Острова попутного ветра - Игорь Горев

Острова попутного ветра

сборник рассказов

Игорь Горев

Сочинскому яхт-клубу, тренерам, воспитателям, всем, кто выводит молодые поколения на открытую воду, учит управлять парусом и не бояться стихий.

© Игорь Горев, 2016

Иллюстрации автора Игорь Васильевич Горев

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Острова попутного ветра

новелла

Краткая предыстория рождения Окрылённого

Всем не терпится узнать свою судьбу. Извольте, я приоткрою её вам. Но придётся быть терпеливыми. Согласитесь, очень трудно изложить всю жизнь в одной короткой новелле, со всеми её перипетиями, славными взлётами и трагическими падениями. Во-первых, нужно усвоить одну маленькую истину: ваша судьба начинается задолго до вашего рождения. Возможно в космических глубинах, о которых вы даже не подозреваете и никогда не слышали, второй вариант не менее завораживающий, хотя более земной – всё начинается с рождения и… Во-вторых, забудьте обо всём, что прочитали выше и помните – вы сами вершитель собственной судьбы. Уверились в том, а зря. Любая судьба уникальна, ей предстоит множество испытаний, открытий, разочарований, вдохновляет нас ночное горное небо, сплошь усыпанное многообещающим сиянием и чахлый лист на излёте жизни, ярким солнечным пятном среди серых луж, которые бороздят величавые парусники, совсем не замечая, что лужи совсем не похожи на океанские просторы. Тот самый лист обретёт бессмертие в стихах, а лужи так и останутся лужами, в которых отразится смертная тоска, хмарь и неопределённость.

Хорошо, я приоткрою вашу судьбу, я стану вашим звездочётом, но помните…

Звёзды Вселенной с абсолютной бесстрастностью взирают на Землю, когда там происходят какие-нибудь очередные эпохальные заварушки. С утробными звуками рушатся великие империи, в жестоких битвах, с упоением мясников, сходятся обезумевшие народы, чьи жизни, тут же за столом, азартно проигрывают тщеславные полководцы. А гордые адмиралы, почти шутя, одним залпом главного калибра заливают океаны новыми морями медленно остывающей крови. И после разочарованно удаляются в свои роскошные каюты, требуя от стюардов чего-нибудь покрепче.

Униженный разнузданными мародёрами мир, сидит у собственных развалин не в силах подняться и остекленевшими глазами таращится вокруг, ежеминутно громко всхлипывая или, вдруг, начинает беспричинно гоготать во всё горло. Его взору открываются вспаханные злобой долины, на которых пышно всходят и расцветают свежие могилы. Едкий дым стелется над оглохшими рощами, заменяя туман, а груды железа теперь больше напоминают обыкновенные сковородки для поджаривания мяса, чем высшие достижения разума, напичканные электроникой и хитроумной механикой. Ощущение усилится если заглянуть внутрь исковерканной техники – запах поджарки и останки чьего-то мерзкого пира. Мир на шатающихся ногах бредёт прочь к морскому прибою, в надежде там узреть небесную перспективу и замирает у липкого прибоя, потупив голову. Необъятный простор загораживают обломки некогда могучего флота. Сотни иллюминаторов лупоглазо уставились в сумеречное небо, пытаясь, как прежде, разглядеть путеводные созвездия. Ночное небо безмолвно отражается в них. В нём нет сострадания. И тогда появляется неотвязное желание задрать голову навстречу к этим мерцалкам и завыть:

– Ооо-ууу!!! – разносится над сумеречными просторами.

Как можно оставаться столь безучастным и бездушным к моим страданиям? Ну, хоть подмигни ободряюще! Скажи, что всё прошедшее не зря! Вдохнови, как вдохновлял романтиков и поэтов. Из чёрного лукошка ненужной шелухой посыплются звёзды, целый ворох звёзд. Они отчаянно вспыхивают, пытаясь озарить небосвод, и тут же поглощаются бездонной космической бездной. Чем же вы вдохновлялись поэты? И как вдохновляли, когда ваши звёзды – обыкновенная космическая пыль и вы сами, точно так же промаршировали мимо торжественными колоннами и сгинули в чернильной темноте. Земные трагедии для Вселенной – давно погасшие звёзды, чьи лучи продолжат мчаться сквозь пространства и время, но их завораживающее сияние – всего лишь сияние. А мы прокладываем по этим светилам свой путь? Напрочь забывая, что путь каждого из нас пролегает через наши беспокойные души и неугомонные сердца. И если внешний путь может нас привести на райские острова, то внутренний найдёт там варварство и каннибалов с упоением поедающих сами себя. Найдёт Гибельные широты.

