Пятое измерение - Валентин Проталин

Проталин Валентин

Пятое измерение

Валентин Проталин

Пятое измерение

СОДЕРЖАНИЕ

1. Пятое измерение

2. Почувствовать главное в главном

3. К чему и призываем...

4. По-человечески, значит правильно

5. И опять же - да здравствует Пушкин!

6. Камень преткновения

7. Необязательные суждения

Напрасно иные из нас склонны относиться едва ли не высокомерно к доклассовым сообществам людей. Опираясь на три-пять считанных тысяч лет своего письменного существования, научившись грамоте, противопоставляя себя несчитанным тысячелетиям прошлого, мы не отдаем себе отчета в том, что становление и жизнь тех бесклассовых сообществ было таким общечеловеческим событием, с каким позднейшие революции не идут ни в какое сравнение. Легенды древних греков (да и других народов) о золотом веке, которые они связывали со своим прошлым, не столь уж мифичны. Древние в них оплакивали утраченное ими целомудрие.

Взять хотя бы единственное: в дописьменные времена человек научился осознанно трудиться. Может быть, большей "научно-технической" революции и не произойдет на этой земле. А если добавить сюда рисунки на стенах пещер, древние календари, да и куда большую, чем у нас, способность многое постигать "чувством"...

Современная наука свидетельствует: при переходе от верхнего палеолита к неолиту вся земная суша была заселена людьми, "и до выхода человечества в космос историческая арена жизни человечества не расширялась сколько-нибудь существенно". 800 тысяч лет назад на земле имелся миллион людей. По одному человеку на восемь квадратных километров. Есть, видимо, некая метафорическая логика в том, что меня тянет на следующее сопоставление. Сейчас на такой же территории, наверное, найдется не более одного по-настоящему гуманитарно образованного, гуманитарно "подкованного" современника нашего.

Впереди оставалось еще 800 тысячелетий до того будущего, которое именуется нашей историей. Историей, творящейся в письменном варианте.

Конечно, сравнительно с позднейшими динамическими прыжками человечества по экономическим эпохам, предшествующая жизнь может показаться явлением застойным. Однако в тогдашнем "застойном периоде" просматривается одно хотя бы бесспорное преимущество: человек как личность мог образовывать, говоря по-нашенски, себя по таким песням и сказаниям, по таким образам и символам, какие, по нашей опять же градации, давно признаны классическими. То есть шедеврами, предельно отобранными эволюцией по высшим проявлениям духа.

Письменность кое-что успела зафиксировать по памяти из того, что было до нее. Однако сколько не успела! Еще Платон вымолвил: письменность убила память. И он знал, что говорил. Более, чем мы это себе можем представить, живя почти на два с половиной тысячелетия позднее него.

Что-то можно уяснить себе в этом плане на примерах пока еще доступных. Где мы чаще всего сталкиваемся с настоящей целостностью характера? Разумеется, в разных слоях общества встречаются самобытные натуры, ею обладающие. А где целостность - явление более или менее характерное? С одной стороны, в народных глубинах, с другой, - среди людей, серьезно и всесторонне образованных. В глубинах народа - это по большей части в деревнях. Здесь еще хоть что-то можно обнаружить (с каждым годом все меньше и меньше). В старших поколениях.

Существуют в этом плане интересные социологические данные. Несколько лет назад брались контрольные тексты - отрывок из книги, газетная или журнальная публикации, - и реципиенту предлагалось своими словами изложить прочитанное. Открылось, что некоторые работники, в том числе и из руководящих, не умели передать смысла предлагаемого материала и мыкались в поисках слов, или укрывались за барабанным треском казенных фраз. Тогда как иная деревенская старушка, сказав, что она, может быть, ничего тут не понимает, с неожиданным своеобразием и точностью раскрывала содержание контрольного текста.

Порою здесь я сталкивался с такими натурами, когда и качество интеллигентность употребить к месту. И обеспечивается эта целостность если не мировоззрения, то мировосприятия подобных деревенских натур органическими знаниями: и образного слова, и человека, и земли, и растения, и всякой твари земной. И постигают они окружающее скорее чувством, именно с его помощью сводя многообразие окружающего к единству.

