Кузнец видений - Андрэ Нортон

Андре Нортон

Кузнец видений

Словно из золота и серебра чеканят слова сказители. Старые песни… и новые… Только много ли правды в них? Кто знает? Но и в самой невероятной истории может крыться зернышко истины. Вот хотя бы сказание про кузнеца видений. Трудно живущему ныне отыскать это зерно — все равно что вычерпывать до дна чадящий котел поварешкой.

Кузнеца, что жил в селении Гхилл, звали Бросон, и большую тайну своего мастерства знал он, и малую. А значит, умел ковать железо и бронзу, и с драгоценными металлами справлялся. Только редко приходилось ему изготовлять украшения.

Было у него два сына, Арнар и Коллард, пригожими были мальчики, и не только в Гхилле, что лежит у слияния рек в Итондейле, но даже в Симе и Болдре считали, что Бросон счастливчик. Дважды в год спускался он по реке к броду у Твая, отвозил туда свою работу: кованые петли и дверцы, засовы, мечи, а иногда даже ожерелья и броши из горного серебра.

Все это было еще до вторжения, и никто не нарушал мир в Высшем Халлаке, кроме разбойников, гнездившихся на высокогорьях. Поэтому мужчины верхних долин всегда нуждались в оружии. В Итондейле правил Вескис. Только редко видели его жители долины, ведь унаследовал он от матери земли на побережье, а потом женился там, и приданое жены еще увеличило его владения. Потому в своей здешней крепости он держал лишь горстку пожилых воинов, пару прачек, да и вообще почти все комнаты замка открывались только в Зимнепраздник, а после пиршества закрывались вплоть до следующего года.

На третий год после второй женитьбы Вескиса (о чем всех в долине оповестил глашатай) жителей Гхилла потрясло событие более важное, чем радости их властителя.

С гор спустился купец; в его небольшом караване один из пони вез мешки с ломаным металлом, которому Бросон не знал даже названия. Блеск грубых слитков заворожил кузнеца. Молотом и огнем испробовав небольшой кусок, кузнец боялся теперь упустить хотя бы один слиток и торговался изо всех сил. Откуда этот металл — купец не говорил. Бросон решил, что только из алчности утаивает он это. Пони к тому же захромал, и с искренней или наигранной нерешительностью купец продал-таки металл, и оба мешка, набитые, пожалуй, плавленым ломом, а не самородками, оказались в сарае кузнеца.

Бросон не сразу приступил к работе. Сперва опытным взглядом пытался он понять странный металл и прикидывал, к чему он пригоден. Наконец решил выковать меч. Ведь говорили, что лорд Вескис собирался, наконец, посетить самое западное из своих владений. А сделав своему господину подобный подарок, выказав мастерство, можно было надеяться и на ответные милости.

Расплавить металл Бросон доверил Колларду, у мальчика это уже хорошо получалось. Кузнец решил, что сыновья по очереди будут учиться работать с этим металлом, — ведь он был уверен, что торговец обязательно вернется в эти края с тугими вьюками.

Так сам дал он смерть телу своего сына, как когда-то дал ему жизнь.

Как это произошло, не понял и сам Бросон; Коллард же не проявил никакого легкомыслия, он и так был обстоятельным и старательным юнцом, но в кузнице произошел взрыв, почти разнесший ее на куски.

Были ожоги и раны, но Колларду пришлось хуже, чем отцу. Уж лучше бы он умер прямо тогда. Ведь после долгих месяцев мучений и отчаяния он выкарабкался в жизнь только наполовину, и не был уже полноценным человеком.

Шарвана, Мудрая и целительница, сразу же после взрыва взяла изувеченного мальчика к себе. Но из дверей ее дома вышел уже не Коллард, стройный, пригожий мальчишка, гордость отца, нет — выползло существо, подобное тем, что вырезаны на камнях в развалинах обиталищ Древних (к счастью, немного осталось таких — искрошило их время).

И не только тело его согнулось, словно под тяжестью столетий, даже лицо исказилось в непристойную маску, вроде тех, что ухмыляются в полночь меж ветвей заколдованного леса. У Шарваны было на все свое объяснение, но не могли же ее слова укрыть Колларда от взглядов сверстников, они и сами отводили глаза, когда он ковылял мимо.

Взяла Шарвана гибкую кору и вырезала из нее маску, чтобы прикрыл он изувеченное лицо. С тех пор мальчик не снимал ее, но старался держаться подальше от людей.

Он не стал возвращаться в дом отца, а поселился в старой хижине в низу сада. И работал в нем по ночам, чтобы даже случайно не встретиться с бывшими приятелями. А в хижине устроился поуютнее, ведь взрыв не отнял у него ни умелых рук, ни изобретательной мысли.

Одно время ночами он работал в кузнице, пока Бросон не воспротивился этому, — соседи слышали перезвон молотов и не желали, чтобы этот стук напоминал им, кто так ловко орудует ими. Поэтому Коллард больше не приходил в кузницу.

Как проводил он свое время теперь, не ведал никто, а потому его почти позабыли. На другое лето брат его, Арнар, женился на Никале с мельницы, но Коллард так и не появился на свадьбе, даже издали ни во дворе, ни в саду не промелькнул.

Только на третий год после несчастья люди вновь услышали про него, и то потому, что в кузницу заявился новый купец. Пока тот по мелочи торговался с Бросоном, Коллард стоял в густой тени у сарая. Но когда о цене поясных ножей договорились, сын кузнеца шагнул вперед и взял купца за руку. Молча показал он чуть поодаль на столик, где на платке рядами были расставлены фигурки. Необычные животные; люди, столь прекрасные и совершенные, что лишь героями древних сказаний могли они быть; словно бы бедный калека Коллард, согбенный до конца своих дней, всю тоску, все желание быть таким же, как все люди, вложил в них.

Одни были из дерева, но большая часть была из металла. С удивлением подметил Бросон странный блеск. Это был тот самый металл, который он выбросил тогда после несчастья, опасаясь даже прикоснуться к нему.

Опытный купец, понимая их истинную стоимость, тут же назначил цену. Но Коллард хриплым скрипучим голосом продолжал торговаться и тогда, когда, по мнению Бросона, предложено взамен было достаточно.

Не успел купец отъехать подальше, Бросон обернулся к сыну. В этот раз он даже забыл про маску, лишь прорези глаз на ее гладкой поверхности напоминали, что под ней скрывается живой человек.

— Коллард, как ты сумел сотворить такое? Подобной работы я никогда не видел. Даже в лавках заморских купцов возле брода у Твая… До этого… раньше ты никогда не делал ничего подобного.

Перед безмолвной маской слова эти, казалось, не имели значения. Словно бы говорил он не с сыном, а с существом мерзким и странным, какие, по слухам, плясали в известные дни у заклятых камней, куда добродетельные люди не ходят.

— Я не знаю, — проскрежетал в ответ голос, лишь слегка похожий на человеческий. — Они возникают в моей голове… а потом я их делаю.