Выстрел в Опере - Лада Лузина

Лада Лузина

Выстрел в Опере

Киевские ведьмы

Шабаш второй

«Зазеркалье» Лады Лузиной

Он тот, кто смешивает карты,

Обманывает вес и счет,

Он тот, кто спрашивает с парты,

Кто Канта наголову бьет,

Кто в каменном гробу Бастилий —

Как дерево в своей красе.

Тот, чьи следы — всегда простыли,

Тот поезд, на который все

Опаздывают…

Бывает же такое везение! Мне, рядовому обывателю современного Киева, попасть в Город ушедших эпох, увы, не удавалось ни разу. Я мог лишь представить себе мой бесконечно любимый Город, всматриваясь в пожелтевшие фотографии и тексты старинных фолиантов со всяческими ерами, ятями и ижицами, мог лишь со слов свидетелей «раньшего времени» пережить опыт реконструкции, но чтобы вот так, вопреки неизбежному течению времени, где путь проложен только в будущее, прокатиться на старом «пульмане», пообедать в «Европейской» гостинице и побеседовать на равных с Анной Ахматовой, и даже запросто, панибратски (правда, на грани дозволенного) пообщаться с Александром Куприным! Такое могут позволить себе только гениальные поэты, юродивые и…

Ведьмы!!! Бессмертное гоголевское «В Киеве все бабы — ведьмы» подтверждают произведения талантливой киевлянки Владиславы Кучеровой (то есть Киевицы, то есть Лады Лузиной), в творчестве которой вовсю прослеживаются «брокеновские штучки», правда, нашего, местного, но не менее масштабного и яркого пошива. В Киеве, разумеется, подобное место шабашей — Лысая гора, куда, смею думать, хотя бы раз в году, на Купалу прилетает посудачить с подружками и сама Лада. Уж не знаю, на «борове» ли каком (допускаю такую возможность, ибо знаю, что госпожа Лузина чтит своего не менее мистического земляка — Михаила Булгакова), либо на более традиционной метле (думаю, что и Николая Гоголя наша уважаемая писательница уважает), а только обязательно наведывается туда.

Произведения Лады пропитаны духом Киева, Города, где не только крестили Русь и сбрасывали в Днепр языческих истуканов, но где и до сих пор полно всяческой нечисти. Не случайно Николай Гумилев «Из города Киева, из логова Змиева» забрал «не жену, а колдунью»!

Оказавшись, благодаря Ладе, в Киеве вековой давности, пережив вместе с ней яркие события, в которых даже захотелось принять непосредственное участие, я, по понятным причинам, с большой неохотой «вернулся» в настоящее.

Авантюрные романы Лады Лузиной, проникнутые и отменным знанием исторического материала, и тонкой иронией, и искрометным юмором, читаются легко и непринужденно. Задумываться и анализировать нет времени. Хочется спешить и спешить, опасаясь, что не успеешь… И хочется продолжения, ибо для писательницы минута, прожитая «там», — будто бы по теории Эйнштейна — год, прожитый в нашем бренном мире. А жизнь коротка. Вкусно подобранные слова складываются в предложения, оные — в абзацы и главы того романа, который вам, уважаемый читатель, на зависть мне, еще только предстоит прочесть.

Александр Анисимов,

историк, журналист.

Автор выражает глубокую признательность своим друзьям и помощникам — книгам:

«КИЕВ И КИЕВЛЯНЕ»

Александра Анисимова

«МАЛАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

КИЕВСКОЙ СТАРИНЫ»

Анатолия Макарова

«КИЕВ МИХАИЛА БУЛГАКОВА»

А. Кончаковского, Д. Малакова

«КРЕЩАТИК, ИЗВЕСТНЫЙ И НЕИЗВЕСТНЫЙ»

Михаила Рыбакова

А также — особую благодарность статье

«АННА АХМАТОВА В КИЕВЕ»

Евдокии Ольшанской

и книге

«МАСТЕР И ГОРОД»

Мирона Петровского

— без которых не было бы моей книги.

Начало волшебной истории!

Шабаш первый

Madame Лузина загремела чашками.

— Скорее, господа, не будем терять времени!..

Моему Городу посвящается

13 лет назад

— Мама, а когда я вырасту, я смогу купить Мариинский дворец?

— Ты сможешь просто забрать его себе.

— А я смогу летать?

— Да, доченька, сколько угодно…

— А когда я стану такой, как ты?

У ее мамы были золотые волосы, а глаза голубые и ясные, как камешки на дне ручья. Ее мама могла совершенно все. Даже отвечать на вопросы дочери, одновременно чертя что-то важное и взрослое в большой бухгалтерской тетради.

Только теперь она не ответила.

Ровная строка под ее рукой оборвалась… Мама недоверчиво нахмурилась, закусила нижнюю губу и медленно, отрицательно покачала головой. А секунду спустя вырвала из тетради последний лист и скомкала его в шар.

— Мама, что ты делаешь? — спросила дочь.

— Ничего. — Мама не глядела на нее. Она глядела на шар. — Что ты спрашивала, милая?

— А когда я стану такой, как ты?

— Скоро. — Мамин голос прозвучал странно. — Очень скоро. — Шар полетел в корзину для бумаг.

— Мама, — удивленно вскрикнула дочь, — у нас тетя!

Мать обернулась. В дверном проеме стояла незнакомая девушка.

— Мама… — плачуще произнесла гостья.

— Это моя мама! — рассердилась дочь. — У нее нет других девочек!

— Не бойся. Тетя шутит, — утешила ее золотоволосая мама. — Что-то произошло? — Она исподлобья смотрела на гостью.

— Я очень прошу тебя… Очень тебя прошу… — попросила та, запинаясь. — Сделай так, чтобы Трех не было.

— Ты пришла ко мне за этим?

— Да.

— Значит?

— Да. Ты умерла! Ты умерла, ма!

Женщина остановила ее поднятым пальцем. Помедлив, вытащила из корзины измятый листок. Аккуратно разгладила его. Перечитала.

И отрицательно покачала головой.

— Мне очень жаль, — сказала она, — очень жаль, дорогая.

Глава первая,

в которой случается невозможное

«То ль дело Киев! Что за край!

Валятся сами в рот галушки,

Вином — хоть пару поддавай,

А молодицы-молодушки!

Ей-ей, не жаль отдать души

За взгляд красотки чернобривой.

Одним, одним не хороши…»

— «А чем же? расскажи, служивый».

…Разделась донага; потом

Из склянки три раза хлебнула

И вдруг на венике верхом

Взвилась в трубу — и улизнула.

В ясный июльский день по аллее Гимназистов, разрезающей пополам бывший Бибиковский бульвар, шла чудаковатая рыжая барышня.