Ангел, жаждущий крови. Криминальный детектив - Вячеслав Денисов

Ангел, жаждущий крови

Криминальный детектив

Вячеслав Вячеславович Денисов

© Вячеслав Вячеславович Денисов, 2017

ISBN 978-5-4474-8558-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Что бы там не говорили, а я всё ж таки непревзойдённый актёр, который однажды успешно сыграл роль шизофреника и добровольно остался в этом образе на долгие годы. Возможно, в зависимости от неблагоприятных обстоятельств, мне предстоит пробыть в этом драматическом амплуа всю оставшуюся сознательную жизнь. Фиктивное психическое расстройство не только огородило меня от военного трибунала, но и позволило в дальнейшем безнаказанно совершить новые злодеяния, основанные на трёх пороках, где неотъемлемой частью становится убийство другого человека, воровство с целью наживы и прелюбодеяние, порождённое неуёмной тягой к ублажению развратной похоти. Как бы там ни было, но никто и никогда не сможет заподозрить меня в том, что я способен спланировать и осуществить ряд жестоких преступлений. Более того, я не только смогу безнаказанно уйти от справедливого возмездия, но и всю вину за произошедшее кровавое месиво сумею переложить на кого-либо из абсолютно невинных людей, якобы поступивших подобным образом по причине временного буйного помешательства. Даже самому опытному следователю не удастся вывести меня на чистую воду. Со мной очень трудно разговаривать. Я могу беспричинно и чересчур убедительно засмеяться или внезапно и безутешно зарыдать. Я могу в любой момент изобразить отчуждённое выражение лица, и при этом беспорядочно размахивать руками или же на продолжительное время замереть в какой-либо странной позе, делая свои видимые эмоции совершенно неадекватными. Я способен сбить с толку любого профессионала судебно-психической экспертизы, непосредственно занимающегося изучением моей умственной неполноценности, которой зачастую прикрываются те или иные опасные уголовные элементы. А что относительно следователя Филимонова, для солидности представившегося мне Валерием Яковлевичем, так этот сморчок вообще не представлял для меня ни малейшей угрозы. Он не столько раздражал меня несусветной недальновидностью, как вызывал в моей душе неадекватные эмоции, вызванные откровенной тупостью, выраженной его совершеннейшей некомпетентностью. При этом я ничуть не сомневался, что он был не робкого десятка. Его основная ошибка заключалась в том, что Валерий Яковлевич не совсем понимал, с кем имеет дело. Он был свято уверен, что спонтанными глупыми вопросами сможет загнать меня в тупик, не подозревая о том, что я способен заранее предугадать ход его недальновидных мыслей, манипулируя которыми, смогу не только контролировать все его дальнейшие действия, но и пустить их, словно журчащие осенние ручейки, в нужном для меня направлении.

– Мне искренне жаль тебя, Анатолий Шавров! – сказал он, небрежно обтерев рукавом пиджака покрытый испариной лоб. – Ведь ты, практически, мой ровесник. Молодой, тридцатилетний мужчина, с трясущейся головой, выпученными глазами, не выражающими никакой мысли, сидишь передо мной на стуле и словно окаменевшее изваяние, тупо уставился в потолок…

Он ослабил галстук и, мельком взглянув на часы, глубоко вздохнул. Время, которое совершенно впустую и без всякой пользы он потратил на меня, наверняка показалось ему вечностью.

Впрочем, Филимонов мог злиться лишь на самого себя. Каждый день газеты сообщали о бесконечной и нарастающей вакханалии уголовных преступлений. Хватало и диких, бессмысленных убийств, объяснить которые можно разве что расстроенной психикой, а так же злоупотреблением наркотическими средствами, психотропными веществами или их прекурсорами. Жуткое преступление, в котором обвиняли моего бывшего друга Григория Васильева, не было бы из ряда вон выходящим, если бы перед тем, как свести счёты с жизнью, он ограничился размозжённой головой своей законной супруги. Но, вдобавок ко всему, он не только поджёг собственную квартиру и приоткрыл газовую конфорку, так ещё и преднамеренно оставил в детской кроватке их полуторамесячную дочь Мариночку, обрекая её на тяжёлую мученическую смерть.

