Зеленая крона с черными корнями - Сергей Лопатников

Сергей Лопатников

Зеленая крона с черными корнями

Есть все основания считать, что наследники Гитлера определили исламский мир для новой попытки установить власть над миром. Базой для такой трансформации нацизма было недвусмысленное заявление Гитлера о сходстве мусульманской и нацистской идей, которое он сделал во время одной из встреч с Великим муфтием Иерусалима аль-Хуссейни в далёком 1939 году…

Все наши усилия в Палестине будут в поддержку арабов, а не евреев. Я найду решение еврейской проблемы. Только если мы выиграем войну, придет время для реализации арабских надежд.

Адольф Гитлер

За десять дней до трагедии в 11 сентября 2001 г. Нью-Йорке состоялось заседание Конференции ООН по «борьбе с расизмом» в Дурбане, в Южной Африке, где министры иностранных дел некоторых арабских государств (с ООНовской трибуны!) кричали, что «евреи – дети свиней и собак» и клеймили позором США за то, что они находятся «во власти сионистов»… Пророк Мухаммед родился 29 августа. Добавьте 13 дней нового стиля – получится 11 сентября. Случайность? Магия чисел и дат? Ожили пророчества американского историка, Самюэля Хантингтона. Мир замер в тревожном ожидании.

Происходит История. Безумная Грета вновь отправилась в свое извечное путешествие. Куда направит она стопы? В истории, как и в жизни, мертвые, по крылатому евангельскому выражению, хватают живых. Ибо история – как писал Т.Н. Грановский – поспешает медленно, интересы больших человеческих сообществ существуют дольше человеческой жизни, и творцы истории не так уж часто доживают до реализации своих идей. Понять дороги Греты в отдаленные уже времена – значит понять происходящее сегодня и увидеть будущее.

Слова, вынесенные в эпиграф, были произнесены Гитлером между 4:30 и 6:00 вечера 6-го числа месяца Зул Каада 1360 года хиджры (что падает на 21 ноября 1941 года). Они были обращены к крупнейшей фигуре исламского мира, Великому Муфтию Иерусалима Хадж Амину аль-Хуссейни. Запомните имя этого человека. Род аль-Хуссейни был одним из самых богатых и влиятельных в Османской империи. Дом семьи Хуссейни еще в конце века, во время своего ближневосточного визита, посещал сам кайзер Вильгельм. Посещение дома Хуссейни кайзером было далеко не случайностью. Германия, стремительно увеличивающая после объединения в Империю свою экономическую и военную мощь, чувствовала себя крайне обделенной. Вестфальское дробление не позволило ей обзавестись, подобно более удачливым соперницам – Франции и Британии, – колониями в Индии, Африке, Южных морях, Америке. К концу века мир был поделен, и новоявленной империи не хватало простора для экспансии, не хватало источников сырья, рынков сбыта продукции германской промышленности.

«Великие державы всегда были колониальными державами. Как в Боснии, так и в Индии. Только Германия и Италия составляют исключение из этого правила, потому что их объединение произошло слишком поздно» (Kurt Hasset Deutschlands Kolonien, 1910), – вот общая точка зрения германской научной, политической, промышленной элиты в конце XIX– начале XX веков. Разумеется, Германия старалась обеспечить свое присутствие всюду, куда она могла дотянуться: в Африке, Китае, Латинской Америке. Однако её влияние закреплялось преимущественно через торговлю. Несмотря на общепризнанно блестящую систему продвижения немецких товаров на рынок и талантливых коммивояжеров, успехи Германии решительным образом зависели от воли реальных хозяев заманчивых земель, прежде всего Британии, подкреплявших свое право убедительными военными средствами. Одним росчерком пера Британия, Франция, Россия могли уничтожить германскую промышленность, ограничив поставки необходимого ей сырья или доступ германским товарам на мировые рынки. Самый же лакомый кусок – Индия – вообще оставался вне поля досягаемости германской империи.

Такое положение дел казалось нестерпимым для стремительно наращивающей свои мускулы страны, и колониальные планы стали общим знаменателем для практически всех слоев германского общества.

Конечной целью Германии, как до того Франции и, вероятно, России, была, разумеется, Индия – богатейшая страна, бриллиант в короне Британской империи, дверь в Юго-Восточную Азию и Южные моря.

