с надеждой спросила барышня.

– Думаю, что да, – ответил молодой человек, любуясь ее юным лицом, большими серыми глазами и длинными ресницами, на концах которых дрожали дождевые капли. – Ты предлагаешь их съесть прямо сейчас?

– Ну, их можно забрать домой и дожарить на сковородке. Хотя это, конечно, и не так романтично.

Юный спортсмен, восходящая звезда российского футбола, все смотрел на свою прекрасную подругу.

– Ксения, ты выйдешь за меня замуж? – вдруг спросил он и покраснел так, что даже его уши стали слишком ярко, ненатурально малиновыми.

Девушка смотрела на его уши как завороженная и не отвечала. Молодой человек занервничал. Все-таки он делал брачное предложение первый раз в жизни и не знал, как это юное и цветущее создание, в которое его угораздило влюбиться, отреагирует на его протянутую руку и сердце.

– Ты будешь сидеть дома и заниматься детьми, а я буду играть в футбол, – прошептал он, чувствуя, что повышенное волнение вызвало в его организме некоторый физиологический сбой, и теперь ему срочно нужно в туалет.

Ксения молчала. Ее лицо было белым, как подвенечное платье. Пару раз она открыла и закрыла рот, но так ничего и не сказала. Молодой человек тоже молчал. Все, что он хотел сказать, уже прозвучало, и теперь он изо всех сил сжимал колени, потому что в туалет хотелось все сильнее. Красавица продолжала стоять столбом.

– Э-э-э-э, – начала она, но ее возлюбленный вдруг швырнул полиэтилен, который, падая, вылил на шашлыки пару литров воды, полностью затушив при этом угли, и кинулся в кусты.

– Да! Да-а-а-а!!! Я согласна! – закричала девушка, но он уже ее не слышал.

Футболист несся по кустам, присматривая укромное местечко.

– Игорь, я согласна! Давай поженимся! – взвыла певица хорошо поставленным голосом и ринулась за возлюбленным, продираясь через колючие заросли.

Игорь мчался как ветер, направляясь к густому лесочку, который виднелся неподалеку.

– Прости меня! Я так обрадовалась, что не могла и слова вымолвить! – рыдала Ксения, перепрыгивая через большую канаву. На скользком краю она не удержалась и рухнула вниз, в липкую жижу, но тут же вскочила, вскарабкалась вверх по склону и продолжила преследование. Футболист выбежал на берег неширокой реки, больше похожей на ручей, и в ужасе оглянулся. Его подруга, почти будущая жена, была уже рядом. Она плакала, размахивала руками и кричала: «Да, да, давай поженимся» – так громко, что из камышей начали взлетать перепуганные утки. Но ему ничего, ничего не нужно было в этот момент, кроме пары минут уединения, поэтому Игорь прыгнул в воду и быстро поплыл на противоположный берег, на котором как раз и рос тот густой лесок, который был ему так необходим. Ксения осталась на берегу в совершенно безутешном состоянии. К сожалению, она не умела плавать.

И угораздило же ее так влюбиться! От досады Василиса Николаевна Сусанина притопнула изящной ножкой в босоножке салатного цвета на высокой платформе и тряхнула головой, покрытой мелкими рыжими кудряшками. И ведь не девочка уже! У нее взрослая дочь! Ответственный работник продюсерского центра! Главный бухгалтер! У нее свой кабинет! И туда же! Она еще раз тяжело вздохнула и притопнула второй ножкой, а потом украдкой достала из портмоне фотографию любимого мужчины, вздохнула, на мгновение прижала ее к щеке и, перед тем как положить снимок на место, еще немного повздыхала и потопала.

Ей было ужасно стыдно. Особенно Василисе Николаевне было неловко за то, что в обществе человека, к которому у нее внезапно проснулась дикая страсть, она, ответственный работник, бухгалтер и вообще замужняя женщина, начинала глупо улыбаться и поддакивать каждому слову своего возлюбленного, не сводя с него восхищенных глаз. Почему-то ей казалось, что все это видят, и она стеснялась своих порывов, но поделать с собой ничего не могла. Она еще раз посмотрела на фотографию. Красивый мужчина, лет около пятидесяти. Седой, с очень черными глазами, унаследованными от предков-грузин. Музыкальный продюсер. Очень богатый человек. Ее начальник.

Зазвонил телефон, и Василиса Николаевна спрятала фотографию назад в портмоне.

– Васька! Купи мне колбасы! – рявкнула трубка.

Муж Василисы Николаевны всегда выражался таким вот образом, особенно когда был голоден. Голоден же Петр Сусанин, два месяца назад потерявший работу, был в последнее время почти постоянно.

– Ладно, куплю. Ливерной, – легко согласилась Василиса, которой в глубине души было ужасно жаль безработного супруга, бывшего милицейского капитана, уволенного из органов внутренних дел за излишне ревностное проведение допроса подозреваемого. Теперь Петр Петрович сидел дома, на шее у жены, голодный, злой и несчастный. Особенно его доставало, что не с кем было проводить допросы… А он уже так привык к этой маленькой радости!

– Васька, докторской купи, от ливерной у меня изжога, – не унималась трубка.

– А волшебное слово? – вздохнула Василиса и подумала о том, что вздыхать ей в последнее время приходится слишком часто. То из-за любви, то из-за колбасы.

– Пожалуйста, – сказал Петр Петрович, и, даже не видя супруга, Василиса Николаевна поняла, что он скривился. Это слово было явно не из лексикона капитана Сусанина.

– В холодильнике есть борщ и макароны, надо только разогреть, – намекнула Василиса. Впрочем, за четверть века семейной жизни Василиса Николаевна прекрасно усвоила, что достать борщ из холодильника и разогреть его супруг не в состоянии – абсолютно и категорически. Вот преступников ловить – это другое дело. Это азарт, адреналин, настоящая мужская работа. Еще, если сильно напрячься, он мог отрезать от батона колбасы толстый лапоть, кинуть его на хлеб и съесть, мерно работая широкими челюстями. А борщ достать – это было для Петра Петровича слишком сложно, долго и неинтересно.

Василиса положила трубку, снова вынула фотографию седовласого и черноглазого продюсера и прижала ее к щеке. Где-то в районе желудка потеплело, и сердце женщины забилось тяжело и часто, замирая от восторга.

Его машина приехала около десяти вечера, и Алена выглянула, чтобы увидеть, как коротко мигнет сигнализация автомобиля, и увидеть, как ее сосед, крупный, широкоплечий молодой человек, пройдет в подъезд. На секунду свет, падающий от лампочки, висящей перед подъездом, осветил его лицо и короткий светлый ежик волос. Резко хлопнула дверь. Потом вторая, внутренняя.

«Что-то вид у него сегодня озабоченный», – подумала Ватрушкина и снова села к телевизору, где на «Муз-ТВ» передавали ее любимый хит-парад.

Певец, исполнявший с экрана незатейливую песенку о девице, уехавшей за три моря в Африку и там, в стране пигмеев, макак и антилоп «гну», его, бедолагу, совсем забывшей, навевал невыносимую скуку. Такие страдальческие песенки кто только не пел, Алена даже пару раз подумывала о том, чтобы самой написать песню, исполнить ее и прославиться. Правда, дальше идеи дело не шло: у Алены не было ни слуха, ни голоса. Зато деловой хватки – с избытком: у Ватрушкиной было свое турагентство, дела которого шли очень неплохо. Настолько неплохо, что девушке пару раз предлагали его продать.

– Вах-вах-вах, – говорил очередной потенциальный покупатель елейным голоском и морщил кустистые брови, – ну скажи, зачем такой красавице работать? Зачем нервничать? Зачем вставать ни свет ни заря? Пачэму бы не прадать?! Хорошую цену дам.