Дверь в чужую осень (сборник) - Александр Бушков

Александр Бушков

Дверь в чужую осень (сборник)

© Бушков А., 2015

© ООО «Дом Издательства Печати и Книготорговли «Капитал», 2015

ТОЛЬКО ПЕСНЯ…

Хотите верьте, хотите нет, но я однажды, в войну, своими глазами видел людей из будущего. Вот как вас сейчас. И не просто видел — общался целый день. И верит мне кто или нет, но я всегда оставался в твердом убеждении, что они из будущего. Хотя никаких доказательств представить не могу.

Но давайте по порядку. Было это ранней осенью сорок четвертого. Линия фронта на участке нашей дивизии установилась или, выражаясь казенными оборотами, стабилизировалась. И наши, и немцы зарылись в землю, укрепили оборону. Наступило относительное затишье, даже без боев местного значения: артиллерийские перестрелки и те были редкими, в основном шла контрбатарейная борьба, когда стреляют исключительно для того, чтобы противник ответным огнем выдал расположение своих батарей.

Кое-какие признаки будущего наступления я, как человек повоевавший, определял легко: в не столь уж и глубоком тылу стали концентрироваться танки и артиллерия, пехота в массовом порядке принимала пополнения, да и другие признаки имели место быть. Однако, по всему выходило, начать собирались не в самое ближайшее время — я давненько служил в разведке, поднялся до командира разведвзвода и прекрасно знал: незадолго до наступления резко активизируют поиск разведгрупп. Но пока что ничего подобного не наблюдалось, за полтора месяца на ту сторону ходили только трижды (два раза под моим началом), всякий раз задача была собирать данные насчет немецкой обороны. Активный поиск вели как раз немцы, их разведгруппы зачастили, вот они-то и пытались выяснить, что удастся, о нашем наступлении — а их наступлением что-то не пахло.

Однажды утром без всякого предупреждения прикатил майор Сажин из разведотдела дивизии. Я отлично знал, кто он такой, но до того общался только раз, когда он точно так же приезжал на передовую — боевые задачи мне обычно ставили на батальонном уровне, и только иногда — на уровне полка. А Сажин появлялся редко, в особо важных случаях. Видимо, таковой был и сейчас.

Он привез с собой трех незнакомых офицеров и поставил передо мной боевую задачу: с темнотой переправить их на ту сторону по самой надежной тропе. Возвращения ожидать не следует — они будут выходить на другом участке.

Что ж, подобные задачи передо мной ставили не в первый раз. За полтора месяца мы присмотрели несколько подходящих тропок, и я выбрал самую из них надежную, по которой наши три раза уходили и возвращались, так и оставшись незамеченными немцами. Особенности местности, стык частей противника… Эти детали, в общем, сейчас неинтересны, как не имеющие отношения к главному. В общем, самой надежной была тропа проверенная, позволявшая рассчитывать, что и на сей раз все пройдет успешно. Сажин был с ней знаком не только по донесениям, в тот раз он приезжал именно для того, чтобы лично проконтролировать уход очередной группы — и потому сразу со мной согласился в выборе места. Дал кое-какие инструкции, порядка ради, знал, что я не новичок, но так уж полагалось. Познакомил нас, пожелал удачи и уехал.

Они назвались только по именам: Кирилл, Сергей и Виктор — случалось и такое, ничего удивительного. Их старшему, Кириллу, капитану, я так прикинул, лет под тридцать, а вот двое старлеев — примерно мои ровесники (мне тогда было двадцать три с небольшим). Они у меня не первые такие — и я их сразу отвел в подходящее место. Мы давно оборудовали блиндажик именно для того, чтобы в нем без всяких посторонних ушей обсуждать все с уходящей к немцам группой. Классическая «землянка наша в три наката» из известной песни, уже послевоенной. Накат, если вы не знаете, крыша из бревен в один ряд.

И вот очень быстро, не успели мы еще дойти до блиндажика, я в них усмотрел… как бы это выразиться… ну, ничего странного и уж тем более подозрительного. Тут другое. Просто-напросто мне показалось, что они вовсе не были бывалыми фронтовиками. То, что ни у кого из них не было на гимнастерке ни одной награды, вряд ли позволяло делать именно такой вывод. Скорее уж наоборот: ситуация понятная, знакомая. Разведчики перед уходом во вражеский тыл всегда сдавали награды и документы, к чему им брать с собой и то и другое, если им предстояло выходить на другом участке?