Похожая целостность, не всегда передаваемая словами органичность, естественность натуры и поведения обычно встречается на другой, совершенно, казалось бы, противоположной точке общественного кольца - среди людей глубоко и всесторонне образованных. В сущности, мы здесь сталкиваемся с двумя вершинами. Недаром эти две вершины всегда поймут друг друга и друг с другом договорятся. Задолго до нас это замечено. Хотя бы тем же Глебом Успенским.

Здесь, на другой вершине, среди людей глубоко и всесторонне образованных, знание вновь объединяется с чувством в нечто нерасторжимое, и обостряется способность, говоря словами Шиллера ( письмо к Гете), "возвращать идеи к их интуитивному источнику..."

Вот что следовало бы нам всегда иметь в виду.

...Мы и слово "бедные" лишили, если можно так выразиться, первозданной невинности, придав ему унижающий материально-прагматический оттенок. Лишь в редких записях современных путешественников, из глубин африканского континента или из джунглей Латинской Америки до нас доносится прежний смысл этого слова. Бедные - от беды, которая всюду подстерегает. Может иссушить посевы, затопить земли, увести дичь. Отсюда и "богатые" - удачливые, от богов, дарующих урожай и обильную охоту. Так до сих пор воспринимают два этих понятия в поселках вдали от цивилизации. В поселках, где улица служит местом для постоянного и естественного общения...

...В "Географии" Страбона есть следующее сообщение. На острове Эвбея жители двух поселений - Халкиды и Эретреи, - расположенных по разным сторонам плодородной долины Лелант, заключили между собой договор и сделали по этому поводу надпись на столбе в Амаринфском храме. Договор гласил, что запрещается в их конфликтах применение бесчеловечных орудий - стрел и дротиков, убивающих на расстоянии...

Так что все уже было. И многое было до того, как человечество впало в грех собственности, в один из своих первородных грехов. И другой дороги не стало, как грешить и каяться.

Эта недооценка предшествующего и стала, на мой взгляд, недостающим звеном в восприятии марксизмом исторической эволюции человечества. Испытывая к догосударственному прошлому несомненный и живой интерес, К.Маркс и Ф.Энгельс тем не менее вычеркивали его из той эволюционной картины, которую рисовали. Впоследствии это перечеркивание времен "доисторических", выразившееся, в частности, в недооценке и духовного потенциала, и взорвало изнутри сам метод построения ими социальной истории. Выпрямило его, сдвинуло в сторону абстракции, схематизма.

К.Маркс в 1847 году в статье "Морализирующая критика и критизирующая мораль" прямо заявлял: "Так религиозная фантазия народов заклеймила историю человечества, поместив век невинности, золотой век в период доисторический, в ту эпоху, когда еще вообще не существовало никакого исторического развития..." Для него и Ф.Энгельса в связи с этим характерно даже такое словоупотребление, как "баранье или племенное сознание", выплеснувшееся у них годом раньше в "Немецкой идеологии".

Лишь однажды, уже в 1860 году К.Маркс в "Введении к "Критике политической экономии" сильно споткнулся, никак не умея справиться с категорией искусства, упрямо не подчиняющегося правилам поведения в строго "просчитанной" им системе эволюционного развития. Он писал: "Относительно искусства известно, что определенные периоды его расцвета не находятся (надо же?! - В.П.) ни в каком соответствии с общим развитием общества, а, следовательно, также и развитием материальной основы последнего... Например, греки..." И далее: "Однако трудность заключается не в том, чтобы понять, что греческое искусство и эпос связаны с известными формами общественного развития. Трудность состоит в понимании того, что они продолжают доставлять нам художественное наслаждение и в известном смысле сохраняют значение нормы и недосягаемого образца".

Прямая связь между общественным развитием древнего общества и его искусством непременно же существует, однако..., порассуждав еще немного, К.Маркс оборвал рукопись. И более к ней не возвращался. Факты не лезли в логическую цепочку, и он о них решил позабыть. Или - позабыл? Но и за двадцать последующих лет жизни К.Маркс к этим собственным неудобным мыслям так и не возвращался.

Эту независимость нравственного, особенность его закономерностей в отличие от закономерностей иного жизнестроительства почувствовал гением своим А.С. Пушкин. И наткнулся-то на эту тему раньше, чем Маркс. В 1836 году он писал: "Петр создал войско, науки, законы, но не мог создать словесности, которая рождается сама собой на своих собственных началах".