Свет в океане (СИ) - "-Edelweiss-"

========== Глава 1 — Кричер ==========

«И розы умирают вместе с летом,

И наши дороги могут разойтись.

Но в Пикардии одна роза не увянет.

Это роза, что я храню в своём сердце»,

— «Roses of Picardy» by Frederick Weatherly

***

Кричер придерживался весьма невысокого мнения о французах. Этот народ был так беспечен, что, казалось, совершенно не заботился о соблюдении «Статута о секретности». Многие волшебники Франции жили буквально под носом у магглов, заселив Рю-дю-Ша-ки-Пеш(1) в Пятом округе Парижа. Магглы видели лишь просвет между домами — узкую средневековую улочку, соединяющую набережную Сен-Мишель и улицу Юшет. Но за потемневшей от времени и сырости стеной дома алхимика Перле, на которой был изображён чёрный кот с удочкой в лапах, скрывался целый мир — мир магии. Волшебная улица, вымощенная разноцветным булыжником, была застроена вперемежку жилыми домами и лавками. Всюду сновали сытые книзлы, а с витрин на покупателей таращились всевозможные лягушки, которых французы ели со времён Столетней войны. Здесь земноводных предлагали купить в качестве питомца, а потом, когда компаньон надоест или постареет, поджарить его до хрустящей корочки. Или сделать из шкурки почившего земноводного портмоне на память. При виде такого безобразия у Кричера глаза на лоб полезли, он схватил хозяина за рукав и всласть поделился своим возмущением. Хозяин только странно усмехнулся, будто Кричер сказал что-то забавное.

В конце апреля фермеры (маги и магглы) собирались на ярмарке и как одержимые спорили, чьи лягушки в этом году наели лучшие окорока.

Однако в кулинарии французы кое-что всё же смыслили. Кричер по достоинству оценил запеканку гратен и тарт татен, радующий глаз блестящими от глазури кругами тонко нарезанных яблок. За год, проведённый вдали от родины, он стал мастерски разбираться в местных сырах и легко отличал «конте», подаваемый к бургундскому, от «реблошона», который любители-лягушатники запивали белым эльзасским вином. Впрочем, они всё запивали вином, даже воду.

Пока Кричер осваивал третий десяток способов приготовления яиц, его хозяева тоже не сидели на месте.

Воздух Монпелье пошёл госпоже Андромеде на пользу, она воспрянула духом. Кричер частенько видел её гуляющей в саду с мастером Тедди на руках. Она показывала ему зелёные стрелы ирисов, звёздочки космеи, тяжёлые шапки георгинов и, конечно, белые лилии. Госпожа Андромеда расцветала вместе с ними. Цветы здесь можно было встретить повсюду: они росли на лужайках по всему Монпелье, на клумбах, в горшках и специальных ящичках под окнами. Только ландыши не приносили хозяевам Кричера радости. Первого мая,(2) когда вся страна утопала в этих трогательных белых «колокольчиках», Блэки оплакивали утраты.

Накануне Вальпургиевой ночи госпожа Андромеда полдня просидела в детской, разглядывая мастера Тедди, приглаживая ему волосы, будто расчёсывала кого-то другого. В тот день господин Регулус и мадам Розье едва сумели вывести её из комнатки внука. Они вызвали целительницу, а Кричеру было приказано проследить, чтобы госпожа Андромеда каждый час принимала капли. И никаких газет, радиоэфиров, новостей о годовщине окончания Второй Магической войны в Британии — ни-ни! Местные волшебники вообще мало о ней знали и ещё меньше говорили.

Розье — семья уважаемая, даром что поселились на неправильной стороне Ла-Манша. Они на корню пресекали все слухи в местных салонах и сами с расспросами не лезли — ни к чему это.

Однажды хозяева встретили у ворот Сен-Дени, недалеко от входа в Министерство магии, мадам Делакур. Во время войны её старшая дочь несколько недель принимала у себя в коттедже на берегу моря госпожу Андромеду. Миссис Флёр приютила в тяжёлые времена её, самого Кричера и ныне покойную матушку мастера Тедди. Да что уж там: сам мастер Тедди появился на свет под крышей «Ракушки». Волей-неволей Кричер испытывал к Флёр Уизли благодарность, но встреча с Аполлин Делакур оказалась судьбоносной для Блэков, роковой.

Кричер сразу почуял неладное: ему не нравились частые визиты полувейлы со своей младшей дочерью, кокетливые взгляды этой маленькой жеманницы на хозяина Регулуса, совместные поездки на пикники, прогулки по кривым бегущим в горку улочкам Монмартра и обеды в «Оберж дю Клу».

