Изумрудное лето - Ольга Крючкова

Крючкова Ольга

Изумрудное лето

• Лев Дмитриевич Селиванов – помещик, большой оригинал, оставивший странное завещание.

• Карл Фридрихович Клебек – юрист, доверенное лицо господина Селиванова, его душеприказчик.

• Пётр Петрович Муравин – помещик, сосед Селиванова, наблюдатель за исполнением его последней воли.

• Станислав Сергеевич Селиванов – племянник Льва Дмитриевича, бывший военный.

• Аделаида Михайловна Рябова – возлюбленная Станислава, вдова высокопоставленного чиновника.

• Елизавета Степановна Трушина – племянница Льва Дмитриевича, вдова.

• Виктор и Артём – сыновья Трушиной.

• Анатолий Петрович Каверин – гувернёр.

• Елена Дмитриевна Селиванова, она же Эсмеральда – родная сестра Льва Дмитриевича, медиум.

• Генрих Павлович Кшидловский-Завалишин – двоюродный брат Селиванова, князь.

• Эльза Самойловна Ригер-Артемьева – незаконно рождённая дочь Селиванова.

• Анна (Анхен) Дитриховна Ригер-Артемьева – мать Эльзы.

• Василий Фёдорович Удальцов – жених Эльзы Ригер.

• Всеволод Вениаминович Подбельский – двоюродный племянник Льва Дмитриевича, заядлый путешественник.

• Ксения Иосифовна Гинсбург-Подбельская – жена Подбельского, дочь известного московского банкира.

• Любовь Васильевна Расторгуева – любовница Подбельского.

• Отец Феоктист – иерей (священник) местной церкви, расположенной недалеко от имения господина Селиванова.

• Дарья Арсеньевна Калакутская – хозяйка калужского агентства по найму домашней прислуги и сезонных рабочих.

• Никанор – управляющий имением Л.Д. Селиванова.

• Никита – лакей.

• Фрол – привратник, кучер, истопник.

• Глафира, Степанида, Анастасия – горничные.

• Полина Ивановна Власова – сестра милосердия.

• Игумен Афанасий – настоятель Свято-Никольского Черноостровского монастыря.

ЧАСТЬ 1

НАСЛЕДНИКИ

Глава 1

1886 год

Имение помещика Льва Дмитриевича Селиванова в десяти верстах от Калуги

Усадьба Селиваново состояла из главного двухэтажного дома в русском готическом стиле[1], словно перенесённого по волшебству в калужскую губернию откуда-нибудь из Франции или Германии, и служебных построек: двух флигелей, псарни, конного двора, каретного сарая, и часовни Петра и Павла. Дом окружал обширный парк с беседками и каскадом прудов. Над водной гладью одного из прудов раскинулся двух арочный псевдоготический мостик, украшенный по бокам башенками. От главного усадебного дома к пруду спускалась белокаменная лестница с фигурами львов.

Единственное, что портило вид богатейшей усадьбы, так это старый полусгоревший барский дом, стоявший недалеко от одного из искусственных водоёмов. Частенько барин прогуливался подле него не только в гордом одиночестве, размышляя о жизни и смерти, но в компании очередной пассии, рассказывая ей всяческие байки про здешние земли и их хозяев почивших ныне в Бозе.

Лев Дмитриевич не имел прямых наследников, хотя прекрасно знал о существовании незаконнорожденной дочери.

…В последнее время Лев Дмитриевич чувствовал себя плохо. Лекарь почти постоянно находился при нём, не покидая усадьбу.

И вот сейчас лекарь держал барина за руку, отсчитывая по секундной стрелке своего серебряного брегета[2], пульс. Увы, результаты были неутешительными. Лекарства, предписанные им пациенту, не помогали.

– Ну что там?.. – поинтересовался Лев Дмитриевич.

Лекарь тяжело вздохнул.

– Пульс учащённый. Увы, но, ни одно из ныне известных лекарств не действенно. Придётся делать кровопускание[3]…

– Так делайте же… – недовольно проскрипел барин. – Помирать я не намерен… Пожить ещё хочется.

– О, Лев Дмитриевич, вы ещё всех нас переживёте! – попытался его приободрить эскулап.

Однако кровопускание не помогло, самочувствие господина Селиванова ухудшалось с каждым днём. Тогда он послал за соседом-помещиком Петром Петровичем Муравиным.

Пётр Петрович застал своего друга в плачевном состоянии.

– Голубчик! – воскликнул он, окидывая взором спальню, переполненную всевозможными медицинскими склянками. – Что это вы болеть-то вздумали? Погоды нынче стоят отменные, на дворе начало мая! А вы расхворались!

– Ох, Пётр Петрович, душа моя… – простонал хозяин. – Плохо мне… Задыхаюсь…

Визитёр присел на стул подле ложа больного.

Около барина хлопотала горничная Глафира. Она поправила многочисленные подушки, одеяло и с поклоном удалилась.

– М-да… – многозначительно протянул Муравин, потому как все его самые худшие опасения подтверждались. – Может вам доктора поменять? Выписать из Калуги, или лучше из Москвы?

– На кой чёрт мне это надобно?.. – снова простонал больной. – Этот лекарь вроде, как в Москве на хорошем счету. У него многие известные фамилии лечатся…

– Ну, коли так… – согласился гость.

– Хочу послать в Калугу за Клебеком… – признался Селиванов.

– Карлом Фридриховичем? – уточнил Муравин. Селиванов кивнул. – Знаю, знаю, контора у него юридическая – в центре города. Говорят, этот юрист честен и надёжен…

– Да, да… Так и есть, – подтвердил Селиванов. – Он немецких кровей, а я этих тевтонцев уважаю… Вот и хочу Клебека назначить своим душеприказчиком.

Немецкий баронский род Клебек происходил корнями из Вестфалии, откуда Курт Клебек лет четыреста назад переселился в Прибалтику. После чего род Клебек значился в дворянских матрикулах[4] Курляндии и Лифляндии. И даже в Калужской губернии он пустил свои корни. Карл Фридрихович был одним из многочисленных отпрысков этого некогда знатного рода. Баронского титула он, увы, не имел, а слыл отменным и честнейшим юристом, чем и прославился на всю губернию.