Колония - Виталий Владимиров

Что спасло меня и спасает?

Осознание своего удела, своего, единственного для тебя времени - в этом и есть смысл существования. Мужество смотреть правде в глаза, какой бы жестокой она ни была, мужество покаяния от содеянной несправедливости и не дрогнуть, слабея, не выпустить зверя своего эгоизма и похоти, не спиться.

Мужество жить и верить. И мои родители, и молодой судья, и регистраторша из загса с усталым нервным лицом, помогавшие нам с Наташей, и умирающая старушка, перекрестившая меня, как своего убитого на войне сына, и экономист Папастов, и Ефим Сергеевич Фурман - все вы отдали мне по частичке своей веры, той веры, которой нет у Пижона. И поэтому мы не одиноки. Одиночество - их удел.

Мужество жить тем более важно и нужно, когда страна стоит на пороге крутого поворота, когда размазывается по генам детей атомный яд Чернобыля, когда убивают священников и грабят храмы, когда бродит призрак гражданской войны и полной разрухи и скалит кровавые клыки вампир шовинизма.

Потому что пришло иное время. Для всех нас.

Мы с Аленой приезжаем в одну и ту же церковь в Замоскваречье. Покупаем свечи и идем в левый притвор к иконе Николая-угодника. Огоньки наших и других свечек, колеблясь, освещают белые в черных крестах одежды святого и его седую голову. Никола смотрит на нас соучастливо и слушает наши молчаливые молитвы.

Господи, помоги нам всем...

Подошел внук, прижался худеньким тельцем к ноге, обхватил мое колено, заглянул, склонив голову, мне под очки.

Старательно выговорил:

- Книжку пишешь?

- Пишу.

- А я вырасту большой, напишу еще лучше, - радостно рассмеялся он.

Валерка, сын моего сына. Кровь моя, мое имя.

Вырастешь... Напишешь... Будет у тебя время - свое... О нем и напишешь.

ноябрь 1982 - ноябрь 1991