Хозяин Регулус казался счастливым, и Кричер покладисто помалкивал, хоть и не одобрял его погружение в богемные развлечения французских волшебников. В конце концов, эльфы должны быть снисходительны к причудам хозяев.

Господин Регулус каждый день находил себе занятие: то на ловлю штырехвостов поедет в Пемпонский лес, то на вечер к призраку Люксембурского сада, то на Праздник нового вина, то на озеро, откуда возвращался загорелым, как индийский ныряльщик за жемчугом.

Вырвавшись из знакомого с детства мира тёмных комнат и светских салонов, он будто опьянел от обрушившейся на него свободы, новых впечатлений и вейл, которые окружали его на каждом шагу. Казалось, вспоминая что-то из жизни в Англии, хозяин тут же старался всеми силами забыться. Некогда домашний мальчик, проводивший вечера за книгой, всё больше превращался в жадного до свежих ощущений господина Сириуса. Кричер был бессилен, когда хозяин одевался как маггл, чтобы попасть на сеанс в «Лю Шампу», где по выходным крутили чёрно-белые ленты — эдакие часовые колдографии, которые видны только в темноте.

Кричер всерьёз забеспокоился, когда господин Регулус начал осваивать велосипед — хлипкую штуковину на двух колёсах — и ездить на нём в виноградники.

Госпожа Нарцисса обустроилась в Бордо. Мистер Люциус, по словам хозяина, внезапно вспомнил о своём нормандском происхождении и потянул за нужные ниточки. Теперь волшебные вина «Малфуа-Манифик» поступали в погреба богачей по всей Магической Европе.

Делакуры не стали исключением.

Мсье Делакур, низенький, кругленький волшебник с заострённой чёрной бородкой, прослыл заядлым коллекционером вин и беспристрастным дегустатором даров Диониса на «Фестивале лозы». Его приглашали даже магглы, и он с гордостью признавался в этом, когда хозяева Кричера принимали его или навещали Делакуров в Карнаке сами.

Разумеется, ни один уважающий себя английский волшебник не станет делать достоянием общественности столь низменные занятия, как посещение маггловского праздника кровяных колбас или ежегодной ярмарки сыров в Ливаро.

Всё же эти французы очень странные люди.

Мадам Аполлин, в отличие от супруга, предпочитала целебную воду, благотворно влияющую на цвет лица. Такую же пили её спаниели с длинными колышущимися ушами.

У их хозяйки, наполовину вейлы, не было возраста. Казалось, она была обречена оставаться юной. Красота этой женщины ослепляла, как и дивный облик её дочерей.

Габриэль, младшая сестра миссис Флёр, повсюду следовала за господином Регулусом. Осаду она вела долгую и умелую: надевала воздушные платья, которые бы постыдилась примерить любая уважаемая волшебница Соединённого Королевства, кроме, пожалуй, миссис Сирены, и открытые тонкие сарафаны, она носила игривые шляпки с цветами, от которых чесалось в носу, обливалась духами, кружащими голову. Даже чинное чтение книги превращалось в непотребство, когда юная мадемуазель, игриво покручивая ручку белого ажурного зонтика, наклонялась к хозяину так, чтобы лучше подчеркнуть свои прелести, подсаживалась к нему так, чтобы он мог случайно коснуться её руки. О да! Кричер видел все её уловки, все вейловские штучки. Сколько ей? Шестнадцать? Семнадцать? У вейл, этих нелюдей, год шёл за два, потому что француженка совсем не походила на ребёнка.

Кричер с нетерпением ждал, когда родной берег гостеприимно раскроет свои объятия, чтобы Блэки могли вернуться домой: к каминам, зонтам в часы угрюмой хмари, чайникам с заваркой, запотевшим от сырости окнам и свитерам с горловиной.

Новости из Англии приходили в Монпелье с почтовыми совами. Госпожа Андромеда вела переписку с мистером Гарри, а хозяин Регулус получал британский «Ежедневный пророк» и всегда делился с Кричером самыми нелепыми или захватывающими сводками. В сентябре всё изменилось. Хозяин прочёл свежий выпуск молча, свернул газету, сунул монету в кошель, притороченный к лапе совы, вышел из дома и на сутки куда-то пропал. Госпожа вся извелась, не знала, что и думать, а он вернулся да ни словечком не обмолвился, где был.