Сказки и зарисовки - Кейт Андерсенн

Сказки и зарисовки

Кейт Андерсенн

Иллюстратор Кейт Андерсенн

© Кейт Андерсенн, 2017

© Кейт Андерсенн, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4483-0815-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сломанный карандаш

Карандаши редко проживают захватывающую жизнь. Зависит, конечно, от того, какая жизнь у их владельца. Но все же. Я ничем не отличался от своих собратьев. Все тот же кусок графита в стандартном деревянном чехле. Я не ждал, что столь быстро стану сломанным огрызком, что будет пылиться в углу крыши в компании городских воробьев. Но на ту историю, свидетелем и, если угодно, участником которой я стал, я охотно бы променял славное существование в уютной подставке на каком-нибудь столе.

Итак, вот она. Я рассказал ее другу воробью, пусть разнесет по свету. На крыше я оказался случайно. Хулиган-школьник, забравшийся на частную территорию, в спешке побега уронил портфель, не заметив, что подобрал не все рассыпавшиеся школьные принадлежности. Это был первый раз, когда новенький я выкатился из коробки и увидел небо. Тогда я лежал в расстройстве, что забыт навеки, но как прекрасно, что жизнь распорядилась именно так. Это был третий закат. Я точно помню. На крыше раздались шаги. Не крадущегося ребенка, а уверенного взрослого.

Он был высок и представителен, хотя вполне молод. Отутюженные безукоризненными стрелками брюки, о край их, казалось, можно обрезаться. Галстук гармонично сочетается с платком в кармане строгого пиджака. Волосы уложены бриолином так, что ни одна волосинка не осмелится выбиться из дисциплинированного ряда. Что безликий очередной карандаш в партии людей офиса. Ничего интересного. Но… экземпляр остановился, задумчиво глядя сверху вниз на город. Что-то было не так, что-то привлекло мое внимание… Что за деталь?.. Он засунул руки в карманы и ссутулился, ослабив галстук. Если ему не нравится быть штампом, это становится любопытно.

– Пропади он пропадом! – выругался молодой человек неожиданно громко и, запустив ладонь в волосы, артистично их взъерошил. – Добейся повышения! – декламировал он, видимо, копируя кого-то из недругов, кому адресовалась первая фраза. – Стань лучшим! В мире акул. Надоело…

Он повел глазами и встретился взглядом… со мной! Тогда в нем сверкнуло что-то озорное, он сбросил пиджак, закатал рукава, вынул из кармана листок и схватил меня с какой-то идеей. Я в руках! Молодой человек начинал мне нравиться. Бумажка была сложена вчетверо, так что простора, когда он ее раскрыл, было достаточно. Не для меня, конечно. Для его воображения.

– Однажды это случится, – приговаривал мой властитель, энергично черкая мной. – И мы отправимся далеко отсюда.

Не знаю, к кому он обращался. Но знаю вот что: он оказался талантливым художником. На листке появился набросок маленького острова с яхтой в уютной гавани и бананами на пальмах. И зачем он просиживает брюки в офисе ради какого-то повышения?..

– Стивен! – раздался еле различимый зов.

Мой хозяин вздрогнул и упустил меня и рисунок. Значит, его зовут Стивен. Он подскочил, схватил пиджак и, натягивая его на ходу, поспешил к двери на лестницу. Этакий пленник жизни, но с великими мечтами. Почему-то я знал, что скоро вновь почувствую его руки.

Вы все еще слушаете меня, господин Воробей?..

С темнотой, упавшей звездами на шумевший где-то внизу город, на крыше раздался шум. Однократный, как бы кто-то упал на нее вместе с ночью. И потом кошачьи тихие шаги. На фоне неба малоизящный силуэт закрыл луну надо мной. Растрепанная шикарная шевелюра и бесформенный мешок, из которого торчат тонкие ноги. Силуэт сбросил с плеч какую-то котомку и плюхнулся навзничь на плоскость крыши, исчезая из виду.

– Местечко, что надо! – на мое удивление, голос был нежный и девичий. – Спокойно и никаких тебе людей, – она дрыгнула ногой и пульнула меня в угол, где я совершенно не больно, но совершенно малоприятно ударился головой. Изысканности и деликатности в этой девчонке точно нет. – Что такое? – тем временем вскочила она на свои тонкие ноги в боевую стойку. Украдкой выхватила из кармана фонарик и вонзила яркий луч в темноту. – Кто здесь? – грозно повторила девчонка, но поняла, что ошиблась. Поддула успокоенно свою безобразно беспорядочную челку и промямлила: – Теперь вечно мерещится…

Но вот луч фонарика выхватил из тьмы рисунок Стивена. Я торжествовал: ведь это и моя работа тоже, вот нашелся и зритель.

