Три круга над домом - Василий Сабиров

Василий Сабиров

Три круга над домом

Предисловие

Привет!

Меня зовут Вася и когда-то я был ребёнком. Мне трудно сказать, когда это закончилось и закончилось ли вообще.

Про меня ли эта книга? Пожалуй, что да, в той мере, в какой любая книга писателя — о нём самом.

Но Славка — это не только я. Славка — это еще кто-то из вас или ваших родителей.

Славка, как и я, рос в девяностые, которые оказались не самым простым временем в истории. Моей задачей было поймать Славку во времени и пространстве и разместить его мысли и чувства на страницах этой книги. Я наблюдал за тем, как он растёт, слушал, о чем он думает и тревожится, поддерживал, когда ему было одиноко или грустно, и радовался его успехам.

Я хочу верить, что эта книга понравится и современным детям, и их выросшим в девяностые родителям, и даже тем взрослым, которые были тогда молодыми родителями.

Времена меняются, а детство остаётся.

Приятного вам чтения.

Снеговик с губами

Папа всегда работал очень много, и слово ‘сутки’ Славка узнал, наверное, раньше всех одноклассников. Папа всегда говорил про свой рабочий график: “сутки через сутки”, “сутки через трое”, “у меня будет двое суток”. Слава слышал уток в этом слове и представлял, что сутки — это как день, только с крыльями и клювом, а чуть позже, замерив, сколько папы нет дома, сообразил, что клюв здесь ни причём, а сутки — это не только день, но еще и ночь. Сутки — это даже удобнее, чем день. Ведь что такое день — это время от того, как ты проснулся и до того, как ты уснул. То есть бывает длинный день, а бывает короткий. А что делать, если ты решил поспать днём — это один день или два получается? Другое дело — сутки. Папа начинает работу в 8 утра и заканчивает в 8 утра, и неважно, во сколько проснулся или уснул Славка.

После суток папа всегда долго спал днём. Все знали — папу будить нельзя. Семья жила в однокомнатной квартире, и папину кровать приходилось завешивать специальной шторой, чтобы туда не проникал свет. Папа лежал за этой шторой, и было всегда очень легко понять, спит он или нет. Дело в том, что папа очень громко храпел. Зато потом храп прекращался, и через некоторое время папа выходил из-за шторы, заспанный и помятый, но добрый.

Папа всегда гладил по голове по росту волос, как бы распрямляя их. Мама гладила ровно так же. А вот другие взрослые, они чаще всего гладили против роста, от лба к макушке. Славка размышлял, как правильнее. С одной стороны, если гладить по росту волос, то волосы будут длинные и красивые, как у мамы. С другой стороны, против роста волос — это, кажется, приятнее, причём как взрослому, так и самому ребёнку, которого гладят. Но вот волосы после этого получаются взъерошены — что поделать, плата за то, что было приятно. Но папа всегда гладил от макушки ко лбу.

Славка редко гулял с папой, потому что папа или работал, или спал. Но когда наконец получалось погулять, это было прекрасно! Однажды зимой, уже тёмным вечером, папа сказал:

— Сын, а пойдём снеговика строить!

Славка очень любил строить снеговиков. Правда все во дворе говорили ‘лепить’, а не ‘строить’, но Славка посмеивался над ними (внутри себя, конечно): ведь лепят обычно что-то маленькое, как поделки из пластилина или пельмени, а снеговик — это всегда большое сооружение, его надо строить, водружать шары, склеивать их снегом. Лепить — не строить!

Папа сказал — и Славка сразу начал собираться. Раз штаны, два штаны, сверху — ещё болонька (надо же будет на коленях ползать). Майка, футболка, свитер. Носки, а на них — шерстяные носки. Варежки, связанные резинкой, чтоб не потерялись. Шуба, меховая шапка с расцветкой, как у ягуара, и тоже с резинкой через всю голову. Валенки. Правда валенки Славка сам надеть уже не мог, ему всегда помогала мама. Всё, Славка готов!

Слепишь сначала обычный снежок, затем начинаешь его катать, оставляя неровные следы и дорожки на снегу. Первый шар — всегда самый большой, но самый быстрый, потому что весь снег — твой. После того, как шар готов, обязательно надо простучать его лопаткой, а еще лучше — варежкой, чтобы пушистый снег сделался плотным и твердым. Второй шар — поменьше, но проблем с ним всегда больше, потому что весь снег ушел на первый шар. Поэтому катаешь его по оставшемуся снегу, пытаясь найти свободные островки. Зато почти не надо простукивать! Снег уже плотный. Третий шар — вообще самый простой, потому что самый маленький. Папа помог поставить три шара один друг на друга, склеили их снегом.

— Папа, я пойду поищу ветку, чтобы сделать нос.

— Хорошо, сын. Хотя, ты знаешь, не надо ветку.

— Морковку тогда? Я сбегаю домой?

— Да, домой ты сбегай, но возьми не морковку, а губную помаду.

— Губную помаду? Мы что, будем красить снеговика в красный?

— А вот придешь и увидишь! Попроси у мамы какую-нибудь старую.

И Славка побежал. Вспорхнул по лестнице до лифта, вызвал его. Лифт ехал долго, мучительно долго. Славка изучил всю, как он её называл, музыку лифта, и безошибочно мог определить по звуку, на каком этаже он сейчас находится. На третьем лифт поскрипывал, между четвертым и пятым — завывал, а ближе к восьмому начинал затихать и слегка, как дрова в печке, потрескивать. И вот этого треска в этот раз пришлось ждать очень долго.

Мама очень удивилась просьбе, но помаду дала. И вот снова: потрескивания, завывания, поскрипывания, и наконец первый этаж.

То, что увидел Славка на улице, было трудно описать. Когда он убегал, снеговик был просто снеговиком из трех шаров, а сейчас вместо него стояла в своем зимнем платье настоящая Снегурочка! Пока Славка бегал, папа вылепил её вместо снеговика! Здесь следует сказать конечно ‘вылепил’, а не ‘построил’. А помада была нужна для того, чтобы довершить произведение искусства и накрасить ей губы в красный цвет!

Славка был в восторге! Ведь это какая-то магия. Ещё