Я вас не слышу - Елена Ронина

Елена Ронина

Я вас не слышу

© Е. Ронина, 2014

© Т. Миллер, 2014

© Д. Мерсер, 2014

© Издательство «Водолей», 2014

В мире звуков

1

Пятиэтажное строение с вензелями и колоннами стояло в глубине двора. Краска на доме давно облупилась, оштукатуренные балконы выглядели обшарпанными. Тем не менее старый дом смотрелся внушительно, чем-то напоминая дворянскую усадьбу. Не очень характерный дом для Ярославля, прямо скажем. По обе стороны от дорожки, ведущей к подъезду шумели высокие клены. Мария помнила время, когда деревца были ещё совсем молодыми, с нежными резными листочками. Каждый раз в конце лета она ждала того момента, когда, придя к бабушке в гости, заметит кленовые листья яркого красного цвета.

– Баб, а почему у других деревьев листья все лето зелёные, а у клёна – красные?

– Такое дерево. Почём мне знать! Ты вот книжки читаешь, гляди внимательнее, там про это, небось, тоже написано.

– Написано, но то специальные книжки должны быть.

– Так в твоей библиотеке, поди, и специальные книжки должны быть. Вот и бери специальные. А ты про что читаешь? Всё сказки?

Маленькая Маша не хотела читать специальных книг. Прочитаешь книжку, и загадка уйдёт. Нет уж, пусть лучше останется волшебство.

Мария по привычке подняла голову. Листьев на клёнах почти не осталось, осенний ветер трепал последние. Зато под ногами – шуршащий ковер жёлтого цвета. В который раз Мария восхитилась удивительным свойством природы сбрасывать по осени листву. И снова, как в детстве, Мария шла не по листьям, а старалась носками сапог поддеть их и отбросить в стороны, заставляя рассыпаться ярким веером. «Листопад – гололёд для трамвая», – почему-то вспомнилась ей фраза, когда-то прочитанная на рекламном щите в Москве. Листопад-гололёд – это же полное несоответствие. Она прошептала про себя:

– Всем здравствуйте, – и взялась за ручку двери.

Соседка с нижнего этажа практически столкнулась с ней лоб в лоб.

– Машенька, с работы? А Надюша сегодня что-то красивое играла. Долго так и громко.

Мария поздоровалась в ответ с извиняющейся улыбкой. Понятное дело, обращать внимание стоило не на «красивое», а на «громко».

– К концерту готовимся.

– Ну да, ну да. Вот хорошо нам, каждый день концерт, и денег платить не надо.

И соседка пошла, прихрамывая, в сторону бульвара. В каждой руке по полной авоське. Вот ведь наша советская женщина, крайне выносливая! Домой – с сумкой продуктов, из дома – тоже с полными сумками. В прачечную? В сапожную мастерскую? Подруга Светка говорила «для баланса». Обязательно для баланса нужно нести в каждой руке по сумке, а иначе искривления позвоночника не избежать.

Мария подавила в себе чувство неловкости из-за того, что её семья постоянно мешает соседям. Ну, что теперь делать? Может быть, все эти люди когда-нибудь будут гордиться соседством с её гениальной дочерью. Конечно! Именно так и будет! И Мария, наконец, вошла в подъезд.

Женщина заметила, что поднимается на пятый этаж уже не так легко, как раньше. Это раньше взлетала за минуту. И неважно, обута ли в туфли на высоких каблуках или в руках авоська с картошкой. Что это, возраст? Неужели сорок семь лет – это уже возраст? Мария его никак не ощущала, ей казалось, что внешне она совсем не изменилась, даже лучше стала, как говорится, «интереснее». Есть женщины, которых возраст только украшает. Грузины, например, сравнивают женщину с выдержанным вином. Чем старее вино, тем выше его ценность. Может, оно и верно? Вот только за виноградом ухаживать нужно правильно. Ухаживала ли за собой Мария? Постольку поскольку. Времени на это особо не было. Одеваться вот стала лучше, это правда. Фигуру сумела сохранить. Да, не тростинка, про таких, как она, говорят «статная». Ещё мама учила, что главное во внешности женщины – это обувь и причёска. Все остальное приложится. Вот Мария и следила за тем, чтобы туфли были модными: на этом не экономила. С прической было легче: густые русые волосы, слегка волнистые, легко укладывались в любую причёску. Мария, в зависимости от ситуации, завязывала их в хвост или делала низкий пучок, носила и распущенными, предварительно зачесав назад и как следует сбрызнув лаком, чтобы прическа выглядела аккуратно. Сегодня она причесалась именно так. Волосы, распущенные по плечам, оставляли лицо и лоб открытыми.

