Ночной молочник - Андрей Курков

Андрей Курков

Ночной молочник 

1 

Киевская область. Макаровский район. Село Липовка

На зимнем небе скучал обделенный вниманием людей Млечный Путь. Ночь была удивительно тиха, ни одна собака не гавкнула, словно всех их приспало низкое звездное небо. Только Ирина всю ночь не спала, слушала свою заболевшую с вечера грудь. Лежала тихонько и слушала свою боль, но никого беспокоить не хотела и с кровати не поднималась, чтобы та своим скрипом Ясю не пробудила. А поднялась, как обычно, в начале пятого утра. Вскипятила воду в чайнике. Размешала в литровой банке молочную смесь «Малыш» и оставила ее на горячей крышке негромко гудевшего старенького котла в маленькой бойлерной комнатке, с потолка которой доносился сладкий запах уже высохших детских одежек и марлечек, вывешенных туда для просушки прошлым вечером.

Перед тем как выйти из дома, Ира поцеловала свою трехмесячную дочурку, сладко спавшую в углу их уютной спаленки, прямо под иконкой Николая Угодника. Потом зашла к матери, прошептала ей: «Я пойду уже!», на что мать кивнула, потом протянула руку к тумбочке, на которой стояла настольная лампа.

Выйдя со двора, Ирина оглянулась на свой родной дом – аккуратный, кирпичный, одноэтажный, построенный собственноручно недавно умершим от болезни печени отцом. В одном из четырех фасадных окошек загорелся неяркий свет. Иринина мама, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, заглядывала под железную кровать в поисках своих стоптанных тапочек. Панцирная сетка потрескивала, но ничего этого Ирине уже не было ни слышно, ни видно.

Поначалу они топили дом дровами, и ей, маленькой, страшно нравилось наблюдать за седым дымком, уходящим в вечернее небо. Но когда поставили котел, отец разобрал печку. В доме стало просторнее, но труба на крыше замолчала. Вот и сейчас, темным зимним утром, домику так не доставало этого дымка, уходящего в небо!

Снег скрипел под ногами. Ирина спешила к дороге, чтобы не опоздать на первую «киевскую» маршрутку, в которой все друг друга знают, и все знают водителя Васю, и все знают, что от него ушла жена. Ушла к их соседу-сварщику, который баптист и вообще не пьет.

Теплые желтые круги фар маршрутки показались на дороге, как только Ира остановилась. Маршрутка притормозила. Для этого Ире даже руку не пришлось поднимать.

А внутри было тепло и тихо. Охранник какой-то киевской стройки Петр Сергеевич просто спал, уронив голову на плечо. Остальные сидели в полудреме. Ира кивнула попутчикам, тем из них, кто поднял на нее все еще сонный взгляд, и присела у двери. Грудь по-прежнему болела, но Ира старалась не обращать на нее никакого внимания.

Через часик маршрутка высадит их всех возле метро «Житомирская», и она будет дожидаться первого поезда, чтобы ехать дальше, туда, где ее ждут и где ей платят.

2

Киев. Зимняя ночь

Есть истории, которые начинаются однажды и никогда не заканчиваются. Просто не могут закончиться. Потому, что своим началом они порождают десятки отдельных исто-рий, и у каждой – свое продолжение. Это как удар камешка по лобовому стеклу автомобиля, от которого во все стороны трещинки, и от каждого ухаба на дороге то одна трещинка удлиняется, то другая. Вот и эта история началась зимней ночью и продолжается по сей день. Но сейчас нам известно только ее начало. Дело было ночью, в Киеве, на углу Стрелецкой и Ярославова Вала, совсем рядом с отелем «Рэддиссон», на том самом углу, где кто-то неизвестный до сих пор оставляет на ночь свой розовый «хаммер». Собственно, все и началось в узеньком проходе между припаркованным частично на тротуаре «хаммером» и стенкой углового кафе, открывшегося не так давно, может, с год назад.

По Ярославову Валу со стороны Золотых ворот к этому углу шел в странном состоянии аптекарь и заядлый грибник Эдуард Иванович Зарвазин. Он был одет по-осеннему, в длинный плащ и шляпу, а на его ногах поблескивали в свете ночных фонарей лакированные ботинки. Да! Дело было ночью и к тому же не осенью, а довольно глубокой зимой, в середине января. И в том же свете тех же ночных фонарей блестело все, но прежде всего снег и лед. Зарвазин шел неспешно, словно и не было у него никакой особенной цели, кроме как прогуляться спокойной зимней киевской ночью по безлюдным, радующим глаз своей неподвижностью улицам центра.

