Раз. Два. Полтора - Юрий Дружинин

Раз. Два. Полтора

Юрий Дружинин

© Юрий Дружинин, 2017

ISBN 978-5-4483-6638-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Так получилось, что предисловие к своему произведению я начал писать в конце. Тогда, когда книга уже была закончена. Я задумался, зачем я пять лет сидел вечерами у компьютера и портил зрение? Что вообще подвинуло на это? Для кого эта книга? Кто ее читатель? Ведь, по сути, в этой книге я писал о себе, о своих переживаниях, эмоциях и жизненных ситуациях, которые произошли именно со мной – обычным человеком. Сомнения терзали мою душу. Но я думаю, что изюминка этой книги в том, что все события, эмоции и переживания в ней реальные! Армия – это школа жизни, и тот, кто прошел ее, мудрее тех, кто умудрился откосить от этой почетной обязанности – Служить Родине! Поэтому книга будет интересна и молодым парням, не служившим еще в армии, но готовящимся исполнить этот долг перед Родиной. Думаю, она будет интересна и тем, кого миновала сия участь. В качестве расширения кругозора! И матерям, переживающим за своих сыновей, которые охраняют мирное небо над нашими головами, эта книга будет тоже интересна. Оказывается, не так страшен черт, как его малюют. Да и девчонкам, которые ждут своих парней, тоже будет небезынтересно сие произведение. Я верю в это. А лично для меня эта книга стала способом избавиться от своих комплексов и душевных проблем. В ней я открываюсь пред читателем полностью. Так что тем, кто не любит излишний натурализм и стриптиз души ближнего своего, я советую не читать эту книгу. Это не для вас (шутка). Ну что ж, с богом! Поехали!

Последние деньки свободы

Как-то быстро пролетел последний год учебы в технаре, и вся наша компания – Серега, Шурик, Васек, два Лехи, Игорь и я – стала задумываться над одним и тем же вопросом: «Служить или не служить?» Дипломы у всех нас были синие, так что рассчитывать на беспроблемное поступление в институт не приходилось. И каждый стал решать эту проблему по-своему. Так как служить никто особенно не рвался, то все начали искать возможность избежать этой почетной обязанности. Почему-то никто не хотел отдавать «долг» Родине. Косинцев Леха лег в больничку, чтобы выиграть время и поступить в институт. Серега тоже укрылся в лоне медицины, благо его мама там имела какие-то связи. Про Игоря точно не знаю, но то, что его сестра с мужем медики, говорит само за себя. Лично у меня проблема была в том, что в дипломе у меня были две тройки, которые не давали мне возможности поступить без экзаменов в институт. А поступать на общих основаниях мне просто не дали бы, так как экзамены были 12-го июня, а повестка была на 4-е и никаких проблем со здоровьем. Так что перспектива отдавать долг Отечеству засверкала для меня всеми радужными огнями. Я смирился и успокоился. Так что из нас семерых служить мы собрались вчетвером. Мы получили свои дипломы и стали как-то особенно бесшабашно проживать последние денечки перед армией. Мы собирались у Эдика, единственного из нас обладателя собственной квартиры, и весело пропивали оставшиеся деньки свободной жизни. Тем более поводов было предостаточно – защита и получение дипломов, да и за будущую службу было поднято немало рюмок, а точнее говоря стаканов. Были мы еще молодые и неопытные по части культурного принятия алкоголя. Кроме этого, сказывалось и отсутствие прекрасной половины на наших пьянках, поэтому все они проходили примерно по одному сценарию, то есть за первые пятнадцать минут съедалась вся закуска, далее все продолжалось уже без нее, а через пару часов все уже лежали, сломленные чрезмерным количеством алкоголя, поступившим в кровь. Так незаметно пролетели последние денечки. Третьего июня я с утра сходил в парикмахерскую и постригся под «спортивную канадку». А ближе к вечеру собрал всех наших на проводины, были все те же, только Шурик привел девчонку Таню. Тогда-то я впервые выпил водки за одним столом со своими родителями. Разошлись около двенадцати. А на следующее утро, в шесть, я уже сидел на кухне и ел свою последнюю на данный период жизни домашнюю яичницу. Мама подобрала мне вещички, которые не жалко оставить при переобмундировании из гражданского в военного. Я собрался и ровно в восемь ноль-ноль прибыл на призывной участок. Родители приехали на машине провожать меня. Нас построили, и какой-то майор вышел перед строем и произнес торжественную речугу. Затем нас посадили в автобус и отправили в Гончарово, еще на призывном пункте я встретил Гену, одногруппника, и обрадовался ему как родному, все же легче нести службу с товарищем. В автобус к нам проник Стефан, тоже наш одногруппник, по дороге мы молча выкурили по сигарете, а в заднем стекле автобуса все маячила наша «шестерка».

