Зачистка территории - Владимир Митрофанов

Владимир Митрофанов

Зачистка территории

Каждое действие имеет следствие и возвращается к своей причине.

Глава 1.Возвращение.

В майские праздники через Любимов по дороге на гастроли в

Петербург на двух машинах проезжала небольшая банда барсеточников, состоявшая в основном из уроженцев Северного Кавказа. Всего восемь человек. Дело было к вечеру, решили перекусить, зашли в местный ресторан. Оказалось, ресторан держали тоже земляки, после пары слов выделили пару столиков, постелили чистые скатерти, приготовили хороший шашлык, зелень. И все бы прошло хорошо, если бы не тронули парня, сидевшего в зале за соседним столиком.

Привязались к парню в общем-то из-за ничего: показалось не так посмотрел – дерзко. Драка в ресторане поначалу была, в общем-то, самая что ни на есть обычная, но пока парня не сбили с ног, ударив сзади по голове бутылкой, он успел-таки свалить двоих – Рината и

Магомета, и Рината, видимо, серьезно – так что он больше не поднимался, однако и сам парнишка упал. Враг был, казалось бы, повержен и мог быть добит окончательно, но в этот момент рукав рубашки у него треснул и оторвался, обнажив плечо с вытатуированным на нем синим парашютным куполом и буквами ВДВ. И тут обстановка резко переменилась. Увидев эту татуировку, сидевший рядом за столиком мужик лет сорока пяти, уже изрядно поддатый, с грубым, словно вырубленным из кирпича, лицом, до этого безучастно смотревший на побоище, внезапно встал, свалив стул. Крашеная блондинка, сидевшая рядом с ним и, видать, очень хорошо его знавшая, даже и не попыталась остановить мужика, а смотрела на него с ужасом, ожидая чего-то страшного. Мужик еще мгновение всматривался мутными голубыми глазами, а потом, хрипло проорав: "ВэДэВэ – вперед!", нанес кулаком сокрушительный удар в лицо Артуру, с хрустом расплющив его орлиный нос в лепешку. Артур упал. Руслан в ярости полез за ножом, но ситуацию было уже не спасти: нож на мужика не произвел никакого впечатления – он только набычил голову и выставил огромные красные кулаки. Ко всему тому тут же из-за разных столиков начали подниматься мужчины и молодые парни. Два поддатые дембеля-десантника в расстегнутой форме, взявшиеся как бы ниоткуда, уже пробирались к месту схватки с решительными лицами. Пора было сваливать и притом немедленно.

– Аслан, Артур – уходим!

Аслану все-таки тоже попало крепко. Сам идти он не мог, и его пришлось буквально волочить. Артура тоже вытащили, заливая кровью пол. Руслан прикрывая отход, отмахивался ножом. Его крепко ударили стулом в голову, свалили на пол и начали бить ногами. Гоча попытался его вытащить, но ему самому кто-то хорошо навесил – потом в травме делали рентген черепа. Короче, все кончилось очень плохо.

Называется, сходили, покушали. Поначалу планировали провести миссию возмездия уже с оружием, однако старшие запретили: дело приобрело ненужную огласку, характер межнационального конфликта и от этого могли пострадать торговые интересы. А вся-то проблема состояла в том, что не туда свернули. Приехали на развилку: один указатель на город Хрючинск (знающие люди тут же замахали руками: только не туда, так как место известное, вообще легендарное, которое следует объезжать), другой – на Любимов. Поехали туда и, как оказалось, приехали!

Город Любимов с первого взгляда – тот же Суздаль, только погаже, поободранней, да и храмов в нем поменьше. Старая часть города примыкает к большой реке и образована кривыми улочками, в основном застроенными деревянными одно- и двухэтажными домишками. Тут много заброшенных церквей, стоящих в самых неожиданных местах. На набережную фасадами выходят старинные купеческие особняки. Издали они кажутся довольно красивыми, вблизи же видны облупленная штукатурка этих домов и их облезлые крыши, рыжие от сурика и ржавчины и гулкие под обломившимися сучьями тополей. Мимо особняков идет скучная набережная. Купеческие строения и главы церквей, торчащие над крышами и деревьями, в вечерних сумерках придают городу изумительный оттенок русской патриархальной старины. Особенно великолепно город смотрится с реки. Стоит же отойти от набережной вглубь улочек – все напоминает о глухом провинциальном городишке: те же огородики, палисаднички, цветочные горшки на подоконниках, ободранные кошки и бабки с морщинистыми лицами.