Тут другое… Объяснять это подробно долго и скучно. Видите ли, была масса мелких деталей и нюансов, по которым быстро определяли человека бывалого, даже если он был без единой награды. Один пример: бывалые сплошь и рядом на стул или табуретку садились заметно иначе: сплошь и рядом достаточно долго воевавший человек, в том числе и офицер невысокого звания, попросту отвыкал от стульев-табуреток, и такое моментально усматривалось.

В общем, уже в блиндажике, пока они пристраивали в углу свои объемистые вещмешки, у меня уже сложилось впечатление, что на войне они недавно. Подчеркиваю: сложилось это впечатление не после, а именно в тот самый момент, я прекрасно помню. Никаких «догадок задним числом». Новички, полное впечатление, странно даже, что таких отправляли на дивизионном уровне, а, впрочем, случалось подобное, у начальства есть свои соображения, которыми оно с нами не делится. В конце концов, задача передо мной была поставлена четко и конкретно, следовало ее выполнять без лишних умствований.

Я разложил карту, и мы стали обсуждать переход. Вот тут они уже не выглядели новичками — хотя мне порой казалось все же, что все необходимые знания у них чисто теоретические. Но опытный человек в такой ситуации лишних вопросов не задает — у начальства, повторяю, свои соображения.

Крепкие такие были ребята, спортивные, уверенные в себе. И не заметно было свойственного новичкам легкого волнения. Но все равно, не казались они бывалыми, хоть ты меня режь…

Управились мы как раз к обеду, ну я и распорядился принести нам обед в блиндажик. Чтобы приезжие выходили исключительно по нужде: хоть прямого приказа не последовало, но в таких случаях чем реже приезжие попадаются на глаза, пусть своим, тем лучше. Порядок такой.

Пообедали. Без капли спиртного, конечно — им ведь уходить с темнотой. Зато чайку попили от пуза, спешить было некуда, все, что следует, обговорено-повторено, им оставалось канителиться до темноты, да и у меня не было, в общем, срочных текущих дел. Распоясались, расстегнули верхние пуговицы гимнастерок: хорошо сидели, хоть и без выпивки.

И когда один из старлеев, Сергей, с явным намеком покосился на висевшую в уголке гитару Паши-одессита, я без особых раздумий кивнул:

— Давай.

Уточню такую подробность: гитары на фронте имели не столь уж широкое распространение. Другое дело — гармонь. Вот гармонистов было не в пример больше, они старались при первой же возможности раздобыть инструмент. Объяснение очень простое: большинство бойцов (и немало офицеров военного времени) происходили из деревни, в деревне гармонь присутствовала исстари, а вот гитара в те годы была чисто городским музыкальным инструментом. Однако у нас во взводе, так уж сложилось, большинство составляли как раз городские ребята вроде меня и Паши-одессита, так что у нас в ходу была именно гитара.

Сергей взял гитару, проверил, как она настроена, взял пару аккордов — сразу видно, знал инструмент не хуже Паши. Сказал:

— Я свое, ладно?

Я вновь кивнул:

— Давай.

Мы тогда и знать не знали слов «авторская песня», «барды» — они появились лишь в конце пятидесятых. Но немало народу и в те времена сочиняли песни сами, уж как у кого получалось, иногда весьма неплохо, иногда крайне коряво. Паша у нас тоже иногда сочинял — и не так, и не этак, средненько, но все же не настолько скверно, чтобы затыкать уши и просить его спеть что-нибудь другое. Фронт как-никак, не академический музыкальный конкурс…

Мне было даже интересно послушать его «свое» — я и сам иногда брал гитару, хотя играл похуже Паши, но и не бренчал подобно балалаечнику. Сам я никогда не брался сочинять песен, попробовал пару раз и быстро понял, что мне этого по дано. У меня — и не у меня одного — имелась тетрадочка, куда я записывал понравившиеся «самопальные» песни.

Он ударил по струнам и негромко запел, ничем не хуже Паши-одессита, а то и получше, честное слово:

Как привычный набат, прозвучали в ночи                                                   тяжело шаги, —значит, скоро и нам уходить и прощаться без слов.По нехоженым тропам протопали лошади, лошади,неизвестно к какому концу унося седоков.Наше время иное, лихое, но счастье, как встарь,                                                                        ищи!И в погоню летим мы за ним, убегающим, вслед.Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей,на скаку не заметив, что рядом товарищей нет…

Ага, встрепенулись? Вот именно это тогда и прозвучало в блиндажике… Слово в слово. Я, сами понимаете, сидел совершенно спокойно, ну откуда я мог знать, Владимиру Семенычу в то время и семи годочков не исполнилось. Слушал, и мне очень нравилось.