Сборник упражнений (русский язык). поэзия - Марк Зильберштейн

Сборник упражнений (русский язык)

поэзия

Марк Зильберштейн

Собранные здесь стихотворные опыты вряд ли бы появились на свет, если бы не благородная поддержка и сочувственное внимание трех моих терпеливых слушателей (по одному на каждую страну): Т. Садовской-Гордон в далеком Нью-Йорке, М. Карп в тоже неблизком Лондоне, А. Карабчиевского в соседнем Тель-Авиве и верной и, до самого последнего времени, единственной читательницы – моей дорогой жены Елены Бялик

© Марк Зильберштейн, 2016

ISBN 978-5-4483-2229-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об авторе

Марк Зильберштейн родился в бывшем Ленинграде в 1957 году. Закончил математический факультет Ленинградского пединститута им. Герцена. Работал в Библиотеке Академии наук. В Израиле с 1991 года. Живет в г. Холоне. Публикации в периодике: «Артикль», No.24 (Израиль), «Иерусалимский Журнал», No.53, «Слово|Word, No.84, «Стороны света», 16 (США).

В начале 80-ых посещал переводческий семинар Э. Л. Линецкой. Вот что считает нужным упомянуть в этой связи он сам: «Эльга Львовна была легендой, живым классиком, одним из столпов ленинградской школы перевода. Среди ее работ – Шекспир, Паскаль, Ларошфуко, Бодлер, Верлен, Пиранделло и многие великие, в стихах и в прозе. Она прививала своим питомцам ответственное отношение и любовь к слову, которым сама владела так, как, наверное, мало кто, даже в те времена. При этом давалось понять, что к одним словам все не сводится. Происходившее на семинаре, сама его атмосфера и люди, которых посчастливилось встретить и услышать, – все это оказалось важнейшим в моей духовной биографии. Через семинар прошли многие известные впоследствии переводчики и поэты, некоторые из них уже давно покинули и Питер, и Россию. Из моего состава – Елена Баевская, Иван Русецкий, Сергей Степанов, Елена Дунаевская, Мария Карп, озвучившая по-русски одной из первых, среди прочего, Дж. Оруэлла и великолепную Вирджинию Вулф, Ольга Мартынова и Олег Юрьев, Ирина Нинова, несправедливо рано ушедшая из жизни первая переводчица Гертруды Стайн на русский».

Юбилейные строфы

Соглядатай истории

Мы область призраков обманчивых прошли

Из башни дней, не прожитых еще,заглядывающий через плечотой, что запишет повесть этих лет,он видит хмурый, сумрачный рассвет,песчаные холмы и облака,пространство, выпитое в три глотка,и путников, настигнутых бедой,гонимых ужасом или нуждой.

И взгляд его, не знающий преград,опережая нас на целый рядсобытий, устремится прямикомтуда, где лег рубеж (иль Рубикон),пройдя который, должно перейтив иное качество, а по пути —запомнить прежнюю, накоротке,жизнь, что была синицею в руке.

«Есть память о несбывшемся – она…»

Александру Карабчиевскому

Есть память о несбывшемся – онанеотделима от пережитогои в назидание сохранена.В ней, как в смоле застывшей, – именаи образы, один нежней другого.

Ты нынче вспомнишь всех наперечет —и словно целое двадцатилетьев воронку временную утечет:река… и снег… и явственно влечетк той девушке, которой нет на свете.

Мы расселились в странных городах:они подобны прежним только небом —и, в собственных запутавшись годах(о, да продлятся наши дни в трудах!),грустить ли нам о том житье нелепом?

И если вдруг знакомая чертапроглянет в людях, что повсюду схожи,очередную ложку мимо ртадостойно нужно пронести, без дрожи.Ведь эта дверь надежно заперта,и в наше прошлое они не вхожи.

На смерть С. Герзона

И дни прибавились, и годы приросли:прошел, как облако, апрель медоточивый.Мы в одиночестве, мы – на краю земли.И сражены внезапной перспективой.

Mы вмиг состарились – лишь начинали жить;и время, и страна – все вдруг переменилось,а то, чем искренне хотели дорожить, —химера иль утраченная милость.

