Пётр и Павел. 1957 год - Сергей Десницкий

Сергей Десницкий

Пётр и Павел. 1957 год

Без Христа невозможно оправдать человечество

Об авторе

В мае 1960 года ныне Заслуженный артист России Сергей Десницкий, а тогда студент второго курса Школы-студии МХАТ, впервые вышел на профессиональную сцену в массовке спектакля «Третья патетическая». С тех пор прошло пятьдесят лет. За эти годы он успел поработать в трёх московских театрах и сыграть более ста ролей. В начале его актёрской карьеры он два года выходил на сцену театра-студии «Современник», потом 27 лет работал во МХАТе им. М.Горького. В 1991-м году Десницкий неожиданно оставил знаменитый театр и перешёл в театр-студию под руководством Марка Розовского, а в 1997-м так же внезапно вернулся, правда, теперь уже во МХТ им. А.П.Чехова, где служит в настоящее время. Однако его сотрудничество с театром «У Никитских ворот» не прекращается. Именно здесь в содружестве с режиссёром А.Кацем им сыграны последние роли: Илико в спектакле по повести Н.Думбадзе «Я, бабушка, Илико и Илларион» и Грознов в пьесе А.Островского «Правда хорошо, а счастье лучше», Со стороны может показаться, Десницкий мечется из стороны в сторону, не зная, к какому берегу пристать. Но на самом деле все его уходы и возвращения вызваны исключительно творческими причинами. Когда работа в одном месте становилась неинтересной, артист начинал искать её в другом и, как правило, находил.

В периоды творческого простоя очень помогала работа на телевидении и в кино. В послужном списке Сергея Десницкого 26 киноролей, среди которых есть работы, сделавшие его популярным. «Дознание пилота Пиркса», «Лекарство против страха», «Выбор цели», «Акция» до сих пор, время от времени, идут на телеэкране.

После «Современника», где молодой артист успел сыграть немного, МХАТ дал возможность раскрыться его актёрскому дарованию в гораздо большей степени. Клеант в «Тартюфе», Актёр в «На дне» и целая галерея чеховских образов в «Чайке», «Трёх сёстрах», «Иванове» значительно пополнили список сыгранных им ролей.

Период работы в театре «У Никитских ворот», с 1991 года по 1997-й, был, пожалуй, самым плодотворным в актёрской судьбе Сергея Десницкого. За шесть лет он сыграл на сцене этого театра девять главных ролей. Среди них: Поляков в булгаковском «Морфии», Мейерхольд в «Триумфальной площади», Холстомер в «Истории лошади» и, наконец, дядя Ваня в одноимённой пьесе А.П.Чехова.

«Вот и дождался своего звёздного часа Сергей Десницкий, – писал в одной из рецензий на спектакль известный театральный критик Б.Поюровский. – Он говорит чеховский текст, но сверх того добавляет к нему собственные чувства. Это его зря прожитая жизнь выплеснулась в долгожданной роли, да так, что ком подкатывет к горлу не только у актёра… По существу, это заявка на множество лучших ролей мирового репертуара».

Пожелание Бориса Михайловича так и осталось пожеланием, сыграть другие «лучшие» роли артисту не довелось, но и без того его актёрскую жизнь можно без преувеличения назвать удавшейся.

Интерес к режиссуре проявился у Сергея Десницкого сравнительно рано. Уже через четыре года после окончания Школы-студии он, как режиссёр-педагог, поставил на студенческой сцене свой первый дипломный спектакль по пьесе В.Коростелёва «Дон Кихот ведёт бой». Однако следующей премьеры в профессиональном театре новоиспечённому режиссёру пришлось ждать довольно долго.

В 1968 году Б.Н.Ливанов предложил Десницкому помочь ему в постановке чеховской «Чайки» в качестве второго режиссёра. Это была замечательная школа, поскольку в спектакле были заняты лучшие мхатовские актёры (А.Степанова, О.Стриженов, М. Болдуман, Е.Ханаева), а сам Борис Николаевич обладал такой яркой индивидуальностью, что одно присутствие рядом с ним помогало постигнуть основы театральной режиссуры лучше любых академических лекций.

Другое дело – О.Н.Ефремов. Спокойный, рассудительный, он обладал удивительным даром режиссёрского разбора и действенного построения пьесы. На его репетициях можно было до тонкостей изучить режиссёрское ремесло…

И в 1975 году «режиссёрское образование» Сергея Десницкого продолжилось, он стал вторым режиссёром в ефремовской постановке чеховского «Иванова». Работа с такими артистами, как А.А.Попов, И.М.Смоктуновский, М.И.Прудкин, Е.А.Евстигнеев, В.М.Невинный, закалила начинающего режиссёра, и даже зарубежные постановки уже не пугали его. В 1996-м году в США, в Хартфорде, он поставил спектакль «Ай-яй-яй» по рассказам Антоши Чехонте, а годом позже в Польше, во вроцлавском театре «Вспулчесны», знаменитую комедию Н.В.Гоголя «Ревизор». Придя в театр «У Никитских ворот», Десницкий решился осуществить постановку своей самой любимой пьесы – «Утиной охоты» А. Вампилова…

«Из всех московских режиссёров, ставивших самую знаменитую вампиловскую пьесу, Сергею Десницкому повезло больше всех, ибо он сумел прикоснуться к сердцу драмы… В театре «У Никитских ворот» «Утиная охота» выплеснула в зал всё своё глубокое и горькое естество». (Антон Чаркин, газета «Век», № 29 за 1995 год).

