Женщины в его жизни - Барбара Брэдфорд

Барбара Тейлор Брэдфорд

Женщины в его жизни

Посвящается Бобу, человеку, который означает для меня весь мир и без которого эта книга никогда не была бы написана.

Книга эта – вымысел. Ситуации и случаи, в ней описанные, в большей мере плод воображения автора. За исключением известных исторических лиц, все персонажи вымышлены и не имеют прототипов в реальности, но порождены фантазией, а потому любые возможные параллели, ассоциации и аналогии с живыми и уже умершими людьми, разумеется, случайны.

ЧАСТЬ 1

МАКСИМИЛИАН

ЛОНДОН – НЬЮ-ЙОРК, 1989

О том, кто брал приступом

и покорил множество крепостей,

должно быть, казавшихся ему в отрочестве

и юности загадочными и неприступными,

словно пещерные клады Али-Бабы.

О том, кто прожил много жизней.

1

В тот январский четверг он вышел из внушительного вида особняка, что помещался на углу Честерфилд-Хилл и Чарлз-стрит, и мгновение помедлил в нерешительности на крыльце парадного. Прошел дождик, в воздухе стояла ледяная сырость, и вечер выдался промозглый.

Обычно не думавший о погоде, он обнаружил вдруг, что его знобит, и поднял воротник темного пальто. Погода усугубляла мрачное настроение и чувство одиночества. Давно уже где-то глубоко внутри у него поселилась печаль, почему-то ставшая сегодня острее, чем прежде.

Засунув руки в карманы, он заставил себя сойти на тротуар и двинулся в направлении Беркли-сквер, шагая довольно быстро, решительным шагом по Чарлз-стрит. Спину держал прямо, голова высоко поднята. Темноволосый и кареглазый, он был высок ростом, худощав и прекрасно сложен, обладал спортивной крепостью мышц и худым, резко очерченным лицом, костистость которого смягчал, однако, ровный загар. Словом, человек этот был замечательно хорош собой, ему стукнуло 45 и звали его Максимилиан Уэст.

Он шел, недоумевая, отчего ему сегодня так тяжело дышать, чертыхаясь и сожалея о том, что согласился на эту встречу, назначенную на столь поздний час. Неожиданно для себя – что случалось с ним редко – он поддался на уговоры своего старого школьного друга Алана Трентона, уверявшего, что присутствие Максима у него в тот вечер крайне обязательно, просто жизненно необходимо. Однако восемь сорок пять было поздновато даже для Максима Уэста, который всегда отличался готовностью заниматься делами в любое время суток и в какой угодно день недели. Правда, нынче вечером Уэсту предстояло быть на позднем обеде в ночном клубе, что находился в двух шагах от офиса Алана. Столик был заказан на девять тридцать, и это несколько облегчало ситуацию.

Максим пошел через Беркли-сквер, уворачиваясь от машин и размышляя, зачем это Алану понадобилось так срочно видеть его и что все это могло означать. Когда Алан позвонил, у него даже голос дрожал от нетерпения, и тем не менее приятель был немногословен и сдержан. Будучи заинтригован, Максим согласился забежать к нему по дороге в клуб, но теперь забеспокоился: времени оставалось в обрез, Алан же бывал иногда чересчур разговорчив, а то и занудно болтлив. Придется помнить о следующей встрече и поглядывать на часы, ведя разговор в деловом темпе.

«Какого черта комкать беседу, – думал Максим, приближаясь к углу Братон-стрит. – Существеннейшую часть моей жизни Алан значил для меня нечто большее, чем все остальные. Я многим обязан ему… мы столько лет вместе, он многое знает обо мне и, наконец, он – мой лучший друг».

На противоположном углу взгляд его засек рекламу товаров Джека Баркли, выставочную витрину салона Хенли. Тут он остановился полюбоваться элегантными сверкающими «роллс-ройсами» и «бентли». Сколько раз давал он себе слово обзавестись шикарным автомобилем вроде этих, но, похоже, так никогда и не соберется приобрести роскошную игрушку. К тому же он не испытывал в ней особой нужды. Реактивные самолеты различных компаний, в считанные часы преодолевавшие любое расстояние, достигая нужной точки земного шара, больше соответствовали духу времени, а на земле к услугам Максима были машины фирмы.

Остались позади витрины Хенли, банк Ллойда, и он вошел в подъезд Беркли-сквер Хаус. Кивнул охраннику – тот в ответ коснулся козырька фуражки: узнал. Беркли-сквер Хаус был одним из лучших торговых домов в городе и задавал тон в коммерции. На разных этажах здания одна под другой разместились крупные международные компании и транснациональные корпорации, чья финансовая мощь превосходила бюджеты правительств многих стран. Максим подумал, что здание, выкрашенное в желтый, по сути, является могущественным торговым казначейством: за год здесь проворачивались сделки на сотни миллиардов долларов. При этом оно было довольно невзрачно и ничем не выделялось среди других построек симпатичного, хорошо озелененного квартала в самом сердце Мейфера. Большинство лондонцев, ежедневно проходивших мимо, вряд ли имели представление о его значении. А ведь оно служило основой успешной деятельности великого множества гигантских торговых объединений Англии, являлось местом, где оседали огромные суммы.

Максим пересек беломраморный, устланный коврами холл, вошел в лифт и поднялся к офису Алана Трентона на шестой этаж. Он постучал, дверь открыла секретарша Алана, работавшая со своим шефом многие годы. Увидев Максима, она тепло улыбнулась ему.

– Добрый вечер, мистер Уэст. Ах, простите, дорогой. Я хотела сказать: сэр Максимилиан!

Оставив в стороне ее извинения, Максим одарил секретаршу ослепительной улыбкой.

– Привет, Эвелин, – сказал он, высвобождая руки из рукавов пальто.

Она проводила Максима в кабинет Трентона, сообщив на ходу:

– Он ждет вас.

Алан Трентон стоял у низкого чиппендейловского буфета красного дерева с бутылкой «Брют» в одной руке и старинной серебряной чашей в другой. Ровесник Максима, он выглядел старше, ибо был толст, среднего роста, и хотя и светловолос, но уже с залысинами.

– Максим! – воскликнул он, и в его бледно-голубых глазах отразилось явное удовольствие.

Он со стуком поставил бутылку на буфет и поспешил навстречу гостю, пожал руку Максиму и полуобнял своего старинного любимого друга.

– Рад тебя видеть, – сказал он.

– И я тебя тоже. Давненько мы не виделись, и все по моей вине.

– Ничего страшного, я все понимаю, – просиял Алан. – Я знаю, я мог бы сказать это по телефону, но мне так хотелось выразить это лично. Поздравляю, Максим. Давай… в твою честь!

– Спасибо, Корешок, – сказал Максим, называя Трентона прозвищем, которое присвоили ему в школьные годы. – И кто бы мог подумать, а?