Благородство не определяется титульными книгами, чинами и правом рождения, истинное благородство определяется делами. Имя которым – Любовь.

И не думайте, что Вселенная столь безучастно наблюдает за всем происходящим на Земле. Отнюдь.

Когда в каком-нибудь приморском городке рождается будущий адмирал, ничто не шелохнётся на небосводе. Ни один даже самый ничтожный обломок астероида не изменит своей бестолковой орбиты. Адмиралы всегда вытёсываются из горных земных пород. Резец сначала берут в руки суетливые родители, потом подхватывает лукавый учитель, а завершает Мастер, которому остаётся «убрать всё лишнее» и придать чертам значительность и монументальность.

– Рождение адмирала. Всего-то… – Звёздные галактики, недоумённо, переглядываются. – И по этому поводу снова продувается воздух сквозь медные трубы? И во множестве штампуются позолоченные пуговички на китель? – Звёзды всплёскивают лучами. – Несчастные! Они хронически близоруки. Их тяга к величию похожа на неизлечимую болезнь. Неизлечимую потому, что люди сами приближают роковой час, они просто жаждут быть больными со всей страстностью своей неудержимой натуры. Неужели они до сих пор не осознали один из самых простых законов: «Адмиралом ты можешь стать и даже непременно им будешь (невелика наука для ума самовлюблённого, воинственного и кровожадного), но Окрылённым – никогда». – Среди звёзд раздаётся предостерегающий шёпот. – Да, кстати, передайте судьбу этого новорождённого адмирала на усмотрение Гибельной широты. Он всё равно проложит туда свой курс. Как-никак – адмирал! На всякого аскета найдётся свой разнузданный эпикуреец, за адмиральским флотом с оракульской невозмутимостью во взгляде следуют акулы, а рядом с солдатом невозмутимо прохаживается хирург, периодически проверяя лезвие скальпеля. Пророкам скучно на Земле.

И уже в следующий миг вся Вселенная, до самых отдалённых её окраин, всколыхнётся, придёт в движение и чутко прислушается – на Земле родился Окрылённый!

Само Время – великий и неоспоримый диктатор всего сущего на Земле – покинет свою неприступную цитадель с часовой башней, мерно спустится к люльке, почтительно склонится. Почтительно к себе и новорождённому. И затем до самых отдаленных уголков Вселенной долетает его зычный глас:

– Рождается тот, кто над временем! Эй, вы все: драгоценные и баснословно дорогие хронометры, уважаемые старинные ходики, дешёвые и вечно опаздывающие тикалки, электронные зазнобы – слушайте все! Теперь каждую вашу секунду и даже долю этой секунды вы будете сверять с его вдохом и выдохом. Вы можете быть точными, торопиться и опаздывать, вы даже можете остановиться навсегда, отныне…, – и Время так же величаво возвращается обратно, раскручивать маховик часового механизма.

На зов встрепыхнутся самые отдалённые космические окраины, находящиеся за всеми разумными пределами, где полыхают исполинские топки способные запросто сжечь дюжину другую галактик. Там начнут происходить удивительные метаморфозы. Расплавленные недра взволнованно зашевелятся, расплёскиваясь языками термоядерного пламени, рассыпаясь искрами путеводных созвездий, ну точь-в-точь, как в обыкновенном камине, когда потрескивают дрова и чёрные прогоревшие угли озаряются яркими салютами. И ещё долго потом мерцают во тьме таинственные рубиновые огоньки. Среди них и возник луч света! Он не ослеплял и не жёг, а скорее напоминал светлую чудную птицу, прозрачную, бестелесную. Птица вспорхнула на край ближайшего протуберанца, покачалась задумчиво над чёрной бездной, словно раздумывая о возможностях затеряться и навсегда сгинуть в этой непроницаемо бесконечной тьме. Но зов Времени не угасал, она смело взмахнула необыкновенными крыльями, широко и свободно, ярко вспыхнула, освещая округи, оттолкнулась от языка пламени и полетела, стремительно пронзая неизмеримые пространства, разгоняя дуновением сияющих перьев зыбкое время. Преодолев безжизненно-мрачные космические пустоши, чудесная птица-луч, вынырнула из тьмы и приблизилась к крохотной планетке, похожей на капельку лазури. Капельку приятно освещало ближайшее Солнце. На поверхности мирно кучерявились облака, а под ними купались материки, укутанные в кружево прибоя и похожие на драгоценную мозаику, сложенную из осколков полупрозрачных опалов, сердоликов, изумрудов. Птица-луч залюбовалась, здесь ей надлежало задержаться до определённого срока. А срок определял тот самый малыш в люльке, о котором упоминало Время.