А в это время по Стрелецкой улице в сторону Ярославова Вала довольно спешной, нервной походкой приближалась молодая тридцатилетняя женщина, о которой к моменту происшествия ничего известно не было. Она была в длинной, но легкой лисьей шубке, купленной ей уже забытым к сегодняшнему дню ухажером два года назад в магазине «Империя меха» на Подоле. Но вот меховой шапочкой она похвастать не могла. Прежний ухажер на шапочку поскупился, а два последующие кавалера пришли и ушли, так и не оставив о себе ни теплой памяти, ни теплых подарков, способных согреть зимой одинокую женскую душу. Ее волосы, подкрашенные в цвет, близкий к рыжему или, как сами рыжеволосые предпочитают говорить, – к золотому, привлекали внимание даже ночью. Тонкий ее носик был красноват из-за легкого мороза или такого же легкого насморка. Но мы оставим здесь как причину покраснения морозец. У красивых дам не бывает насморка. Как минимум на улице и ночью.

Она остановилась на мгновение у норвежского посольства, пытаясь прочитать вывеску с указанием времени приема документов на визы. Впрочем, ей не нужна была норвежская виза. Она была из тех мечтательных особ, которые любят читать названия улиц, магазинов, кафе и ресторанов, но никак не аббревиатуры различных государственных и негосударственных учреждений.

Когда она утратила свой интерес к выдаче норвежских виз и продолжила свой путь, улицу Стрелецкую со стороны гостиницы «Рэддиссон» стал переходить моложавый и физически крепкий мужчина лет сорока. На нем была темно-синяя куртка «Коламбия», способная предохранять владельца от пятидесятиградусных морозов, джинсы и кроссовки-ботинки, делавшие его походку пружинящей и спортивной. Его взгляд фиксировал зимнюю улицу с безразличием вебкамеры. Даже шедший ему навстречу человек в шляпе и в пальто не вызывал у него никакого интереса. Но когда из-за розового «хаммера», припаркованного на самом углу улицы, вышла женщина с золотыми волосами, мужчина в шляпе остановился, и в его руках блеснула сталь.

Моложавый в куртке в два прыжка долетел до мужчины в плаще и шляпе. Женщина отбежала назад и, прижавшись спиной к стенке кафе, с открытым ртом наблюдала за происходящим. А происходящее? Происходящее почти мгновенно стало произошедшим. Между «хаммером» и стенкой углового кафе остался лежать аптекарь и заядлый грибник Эдуард Иванович Зарвазин. Рядом с ним на искрящемся от фонарного света снегу лежал маленький перочинный ножик с мокрым потемневшим лезвием. А мужчина в куртке бежал вниз, по улице Ивана Франко. Бежал и тащил за собой женщину. Он крепко сжимал ее ладонь в своей, то и дело оглядывался и торопил ее взглядом и движением губ, которые шевелились в ритме слова «давай!» Высокие каблуки итальянских сапожек мешали ей бежать. Расстегнувшаяся шуба развевалась, как флаг неведомой зимней страны, а в ее глазах застыло, как замерзло, удивление.

3

Аэропорт «Борисполь». Утро

Мир не без бодрых людей. Вот и таможенный кинолог Дима Коваленко, обходя со своей овчаркой Шамилем ряды зарегистрированного багажа, мурлыкал себе под нос совершенно неподходящую для этого времени суток песню двух телевизионных школьниц «Нас не догонишь!». Шамиль принюхивался к чемоданам и портпледам с четырех утра. В начале смены его глаза блестели, сверкали, горели надеждой найти хоть какой-нибудь, пусть даже самый захудалый и почти не вставляющий наркотик. Но за три часа работы эта надежда улетучивалась, и приходилось просто ожидать окончания собачьей смены, чтобы получить в награду лакомство с тем самым запахом. С запахом, который всегда возбуждал Шамиля и заставлял его весело и задорно лаять, не обращая внимания на предупреждающее цыканье хозяина, для которого было достаточно и того, что овчарка просто останавливалась перед весело пахнущим чемоданом и оборачивалась, давая хозяину знак.

Диме в прошлую ночь вообще выспаться не удалось. На работу пришлось идти прямо из-за праздничного стола. Младшей сестре Надьке исполнилось двадцать пять лет, вот и гуляли от души. Гостей было человек двадцать, но все свои, родные. Устав есть и пить, развлекались караоке. Оттуда и привязалась к нему эта песенка о том, что их не догонишь! «Да кому они на фиг нужны?!» – весело задумывался о двух певичках Дима.

А Шамиль мокрым носом вытягивал из воздуха запахи, и вдруг один новый, необычный, но тоже веселый запах привлек внимание овчарки.