– А это что? – подняла незнакомка листок. Рассмотрела. Усмехнулась: – И ведь верит кто-то в такие сказки, как райская жизнь на острове… Нет больше нашего острова… Неправда это, люди! – расстроенно закричала она в пустоту. – Не мечтайте уехать. Когда вы уезжаете, прошлое безвозвратно исчезает… – она обессиленно опустилась на пол, выпустив листок из рук. И тихо заплакала. – И вы обречены жить всю остальную жизнь без своего дома…

Больше бродяжка не сказала ни слова, но ночь долго оглашалась ее тихими рыданиями в кулак. Я почувствовал, что проникаюсь сочувствием. Надо же, второй человек и второй раз мое первое впечатление обманчиво. Но на рассвете бродяжка заметила меня большими блестящими глазами. В них вдруг блеснул огонек идеи, совсем как у Стивена.

– Вот карандаш… Мохым, ты должна помнить все самое лучшее! – видимо, она обращалась к себе таким странным именем. – Где этот рисунок?.. Она схватила меня своими тонкими длинными пальцами, рисунок Стивена и… усевшись в позу лотоса, стала писать проникновенные строки.

«…и тогда путник решил отыскать место своей мечты…»

Так эта бродяжка Мохым – писатель!

Солнце дошло до зоны начала рабочего дня, и Мохым удовлетворенно поставила последнюю точку.

– Я еще вернусь, – сказала она небу, оставив меня с другом листком на месте. Подхватила котомку и в пару прыжков, словно ниндзя, скрылась.

Где-то в полдень Стивен снова пришел. Интуиция не подвела меня. Он искал рисунок. И, конечно, очень удивился, увидев с другой стороны каракули Мохым.

– Но отчего.., – задал он себе вопрос, дочитав до конца, – отчего путник не был доволен своей жизни на острове?.. остров был его домом, счастливец…

Он стоял и думал, а потом снова выудил из кармана великолепных брюк сложенный вчетверо листок, аккуратно снял пиджак и взял меня. Наверно, Стивен думал о своем доме. Из-под моего грифеля вышел уютный угол квартиры с большим окном, креслами и огромным котом.

– О нет, – посмотрел вдруг Стивен на часы. – Весь перерыв в мечту спустил.

И он вновь оставил меня.

Вечером вновь на ночевку прыгнула Мохым. Она поведала звездам безмолвную историю глазами и губами. Я думаю, что понял. Она потеряла дом, когда на ее острове произошло цунами. А она путешествовала в то время в погоне за мечтой. И прошлое полностью для нее теперь было потеряно. Она стала безутешным скитальцем-одиночкой.

На рассвете девушка нашла рисунок Стивена. Снова усмехнулась:

– Это что, послание такое?

И не утерпела, задержалась до солнца, записывая новую миниатюру. А потом вновь поспешила раствориться во свете дня.

Стивен приходил на закате, читал миниатюры, вдохновлялся и создавал новые зарисовки на новых сложенных вчетверо листках. Мохым никогда не приносила бумаги, но идеи у нее не вмещались на запасах Стивена. Кажется, что не только моя жизнь приобрела смысл: эти двое стали смеяться. И все больше соответствовать моему представлению о людях, какими они должны быть. Но… пришел и мой час, друг Воробей. После столь насыщенной жизни… я стал жалким, но счастливым огрызком. Таким, какой я сейчас. В полете идей мой друг из офиса и девушка-бродяжка этого не заметили. Но вот Стивен не смог закончить рисунок. А утром Мохым махнула рукой и поставила многоточие. Грифеля осталось ровно столько, чтоб я мог еще иметь право гордо называться карандашом.

– Что делать? – молодой герой был озадачен. – Я не могу ничего не нарисовать… я не могу потерять этого прекрасного писателя! – хлопнул он ладонью по парапету.

Скрестив руки на груди, он смотрел, как гаснет жизнь солнца и города на этот день. Стивен был упрям. Стало холодно, но он лишь поднял ворот пиджака, вжал голову в плечи и засунул руки в карманы.

– Я должен дождаться, – повторял он, потирая ладони время от времени. – Этот человек изменил мою жизнь. Я теперь счастлив там, где я есть.

Становилось холоднее. Пиджак уже не мог спасти Стивена. Я знал, что Мохым появится после звезд. И будет искать послание. Но он не знал. Он даже не знал, что это будет бродяжка Мохым, плачущая только перед лицом луны.

– Зябко, – пробормотал мой друг из офиса. И… вдруг он развернулся и пошел к лестнице!

– Нет! – хотелось закричать мне, но, увы – изобретателю карандаша в голову не пришло сделать ему рот, а потому я остался немым и несчастным, ведь знал: еще подождать всего лишь час, и придет Мохым. И она пришла. И бросилась искать послание с какой-то песенкой под нос.