– Ещё вчера, я был намерен закрыть это дело. Бесспорно, так бы и поступил, – словно извиняясь, проговорил Филимонов. – Но старик Васильев, отец убийцы, которого ты наверняка хорошо знаешь, поскольку с детства дружил с его сыном…

Разумеется, я не только отлично знал Леонида Прокопьевича, но и терпеть не мог его занудные нравоучения. Он постоянно был зациклен на одной и той же теме. Кажется, его ничто не интересовало до такой степени, как неодержимое стремление достичь вершины познания в кропотливом изучении основного смысла жизни. Возможно, именно поэтому я невзлюбил его с первой минуты нашего знакомства, испытывая чувство неприязни, которое сохранилось у меня до сих пор. Невзирая на различия взглядов, мы оба ни разу не произнесли, ни единого грубого слова, но всегда относились друг к другу с некоторой настороженностью.

– Этот высоченный бугай, которого хорошей дубиной не перешибёшь, не только несносный горлопан и сквернослов, но при этом ещё и заслуженный ветеран Афганской войны, активист ряда общественных организаций, – ничуть не смущаясь моего безучастного поведения, продолжил Филимонов и в заключение продолжительного монолога не менее возбуждённо изрёк: – Васильев – старший, не столько уговорил, как вынудил меня провести повторное расследование.

Валерий Яковлевич пристально посмотрел в мои глаза, затем терпеливо продолжил:

– Конечно, сначала я пытался объяснить этому упёртому старику, что он напрасно обивает порог прокуратуры и прочих высших организаций. Преступление, совершённое его сыном, полностью доказано…

В этот момент, я почему-то подумал о том, что мне придётся ещё очень долго ожидать, когда же закончится вводная часть и Филимонов соизволит раскрыть основную причину моего вызова в следственный отдел.

– Гораздо позже, когда Васильев – старший непривычно поникшим голосом стал взывать к отцовским чувствам, именно тогда я впервые усомнился в правильности поспешного решения, – констатировал Валерий Яковлевич.

Он выдержал непродолжительную паузу, но не вызвав у меня ни малейшего интереса к его словам, настойчиво продолжил:

– Вполне допускаю, что Григорий Леонидович, в пылу гнева, неожиданно нанёс Светлане Олеговне смертельный удар. Однако он вряд ли не понимал, что устраивая поджог квартиры, обрекает ни в чём не повинного ребёнка на мучительную смерть. К тому же, те аргументы, которыми апеллировал его отец, под тяжестью невыносимого горя доведённый до отчаяния, бесспорно, имели место, и с ними трудно было не согласиться.

Валерий Яковлевич окинул меня таким взглядом, словно я занял у него миллион долларов и не собирался возвращать.

– Ты, Анатолий, мог совершенно случайно оказаться свидетелем преступления, – задумчиво произнёс он. – Теперь только ты один можешь пролить свет на это тёмное запутанное дело. Вот почему я так терпеливо выслушивал все твои бредни и сдерживал себя всякий раз, когда возникало дикое желание схватить тебя за шиворот и вышвырнуть вон из моего кабинета.

Филимонов поднялся из-за стола, подошёл ко мне. Он ещё раз заглянул в мои глаза, но, наверняка не обнаружив в них ни тени любопытства или сочувствия, озадаченно махнул рукой.

– У меня нет к тебе никаких претензий, – уставшим голосом, в который раз повторил Валерий Яковлевич. – Я и без тебя знаю, что твой дружок, находясь в нетрезвом состоянии, убил собственную супругу…

Почему-то мне показалось, что Филимонов специально тянул время. Вероятно, подобным образом он пытался вынудить меня допустить какую-нибудь серьёзную оплошность. В этом случае, он явно недооценивал мои умственные и артистические способности. Он наивно верил, что я могу расслабиться и на мгновение забыть о главной роли, где согласно сценарию, обязан постоянно изображать из себя умственно-отсталого человека.

– Я, хотел с тобой немного пооткровенничать, не особо рассчитывая, что от нашей встречи будет какая-то ощутимая польза, – добродушно признался Филимонов. – В глубине души всё ж таки подспудно надеялся, что ты поможешь мне разобраться в этой запутанной ситуации…

Он натянуто улыбнулся. В уголках его проницательных глаз появились мелкие морщинки.

– Теперь я вынужден признать тот факт, что мои надежды на твою помощь были напрасны, – огорчённо произнёс он. – Ты, к сожалению, действительно умственно отсталый больной человек. Вокруг себя ничего не видишь и не слышишь, словно закоренелый наркоман, впавший в прострацию.

Валерий Яковлевич вновь грузно опустился в кресло и, облокотившись о рабочий стол, всё тем же уставшим, но сдержанным голосом спросил: