Колония - Виталий Владимиров

Владимиров Виталий

Колония

Виталий Владимиров

К О Л О Н И Я

Как бесконечно долог этот путь

В лесу густом, непроходимом,

Но прежде, чем навек уснуть,

Мне весь его пройти необходимо.

Дж. Неру

"...пусть люди забудут обо мне на следующий

день после похорон, это меня не трогает; я

неотделим от них, пока они живы, неуловимый,

безымянный, сущий в каждом, как во мне самом

присутствуют миллиарды почивших, которых я не

знаю, но храню от уничтожения; но если

человечество исчезнет, оно в самом деле убьет

своих мертвых."

Жан-Поль Сартр

"Главное, товарищи - это творческая

направленность необходимых взаимоотношений."

Из выступлений на собрании

Глава Первая

...На белой веранде сквозь стеклянные пластинки, заросшие атласными морозными узорами, искоса, но сильно пробивалось солнце. Дверь не открывалась - за ночь намело сугроб у порога, я с трудом его отодвинул, боком протиснулся на крыльцо и, задирая валенки, пошел лесом на поляну. Льдистый снежок, сухо шурша, ссыпался в воронки моих следов, сверкающим вздохом оседал с мохнатых елей на горностаевые сугробы, нечасто утыканные свалившимися шишками да утонувшими в снегу обломками веток. Солнце кололось искрами белого покрова, переливалось перламутром сосулек, родниковая свежесть холодила лицо, тихо обдувала шею, проникала сквозь мохнатую клетку свитера, надетого на голое тело.

Я встал посреди поляны, зачерпнул обеими ладонями горсть снега и растер занемевшее на мгновение лицо. Кровь разогналась, пробежала волной по ставшей горячей коже, и я вдохнул всей грудью чистоту нашей русской зимы...

Дурным, истошным голосом заорал павлин в соседнем саду, потом высоко взвелся голос разносчика - каждое утро, проходя мимо наших окон он кричит что-то очень похожее на "Бо-о-о-ли-и-ит!" - и я проснулся.

Глухо рыча, работал кондиционер, гнал слабый ветерок, обдувавший мокрое от пота лицо. Желанная зима опять явилась сном- обманом и исчезла вместе с пробуждением.

Я откинул влажную простыню, сунул ноги в плоские шлепанцы с петлями для больших пальцев и пошаркал в ванную комнату. Облицованный серым мрамором куб пространства уже с утра был будто налит духотой. Я встал под душ, отвинтил кран до отказа. Из металлической розетки, прохрипев нутром труб, пролились несколько струек воды и иссякли.

Опять в баке нет воды.

Я завинтил кран, вылез из ванной и, ощутив на мгновение облегчающую свежесть спальной, прошел в душную столовую, поднял трубку внутреннего телефона и позвонил на ворота, сторожу. Он поднял трубку после третьего вызова:

- Да, сэр, - услужливо спросил он.

- Да, сэр, водяной насос, - ответил он и замолчал.

- Водяной насос, - повторил я.

- Водяной насос, сэр, - повторил он с готовностью.

- Водяной насос, - сказал я, свирепея.

- Нет воды, сэр.

Я бросил трубку на рычаг. Тут уж ничего не поделаешь.

Вспомнилась песенка: "О, Рио-де-Жанейро, чего же там только нет - и днем воды там нету, а ночью света нет." Врет песенка - в Рио как раз все было. А здесь, как говорили классики, явно не Рио.

Подошел к большим, во всю стену, дверям и раздернул шторы. Двери двойные - наружные с припудренными пылью стеклами, внутренние - с сетками против москитов и всякой другой летающей нечисти: мух, ос...Здесь летают даже тараканы и мыши.

Экзотический пейзаж за прямоугольником дверного проема на балкон как картинка фотообоев. Откинули спинки алюминиево-трубчатые плетеные кресла. Балкон, сложенный из квадратов мраморной крошки, повис над небольшим, покрытым коротко стриженной травой двориком с кустами тропических цветов вдоль забора и молодой пальмой в углу.

Далее, через узкую улочку такие же сады и дома с плоскими террасами крыш, выступами балконов, каменными козырьками от солнца над окнами, кубами кондиционеров, врезанных в окна. От бетонных столбов, сквозь густую листву деревьев, в которой можно различить то попугая, то удода, протянулись электрические провода в бахроме изоляции.

В небе парят орлы и коршуны и время от времени беззвучно проплывают горбоносые самолеты, заходящие на посадку.

Обычно эта картинка жарится на солнце, сонлива и недвижна. Сегодня ее оживляет длинный, во весь рост, черный балахон и зеленое платье, вывешенные сушиться на одной из крыш. Налетает ветерок, и балахон взмахивает темными рукавами, обнимая за плечи зеленое платье, они сплетаются-расплетаются, и кажется, танцуют, извиваясь, восточный танец.

"Бо-о-о-ли-и-ит!" - кричит вдалеке разносчик.

Единственное, что резко и сразу напоминает Россию - воробьи. Такие же серо-коричневые и чирикают знакомую песенку, словно чиркают клювом по камешкам.

Сегодня опять будет жарко. За сорок. За плюс сорок. До сорока - терпимо. Каждый градус плюс к сорока - словно добавилось сразу еще пять или десять градусов.

Это третья наша с Ленкой, с моей Аленой жара здесь, далеко от зимы. Да, ровно три года назад вызвал меня наш кадровик, скрестив кисти рук, долго, изучающе смотрел на меня, наконец, произнес:

- Начинай оформляться. Не тяни. Время поджимает.

Глава вторая

В руках кадровика белый лист с подколотой бумажкой. Он погрузился в его чтение.

Я ждал.

Я ждал этого момента несколько лет. Психологическая закалка, опыт неоднократных, пускай, коротких командировок за рубеж научили меня сдерживать эмоции, и я был фатально спокоен - все равно, пока не пройдешь паспортный контроль в Шереметьево, пока не щелкнет замок калитки и ты в самом прямом смысле не переступишь государственную границу, до этого момента считай, что ты никуда не уехал.

Кадровик протянул мне листок. Подколотая узкая бумажка - направление в ведомственную поликлинику мне и Алене для обследования, большой лист справка о моей временной нетрудоспособности за последний год. Слово-то какое! Способность, но нетрудовая. Тьфу-тьфу-тьфу, вроде ничего особенного - грипповал пару раз да подвернул ногу, катаясь на лыжах.

- Вот тебе телефон поликлиники, звони тут же, записывайся на прием. Как говорится, ни пуха...

- Извините, к черту!

- Извиняю охотно, только не подведи.

- Будьте уверены.

- Посмотрим.

Я вернулся в редакцию, сел на телефон.

Все время занято.

Надо набраться терпения. И надолго. Быть спокойным, ровным, тише воды, ниже травы. Несколько месяцев, может быть, полгода, терпеть чужое плохое настроение, глупость, чванство, ничем не выказывая своей тревоги, и быть готовым к самому неожиданному повороту событий. А пока сосредоточиться на главном - получить медицинскую справку о том, что мы с Аленой - практически здоровые люди.