Архив - Виорель Ломов

Виорэль Ломов

Архив

Избранное

Роман

Всему свое время, и время всякой вещи под небом.

Прекрасным дамам О. да Н.

Все права на электронную версию книги и её распространение принадлежат издательству ООО «Остеон-Пресс» и автору – Виорелю Ломову. Никто не имеет право каким-либо образом распространять или копировать этот файл или его содержимое без разрешения правообладателя и автора.

I

Георгий Николаевич прибыл в Тифлис уже ближе к вечеру. Когда он вышел из вагона, первым ощущением у него было, что он летит вниз головой с точеного европейского утеса, выпестованного природой в одной ей ведомой гармонии, в безмерную огнедышащую азиатскую пропасть, наполненную гортанными голосами, пряными ароматами и блеском зубов и оружия. Общая атмосфера завораживала, волновала и сдавливала грудь. Во всяком случае, в голове пронеслись Лермонтов, Грибоедов, царица Тамара, Багратион… А справа и слева были ослики, женщины в черном, гниющие фрукты вдоль дорог.

Суворов не успел толком осмотреться, прийти в себя от соприкосновения с совершенно иной культурой, другими людьми и манерой общения, как был тут же вовлечен в тесный круг товарищей и приятелей брата. Лавр, несмотря на то что был старше Георгия на тринадцать лет, был куда общительнее его и непритязательнее в выборе знакомств. Природой своей он принадлежал к закоренелым холостякам, к которым женщины липнут как мухи к меду.

Когда они с вокзала тряслись в экипаже в гору, Лавр Николаевич ни на минуту не прекращал своих уверений, что здесь Георгию понравится непременно и всесторонне. Он так и восклицал: «Непременно и всесторонне». Похоже, он уже с утра (а может, и со вчерашнего вечера) всесторонне нагрузился напитками юга, и, конечно же, непременно изысканными.

Вечерело, ласточки в розоватом воздухе размашисто чертили строки о любви и смерти. И строки эти были одинаково понятны и русскому, и грузину.

Просторные комнаты двухэтажного особняка с раскрытыми настежь окнами и дверьми на все четыре стороны света были наполнены музыкой, смехом, тонкими винами. Женщины блистали в дореволюционных нарядах, мужчины были галантны, будто и не прошли горнило войн и революций. О том, что они были, войны и революции, свидетельствовало разве что непропорционально малое число кавалеров, да еще следы тяжких (и не очень) ранений, как правило, на их лицах или руках.

Георгий не успел сказать брату и нескольких слов о долгом пути к нему, как тот стал с порога представлять его собравшимся. У него вдруг безотчетно сжалось сердце, когда Лавр подвел его к совсем юной особе с роскошным цветом лица и южными выразительными глазами.

– Софья, – прозвучал небесный голос.

У нее была великолепная осанка и гордо посаженная голова. «Царевна», – подумал Георгий.

Девушка улыбнулась, протягивая руку Георгию. Тот едва удержался, чтобы не приложиться к ней с бо'льшим воодушевлением, чем позволяли приличия.

– Георгий Николаевич, – сорвался он на фальцет и попросил у брата воды.

Софья предложила Лавру поухаживать за его братом. Лавр Николаевич охотно согласился и подошел к компании за ломберным столиком, и оттуда тотчас же раздался оглушительный смех. Лавр Николаевич мог рассмешить даже мертвого.

– Лавр Николаевич так хорошо вписался в нашу компанию, – сказала Софья, – будто родился в Тифлисе.

– Да, – заметил Георгий, – он душа любого общества.

– Вы сейчас из столицы? – спросила девушка.

– Вы имеете в виду Москву?

– Нет, я имею в виду столицу.

– Да, из нее. Из столицы.

– Как Нева? Мосты? На похоронах Блока были?

– Был, – Георгий с удивлением посмотрел на Софью.

– Говорят, он сам на себя был не похож.

– Если вы имеете в виду его музу, то да.

– Удивительный поэт, не так ли?

– Вы правы, удивительный.

– А как вам вид из окна?

– Можно, я по порядку? – спросил Георгий. – Про Неву и мосты.

– Конечно же, рассказывайте! Выйдем на веранду. Страшно хочется всё услышать из первых уст! Я ненасытная до сплетен и новостей. У нас тут хоть и царское место, да всё равно провинция. Сдерживайте меня, я год не видела никого оттуда. Там, верно, одни перемены? Рассказывайте-рассказывайте, больше не буду, – засмеялась Софья.

– Про Неву и мосты можно рассказывать долго. Нева одна лишь и утешает меня и тех, кто еще остался на ее брегах, что ничто не меняется в жизни, по большому счету. Эти несколько прошедших лет сродни наводнению, которое подкосило здоровье Петра Великого.