Идея одержать победу над Британией, достигнув по сухопутному пути через Ближний Восток Индии, не нова. Эта идея готовилась еще до появления Наполеона на политическом горизонте. Морские маршруты уже в те времена полностью контролировались Англией, и другого пути в Индию, кроме как через Египет и нынешнюю Палестину, у Франции не было. Не имея сил сражаться с Англией на море, можно было, однако, захватить Египет, блокировать Суэцкий перешеек и либо использовать для пути в Индию Красное море, что относительно опасно, либо идти дальше, пешком, повторяя маршрут Александра Великого. Поэтому еще в 1785 г. королевский посланник в Константинополе Шуазель-Гофье заключил с мамелюкскими беями соглашение о транзите французских товаров через Египет к Красному морю, а оттуда в Индию. Революция на время отложила эти планы, но только на время.

Началась мощная идеологическая подготовка французского общества к восточному походу. После опубликования в 1787 г. книги Константена Франсуа Вольнея «Путешествие по Египту и Сирии» о трех его путешествиях по Египту и Ближнему Востоку, которые он совершил в 1783, 1784, и 1785 годах, Восток вошел в моду. Франция зачитывалась «Мемуарами о тюрках и татарах» барона де Тотта, резидента Версаля при дворе Бахчисарая, и «Историей арабов» Жак-Виктор-Эдуарда Тебу де Мариньи, побывавшего, помимо прочего, и в Черкесии. Достоверно известно, что восхищение Востоком не миновало и Наполеона. Фраза «великие судьбы вершатся на Востоке» стала расхожей. Иными словами, идея витала в воздухе. На заседании Французского института 3 июля 1797 г. Талейран, член Отделения моральных и политических наук, зачитал «Заключение о преимуществах, которые можно получить в современных условиях от новых колоний», в котором ясно обозначил колониальные устремления Франции.

Энтузиаст египетского и индийского походов, Талейран взял на себя переговоры с Бонапартом. Наполеон согласился, ибо со всей ясностью представлял себе грандиозность задачи, которая под силу только Великому человеку, а также последствия разгрома Англии, выхода Франции в Индию и даже просто строительства Суэцкого канала.

За плечами Наполеона, как в последствии кайзера Вильгельма и Адольфа Гитлера, маячил отчетливый призрак Александра Македонского, который точно так же, этим же сухопутным путем, прошел в Индию еще в IV веке до н.э.

Османская же империя со всей очевидностью клонилась к закату. Еще Наполеон писал об этом в своем письме к Директории, склоняя последнюю к необходимости проведения знаменитой, но печально закончившейся египетской кампании. Смысл наполеоновского похода на Египет был всё тот же – разрушить установившуюся монополию Британии на обладание индийскими богатствами и Южными морями.

Эта французская идея закончилась, как известно, неудачей.

Насколько же, однако, более реальной должна была казаться идея сухопутного пути в Индию германцам, которых от Индии отделяли всего лишь близкие и слабые Балканы и распадающаяся Османская империя, об особой роли которой для судеб Германии еще в 40-х годах XIX века писал известный германский экономист Фридрих Лист.

Неопределенность состояния Османской империи была воспринята Имперской Германией как знак судьбы. После ухода со сцены в 1890 году старика Бисмарка, который жестко противостоял колониальным поползновениям, справедливо полагая, что они столкнут Германию с могущественными соперниками, Германия сделала свой выбор: в Индию по прямой – через Балканы, Османскую империю, Иран и Афганистан.

Рубикон был перейден в октябре-ноябре 1898 года, когда Германия со всей ясностью обозначила свои намерения.

Вильгельм II отправился в длительную поездку по Османской империи, вершиной которой должна была стать личная встреча с султаном Абдул-Гамидом, призванная закрепить связи между Германией и Османской империей. В ходе этой поездки кайзер посетил Иерусалим, где вел переговоры с арабской османской элитой. Дом Хуссейни, о котором я упоминал раньше, как раз и был местом этих переговоров. Окончательно новая восточная политика Германии была озвучена Вильгельмом 8 ноября 1898 года в Дамаске.

Вот как описывает этот эпизод один из блестящих наших историков, академик Евгений Тарле: «Вспоминая (ни с того ни с сего) падишаха Салладина, сражавшегося во время третьего крестового похода против крестоносцев, и в том числе против германского императора Фридриха Барбароссы, Вильгельм вдруг заявил: „Пусть султан и триста миллионов магометан, разбросанных по земле, будут уверены, что германский император во все времена останется их другом“. Этот тост, обращенный по существу к магометанским подданным Англии и России (sic!– примечание СЛ), прозвучал как угроза»…