Приемная комиссия

В Гончарово нас привезли около одиннадцати часов утра. Как-то незаметно разошелся дождь, навевая тоску и чувство тревожного ожидания неизвестности. Нас, призывников, набиралось несколько сотен человек, все иркутяне и жители Иркутской области. Все беспорядочно шарахались по территории части. Никто почему-то не пытался внести в эту суматоху какую-то упорядоченность. Ко мне каким-то образом пробрались родители, все пытаясь дать последние наставления и просто поговорить и посмотреть на меня. А потом мы просто стояли и молчали. Как говорится, «долгие проводы – лишние слезы». И я решил отправить родителей домой. Устали мы уже от этого затянувшегося прощания. Мы последний раз обнялись, и я пошел проводить родителей до ворот. И именно в этот момент на улице возникла какая-то суматоха, и когда все расступились, то на асфальте остался лежать молодой парнишка, а на его рубашке стало быстро растекаться алое пятно. Не знаю, кто и за что убил этого парня, но я почему-то сильно испугался, причем не за себя, а за маму. Но она молодец, не подала виду, не было ни слез, ни причитаний. И вот после этого случая наши доблестные военные решили наконец-то навести порядок. Подали команду строиться, а посторонним – покинуть территорию части. Родителей попросили уйти, и все, что связывало меня с гражданкой, ушло вместе с ними. Нас построили перед строем, вышел подполковник и произнес примерно следующее: «Товарищи призывники. Прошу вас соблюдать дисциплину и порядок, на территории войсковой части произошло преступление, погиб призывник. На данный момент работают следственные органы, возбужденно уголовное дело. Призываю соблюдать спокойствие. А сейчас вас разобьют на группы. Вы пройдете медицинскую комиссию, затем получите сухие пайки и будете отправлены к месту прохождения службы».

После этого действительно появилась какая-то организованность. Нас разбили на группы, причем я попал в одну группу с Геной, и это как-то грело душу. Затем нас отправили проходить медкомиссию. Мы ходили по кабинетам в одних трусах. Это была очередная медкомиссия, каких я, для того чтобы оказаться здесь, прошел уже немало. Психиатр, высокий и худощавый, с вздыбленной гривой седых волос и пронзительным взглядом, показывал цветные кляксы и спрашивал, какие ассоциации они у меня вызывают, падал ли я в обморок и не было ли травм головы. А сам уже писал: «Годен», не особо слушая мои ответы. Затем окулист: ну уж со зрением у меня всегда все было в порядке, очередное «Годен». За тем лор: «Откройте рот, скажите а-а-а, отойдите к двери», и шепотом: «Скажите тридцать три, шестьдесят четыре, восемьдесят семь». «Годен. Следующий».

Невропатолог постучал по коленкам и локтям своим молоточком и попросил дотронуться пальцем до носа с закрытыми глазами, затем меня раскрутили на центрифуге и попросили пройти по прямой. И вновь «Годен». Затем хирург, пара стандартных вопросов: «Травмы были? Жалобы есть?» Затем приказным тоном: «Подойдите ближе, приспустите трусы, оголите головку». – «Годен». Потом нас осматривал, видимо, целый консилиум проктологов, мы вошли в кабинет строем человек десять. За длинным столом сидело минимум десять человек обоего пола в белых халатах, причем некоторые из врачих были старше нас едва ли больше чем на пару лет. Вновь последовали приказы: «Поднять руки, опустить. Поднять правую ногу, опустить. Поднять левую ногу, опустить. Кругом, спустить трусы, наклониться, раздвинуть ягодицы. Годны». В заключение был терапевт. Приятная молодая женщина полистала мою карточку, удовлетворенно кивая на каждое «Годен». Спросила, есть ли жалобы на здоровье, и задала вопрос, ответ на который, видимо, и сыграл немаловажную роль при определении моего места службы:

– Жару и духоту плохо переносишь?

– Да, плохо!

Затем она поставила свое заключительное «Годен», и на этом медкомиссия завершилась. У меня осталось от нее какое-то чувство отстраненности от происходящего. Как будто все происходит не со мной, а с другим человеком, который уже не свободен и не принадлежит самому себе. Поэтому я без стыда и смущения оголял головку и раздвигал ягодицы перед молодыми и симпатичными девушками. Я предчувствовал, что это одно из самых простых испытаний, которые мне предстоят в дальнейшем… Ближе к вечеру нас собрали в большом кинозале, и мы с некоторым трепетом в душе стали ожидать своей дальнейшей участи. Должны были приехать так называемые «покупатели». Через некоторое время на сцену вышел майор и объявил: «Первая бригада – Свердловск, вторая бригада – Казахстан, третья бригада – Хабаровск, четвертая бригада – Чита». Наша бригада вторая – значит, Казахстан. Зал оживился и загудел, как встревоженный улей. Все стали обсуждать предстоящие перспективы службы. Ну а у меня в голове вертелась одна простая мысль: «Зачем она спрашивала, плохо ли я переношу жару и духоту? А служить в Казахстане, видимо, чтобы жизнь малиной не казалась?» А тем временем со сцены уже выкрикивали фамилии, народ подходил и получал сухие пайки. В зависимости от времени следования к месту службы давали две, три либо четыре бумажные коробки, напоминающие коробки от торта, по коробке на каждые сутки дороги. Наконец-то выкрикнули и мою фамилию, и я получил свои четыре коробки. «Ну вот и все, боец, теперь ты в полной экипировке».