Светлое пальто Мария расстегнула, чтобы легче было дышать, поднимаясь. Остановившись передохнуть в пролёте между четвертым и пятым этажом, проверила набойки на новых сапогах. Всё в порядке, можно ещё неделю походить, а потом – бегом в мастерскую. «Это ж надо, уже отдыхать нужно», – про себя удивилась Мария и всё-таки списала усталость на недавно надетое осеннее пальто и новые сапоги. Или все-таки виноваты неприятности на работе?

Да уж, перестала она перепрыгивать через ступеньки, поднимаясь по лестнице. Ну и ладно. Чего прыгать-то? К тому же многое зависит от настроения. Когда всё хорошо, никогда она эти лестничные пролёты не пересчитывает. А сегодня директор на ковер вызывал, так даже вспоминать не хочется.

Директор тыкал пальцем в отчёт, жилы на шее вздулись, галстук съехал набок.

– Под монастырь меня хочешь подвести? Как я, по-твоему, должен эти цифры показывать в министерстве?!

Директор что было силы шваркнул отчётом о стол.

– Иди и переделывай! – брызгал слюной ей в лицо директор.

– Я не могу, я Вам уже объясняла, – Мария старалась оставаться спокойной.

– Слышать ничего не хочу! Передовиками были, ими и останемся. Слышишь? И всё! И иди! У тебя вон сколько штатных единиц в отделе. И считаете не на счетах.

– Так в том-то и дело…

Мария пыталась вставить хоть слово, а директор распалялся всё больше.

Женщина выдохнула и продолжила подъём. Завтра, завтра она обязательно распечатает все таблицы с показателями за месяц и пойдёт к директору ещё раз. Это решено, а сейчас она идет домой. Там её ждет дочь, лучше подумать о хорошем.

Вот даже лучше, что дом старый и без лифта: подниматься по лестнице пешком полезно для здоровья, а то на зарядку времени не хватает, утром всё бегом, такие вот спуски-подъемы никому ещё не вредили.

Мария любила свою жизнь, свою небольшую семью из двух человек: её самой и восемнадцатилетней дочери Нади; работу, где она сумела дорасти до начальника планового отдела. И пускай директор не всегда был в настроении и мог, как казалось Марии, порой понапрасну спустить на неё собак, но в коллективе Марию уважали, она занималась полезным делом и чувствовала себя нужной.

Этот старый дом, построенный пленными немцами, она тоже очень любила. Дом был добротным, с толстыми стенами, ему не страшны были ни февральские морозы, ни июльская жара. Надя могла играть на пианино в любое время суток: звукоизоляция в доме была превосходной, что бы ни говорила соседка. Да и разве можно было сравнить этот дом с лепниной и вензелями на фасаде с любой ярославской блочной громадиной? Спасибо бабушке!

Бабушку Мария поминала всегда, входя во внутренний дворик дома за чугунной оградой. Ну и ладно, что без лифта. Здоровее будем!

– Лезешь, лезешь, хорошо, хоть перила крепкие, всегда тебя удержат. – Бабушке сложно было подниматься на пятый этаж. Но от помощи внучки она принципиально отказывалась. Двумя руками держась за перила, перевесив через плечо, как почтальон, свою вечную дерматиновую громадную сумку, она тяжело переставляла ноги.

– Ничего, главное, есть куда лезть. Долезем!

2

Дверь на мелодичный звонок открылась практически сразу. Мария вошла в тесный коридорчик их двухкомнатной квартиры. Сразу же в глаза бросились отошедшие обои в углу. «Надо всё же подклеить», – пронеслось в голове. Эта мысль всегда возникала у Марии в тот момент, когда она входила в квартиру и тут же улетучивалась, стоило ей пройти чуть дальше по коридору, на кухню.

Если дочь её не встречала и можно было немного передохнуть на банкетке, то она даже начинала подсчитывать, сколько рулонов обоев нужно купить, чтобы заново оклеить весь коридор. Получалось всего-то три рулона. И работы на полтора дня. С вечера раскатать и разрезать. А утром сварить клей и поклеить. В помощь можно позвать верную подругу Светку: Надя не помощница, у нее руки музыканта, которые нужно беречь. А Светка обязательно отзовётся. Муж Гриша помочь Марии всегда отпустит. А может, еще и сам придет подсобить. Правда, они будут мешать Наде: грохотать, громко разговаривать. Нет, пожалуй, вполне ещё можно обойтись тем, что есть. Просто подклеить немного в углу. Но клей всё равно варить придется.

Дочь бросила через плечо: «Здрасьте», – и неторопливо пошла в свою комнату. «И что за манера!» – в который раз удивилась Мария. Почему она, встречая дочь, бросает все свои дела, не уходит из коридора, пока та не повесит пальто в шкаф, ещё и тапки ей найдет, и будет стоять с этими тапками, пока дочь как следует не разглядит себя в зеркале, наматывая на палец чёлку и нехотя отвечая на настойчивые мамины вопросы. Надя же никогда ни тапки не подаст, не спросит, как дела. Спрашивать приходится всегда и всё самой, причём уже выкрикивая через коридор.