Пройдя узкими улочками можно выйди на центральную площадь, на которой находится довольно помпезное здание местной администрации

(бывший горком КПСС) с выцветшим трехцветным флагом над ним. Как раз здесь Аркадий Шахов и встретил своего школьного товарища Павла

Гусева. Он узнал его сразу, хотя не видел, наверно, лет десять, потому что ничего особенно и не изменилось в Павле за прошедшее время: разве что черты лица стали жестче, грубее. Человек, казалось бы, уже навсегда, как и многие другие, канувший в Лету, вдруг всплыл из нее и оказался на улице прямо перед Шаховым. Нежности были не в их стиле, но тут старые школьные друзья вдруг обнялись и постучали друг друга по спинам. Причем Павел так настучал, что у Шахова в зубе задребезжала пломба. Шахов шел с рынка домой, а Павел стоял у открытой дверцы машины, из которой видно только что вышел. Это вполне могла быть случайная встреча. В то время происходило слишком много, казалось бы, совершенно случайных событий, которые позже имели серьезные последствия.

– Ты когда приехал? – спросил он Павла. У того была немецкая машина – серебристая "Ауди", не самая новая, но и не слишком старая.

– Да вот только что! Тебя вот увидел и тормознул! – Павел похлопал машину по капоту, от которого струилось тепло. – В Н. у меня были кой-какие дела, решил и сюда заскочить, посмотреть, что тут новенького. Хочу навестить тетю Лилю. Она матери писала, какие-то проблемы у нее на даче. Якобы сосед ее обижает: то ли территорию отнимает, забор не там поставил – я точно не понял…

Вполне может быть, все ей кажется. Мать мне и позвонила: съезди, говорит, узнай… – говоря это, Павел с интересом осматривался вокруг. – Опять же, есть повод встретиться со школьными друзьями…

Только хотел тебе звонить, а ты тут как тут.

– А сколько ты в Любимове не был? – спросил Шахов.

– Да не так и долго – от силы года три, может, четыре. Правда, тогда тоже приезжал на один день, даже не ночевал. Тебя не застал – ты сам где-то был. Видел только Хомяка, Рослика и еще Жорика Кулика.

Из наших только они всегда и на месте.

Тут Шахов вспомнил: а ведь действительно Вова Хомяков что-то такое ему про Павла рассказывал, что тот-де приезжал, но и это было казалось уж очень давно. Шахов в то время жил в Петербурге, был занят по горло своими личными проблемами и пропустил эту информацию мимо ушей.

Напротив здания администрации к площади примыкал сквер с традиционным памятником Ленину, у которого чуть-чуть был отколот нос. За сквером были видны и ворота местного рынка, где всегда старухи торговали семечками, молоком и яйцами. Ветром по площади носило тучи пыли и крутило тополиный пух, кое-где он лежал чуть ли сугробами, среди которых бродили бородатые козы. Всегда в начале лета город задыхался от тополиных метелей. В просвет между деревьями можно было видеть реку.

Прежнего уютного зеленого городка не было и в помине.

Значительное пространство слева по реке – там, где раньше в мае кипели цветом яблоневые сады, было застроено знакомыми всем уродливыми панельными многоэтажками.

Мимо друзей прошла парочка – мужчина средних лет и молодая женщина – явно приезжие. Мужчина, судя по одежде, длинным волосам, специальной небритости с сединой – вполне возможно художник или представитель другой "свободной" профессии, упоенно говорил своей гораздо более молодой спутнице, которую, пожалуй, можно было охарактеризовать двумя словами: "недоверчивая любовница":

– Вот она – истинная Россия! Именно тут и надо жить, творить, а не в нашей суматошной Москве. Вот не поверишь, всегда хотел жить в таком вот тихом российском городе. Тишина! Во всем разлито спокойствие! Никто никуда не несется, никаких тебе пробок на дорогах…

Женщина, судя по ее ладной фигурке, – явная потребительница

"удобного и практичного нижнего белья", казалось бы, внимательно его слушала, ничего не отвечая, но, проходя мимо ребят, с интересом стрельнула глазами на Павла, и Павел ей тут же подмигнул. "Вот так всегда, – с завистью подумал Шахов, – все его любят, и случись

"художнику" отлучиться куда-нибудь хоть на пять минут, они тут же к обоюдному удовлетворению совокупятся в ближайших кустах…"

Несмотря на то, что тут, рядом с "ауди" Павла, уже давно стояла пара-тройка потрепанных автомобилей с местными номерами, остановка здесь – согласно косо торчавшему знаку – по неизвестным причинам была запрещена, и машина дорожно-патрульной службы, внезапно вырулившая из-за поворота с соседней улицы, резко остановилась почти впритирку к "ауди". Оттуда вылез полный гаишник годами далеко за тридцать с красным потным лицом и с усами вниз к подбородку типа