За сочетанием знакомым «прошлый век»стоит наш собственный, регалий не имея…Казенный плакальщик, наемный человек,просил за нас прощенья у Сергея.

Он мудр по должности и скажет обо всем.А мы беспомощны: как осознать такое!Кто мы? Откуда мы? И что в себе несем?..Не будет нам ни мира, ни покоя.

Ушедшие от нас прекрасны навсегда.Как в мифах греческих, их молодость продлится.Но дней растянутых глухая чередачерты стирает, сглаживая лица.

Из века прошлого разбитый тарантас,идем в небытие, обрюзглы и сутулы.Ушедшие от нас опередили нас.Их лбы чисты, и безупречны скулы.

Зрительные образы

Чужая жизнь дразнила и влекла,и, на себя их внешность примеряя,я в них гляделся, словно в зеркала,ничем себя от них не отделяя.

Высматривая стройных, молодых,касаясь их своим несытым взглядом,я был не с ними, а – одним из них,и числился по спискам где-то рядом.

Как долго это длилось? Был ли срокотпущен мне на праздные слиянья?О неизжитый юности порок:я времени не чувствовал дыханья!

Ведь никого Всевышний не отверг.Что – судьбы мира, корчи государства?Я знал во вторник, что грядет четверг,а в пятницу окончатся мытарства.

Так было… Но потом возник провал:я вдруг утратил навыков начаткии больше их уже не узнавал —вчерашних раздражителей сетчатки.

Их контуры размыты с неких пор:разрушился состав старинных масел,и встроенный оптический приборпропорции их лиц обезобразил.

Ночной пейзаж с путником

Человек исчез – как не бывало:он спешил к невидимой черте,и молитвенное покрывало,белое, мелькало в темноте.

Мягкие на ощупь тамарискизакрепляли спящие пески.Редких звезд серебряные брызгипомечали купола куски.

Небо чуть светилось, колыхалосьнад неровной кромкою холмов:за грядою шевелился хаос —первобытный, из других миров.

Мой собрат пошел общаться с Богом.Деревца оставив на ветру,он бредет сейчас зеленым логом…Что предстанет таковым к утру.

От первого лица

В последний раз от первого лицая говорил тому лет двадцать пять,да и тогда, наверное, смущался.Сегодня же, в предчувствии конца,пускай нескорого, хочу сказать:я рад, во-первых, что перемещался

не по одной лишь – временной – оси,что дочь моя имеет в жизни цельи ладит с обстоятельствами места:она, представьте, дело на мази, —без трех минут армейский офицер!И сам я, как-никак, – отец семейства…

В вечерних новостях – сплошной комплот:угрозы, козни мировых держав,что продают единоверных братьев,у берегов страны – турецкий флот!И худшего (как будто) избежав,мы уступаем,.. честь свою утратив.

Почти лишенная ручьев и рекполоска суши лепится с трудомна карте мира где-нибудь на врезке.Едва пустивший корни имярекздесь узнает, что стал для всех врагом, —он самоощущает по-еврейски.

Весь край перевоеван от и до,о чем и камни рассказать могли бв сухих садах с добавкой олеандров:великий фараон у Мегиддо,у стен столицы сам Синаххериб,а позже – Кир и пара Александров.Последний был из наших: иудей.Фамилия его была Яннай.Народ его не полюбил – за вредность.Он перерезал множество людей(из тех, кому он не сказал: «Канайотсюда на хрен»). Такова конкретность

творящихся – или творимых – дел…Смотрю навстречу завтрашнему дню,слегка оскалив сточенные зубы.Я в настоящем что-то проглядел.А этот… заберет мою родню,и все его поползновенья грубы.

Тель-Авивский полдень

(Улица Игаля Алона)

Дома циклопической кладки.Деревья тропической складки —просторные, как веранды,узорные жакаранды.

И полдень июля, похожийна прочие, выбелит плиты;смягчен левантийскою ленью,замедлит каленые стрелы.Обтянуты смуглою кожейконечности, полуприкрыты;готовые к совокупленью,все особи половозрелы.

И в полдень, под купами сада,где ящериц брачные игрыи так ветерок обдуваетпод сенью широкой оливы,пластами слежалась прохлада,все беды – бумажные тигры,и лучше едва ли бывает…Запомнится день как счастливый.

Календарь