– Это, Георгий Николаевич, очень примечательно, что вы сказали о Петре. Что они делают? Что делают! Мы все в шоке. Простите, продолжайте-продолжайте.

– На Неве почти не осталось кораблей, в парках людей. Про дворцы и особняки вообще лучше ничего не говорить…

– Разграбили?

– Хуже. Устроили в них казармы, приюты. Представляете, мыло воруют! Инфляция – дикая. В одночасье все стали Дюпонами и Рокфеллерами. А бездомных как опавших листьев.

– Их принес ветер Блока…Поговаривают, скоро начнутся изменения в экономике.

– Какой, однако, вечер, – Георгий потянул носом. – Какой аромат. А воздух…

– Вот вы где! – послышался голос Лавра. – Бежите общества, как Мцыри?

– Да, Лавр, мы так мило беседуем с твоим братом.

Георгия поразило, что Софья с Лавром на «ты», и так запросто. Ему показалось, что Софья не из таких.

– Смотри, я ревнивый! – засмеялся Лавр Николаевич. – Не посмотрю, что брат.

Засмеялась и Софья. Георгий не знал, как отреагировать на эту шутку.

– Мой брат прежде думает, потом говорит, – похлопал его по плечу Лавр. – Иногда так долго, что забывает изречь. Но – одобряю! Так и должен поступать настоящий мужчина. Не буду мешать вам, – он поцеловал Софье руку и удалился с куплетами Мефистофеля.

– Вы давно знакомы с Лавром? С Лавром Николаевичем, – поправился Георгий.

– С первого его дня в нашем городе. С ним трудно не познакомиться.

– Да, – согласился Георгий, – трудно. Помню, я был подростком… еще перед войной… но тогда уже вовсю ходили слухи о войне, нашей стремительной победе и славе (наконец-то!) русского оружия. У нас каждый день собирались друзья, знакомые Лавра, много пили шампанского во славу российского Марса, святого Георгия Победоносца. Если бы победы русского воинства зависели от выпитого в нашем доме вина!

– У вас большой дом?

– Был. Да, большой. Трехэтажный, лестница, львы по бокам, жандарм в стороне.

– Простите, Георгий… Ничего, что я так?

Суворову это показалось странным– все-таки едва знакомы. Ну да тут юг, всё кипит.

– Ради бога, Софья, – разрешил он.

– Георгий, хотите, я покажу город, вон ту его часть, – Софья указала на дома и деревья, уходящие вниз.

– Буду весьма признателен, – охотно согласился Георгий. – Только брата предупрежу, а то станет искать.

– Лавр, – бросила походя Софья, – мы на горку, покажу вид.

Лавр молча проводил их взглядом. А когда они спустились на первый этаж, со второго этажа послышался оглушительный смех.

– Когда он в ударе, весь дом сотрясается от смеха. А он постоянно в ударе, – сказала Софья, как показалось Георгию, с некоторым осуждением.

– Он любит всех завести, никого не оставит без внимания, – сказал Георгий.

Софья внимательно посмотрела на него.

– А вы чуткий собеседник, – сказала она. – Редкое по нашим дням качество.

– Не успел спросить Лавра, как он оказался в этом доме. Он купил его?

– Это мой дом. Разве он не сказал?

– Нет, – простодушно ответил Георгий. – Я думал, его.

– Вы полагаете, Лавр Николаевич способен подыскивать себе жилье сам? У него совершенно другой стиль. Он скорее подыщет себе страну, чем дом, и королеву, чем… жену.

– Вас это как-то угнетает?

– Да вы злючка!

Георгию доставила удовольствие ее реплика.

Стало темнеть.

– Неудачно мы вышли, – сказала Софья. – Через полчаса совсем стемнеет. У нас темнеет быстро. Раз! – как гильотина.

– Не успеем посмотреть? – Георгий подумал, что у Софьи воображение как у Мериме.

– Нет, – вздохнула девушка и остановилась, глядя на Георгия и ожидая с его стороны каких-либо предложений.

– А просто погуляем, без осмотра, – предложил Суворов.

Девушка взяла его под руку, и они пошли дальше.

– У нас тут опасно, – шепотом сказала она. – Ночью особенно.

– Посмотрим, – засмеялся Георгий. – Кинжал, жаль, в кофре остался.

– Это даже лучше, – засмеялась Софья, – что он остался в кофре. Кинжал у нас просто так не извлекают. Извлек – убей! А нет кинжала, никто и не пристанет.

– Как же узнают в темноте, есть он или нет?

– Узнают, – загадочно произнесла Софья.

И только прозвучали эти слова, к ним из темноты выступили три темные фигуры. Софья ровным голосом о чем-то сказала им по-грузински, фигуры исчезли.

– Узнали? – спросил Георгий. – А если б я один шел? По-грузински я и двух слов не знаю.