В театре М.Розовского исполнились ещё две мечты Десницкого. Первая называлась «Жизнь и необыкновенные приключения Мастера Михаила Афанасьевича и его Маргариты Елены Сергеевны». Несмотря на такое длинное название, в спектакле были заняты только два актёра: сам автор и его жена Елена Кондратова. Затея удалась, и следующий спектакль по роману Л.Н.Толстого назывался «Треугольник. Анна – Каренин – Вронский».

Вот что писала в статье со знаковым названием «Круг за кругом» театральный критик Наталья Старосельцева: «В принципе я против вычленения отдельных романных линий в спектакле. Хотя, в конечном счёте, всё зависит от вкуса его создателя. А вкус Сергея Десницкого, инсценировавшего «Анну Каренину», отличается изысканностью и опирается на глубокую литературоведческую основательность. Эти черты его я оценила ещё в «Необыкновенных приключениях Мастера Михаила Афанасьевича и его Маргариты Елены Сергеевны». Оценила не только умение автора «работать с большой литературой», но и его неподдельную любовь к отечественной культуре, позволяющую смело выдвигать собственные концепции, осмысливая хорошо знакомое по-новому, свежо и очень личностно».

За годы работы в театре Сергей Десницкий написал десять пьес, пять из которых шли на разных сценах. Кроме вышеназваных, это «Известный вам интриган», «В Париже», «Однажды в России». И вот теперь автор вошёл в следующий круг творческого поиска и предлагает читателю свой первый беллетристический опыт.

Часть Первая

Павел

… свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы… а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны…

1

Осень 1957 года в этих местах была ранняя, но радостная, солнечная. Вот уже вторую неделю на небе ни облачка, и тонкий морозный пар, вылетавший из глоток сотен людей вместе со словами бодрой строевой песни, тут же разлетался в прозрачном воздухе.

Как легко и свободно дышится! Как просторно на душе и светло! Благодать!..

Но вот колонна в одинаковых грязно-серых ватниках скрылась за воротами лагеря, и на посёлок опустилась тишина.

Павел Петрович Троицкий медленно брёл по пустынной лагерной улице.

Никого. Лишь всеобщий любимец Шакал, лохматый добродушный пёс с обрубленным хвостом и трагическими, как у Пьеро, бровями, по заведённой раз и навсегда традиции, проводив людей на работу, неспешно трусил к столовой в надежде получить свою миску баланды и пайку хлеба.

Улица тянулась в длину ровно на тысячу шестьсот шесть шагов. Это Павел Петрович знал точно. Сколько раз за 9 лет своей лагерной жизни он прошёл её из конца в конец!.. И весь этот нехитрый маршрут изучил с абсолютной точностью: от барака до столовой шестьсот пятнадцать шагов, от столовой до санчасти шестьдесят три, от санчасти до клуба, где Троицкий состоял в должности библиотекаря и завхоза, вообще рукой подать, а до лагерных ворот, за которыми сразу начиналась тайга, ещё сто пятьдесят четыре.

Тай-га.

Когда в детстве Павел впервые услышал это загадочное слово, ему представилась сказочная картина: поваленные вековые деревья в три обхвата, непроходимые заросли колючего кустарника, стеной встающие на пути, высокая по пояс трава, хватающая путника за ноги, притаившиеся под сенью разлапистых елей укромные лесные поляны. Словом, настоящее царство Берендея, бородатых лесовиков и бабы-яги… А на деле оказалось, что ничего сказочного тут нет и северная тайга безрадостна и убога. Вместо вековых деревьев – низенькие корявые березки, вместо могучих елей – чахлые сосенки, и голые жерди сухостоя, и пожухлая трава, и скучный подлесок. Да ещё – сплошные болотца, покрытые ковром пушистого мшанника всех цветов и оттенков, на которых к концу короткого северного лета появляется алая ягодная россыпь. Вот и теперь, стоит только выйти за ворота, как повсюду, куда ни глянь, краснеют среди ярко-зелёных листочков крупные ягоды клюквы, коралловые гроздья брусники, так что и ступить некуда. Попробуй – тут же брызнет из-под ног ягодный сок. И, пока не покрыл эту таёжную роскошь первый снег, вся здешняя братва набрасывается на ягодные плантации, чтобы долгой зимой не загнуться от цынги и прочей лагерной хвори. И не беда, что набеги эти чаще всего заканчиваются длинными очередями в "нужник". Инстинкт самосохранения берёт своё.